Солнце для всех - Марек Лавринович

Под папой на стульчике сидит Ян с таким несчастным выражением лица, какое только может быть у поляка. Придавленный грузом истории своей страны, он тупо смотрит перед собой. Вдруг его взгляд падает на стоящую в сторонке упаковку с яркой и веселой надписью «Пириос». Заинтересованный, он берет ее в руки и внимательно рассматривает. Открывает ее и высыпает немного отбеливателя на ладонь. Реквизит, заполняющий комнату, постепенно начинает бледнеть, становится все менее выразительным и наконец совсем исчезает, а папа улетает на юг. Лицо Яна озаряется лучезарной улыбкой, и на экране появляется надпись: «ПИРИОС» ОТБЕЛИТ ВСЕ.

Сценарий мгновенно оказался в Нью-Йорке. Какое-то время Боб не получал никаких инструкций, но через неделю ему пришло электронное письмо от шефа:

Идея прекрасная, — писал шеф, — но требует некоторых корректив. Поляки очень любят своего папу и не потерпят, чтобы он исчезал под действием отбеливателя. Вместо папы в рекламе можно задействовать аиста, который, во-первых, является польской птицей и персонажем польского фольклора, а во-вторых, вполне может улететь на юг. Вместо мечей и крыльев нужно показать польскую нищету: парня, едущего в повозке, запряженной исхудалой клячей, разваливающуюся деревянную хибару и свиней, валяющихся в грязи. С этим могут быть трудности, поскольку у поляков давно есть тракторы, а дома в основном кирпичные, но недалеко от Варшавы живет один мужичек, у которого есть кляча, халупа, свинья и грязь, и за деньги он все это показывает заграничным телевизионщикам как польскую нищету. Иногда он взбрыкивает и хочет продемонстрировать еще и трактор, но этого нам не надо, потому что, во-первых, что это за трактор, а во-вторых, свинья и грязь выглядят намного лучше.

Боб от природы был человеком сговорчивым, поэтому позаимствовал чучело аиста и, подождав, пока французское телевидение снимет мужика, свиней и грязь, приступил к действиям.

Тедди Кошикевич первый раз в жизни встал в семь утра. Его агентство заработало на полную катушку.

Происходящее до глубины души потрясло Яна. Прочитав сценарий, он был ошеломлен огромным количеством реквизита, но особенно его поразило парящее прямо над ним чучело аиста, которое могло в любой момент на него свалиться и стереть с лица земли вместе с бесценным отбеливателем. Поэтому Ян очень осторожно входил в студию, а когда очутился внутри, удивленно остановился. В помещении было совершенно пусто. У стены стоял взятый напрокат в Этнографическом музее деревянный табурет, а возле него стильная упаковка с отбеливателем. Яна посадили на табурет и стали обсуждать, как бы получше осветить. Когда же все ослепляющие софиты был и установлены, с потолка стало что-то опускаться вниз. Ян испугался, что это аист, но это оказались микрофоны. В тот момент кто-то принес минеральную воду и возник небольшой перерыв, которым Ян воспользовался, чтобы подойти к Кошикевичу.

— А где все? — спросил он.

— Что — все? — уточнил Тедди, не понимая, что Ян имеет в виду.

— Ну… все эти мечи, свинья… грязь…

— Все это мы сделаем на компьютере.

Ян не имел ни малейшего представления о том, что такое компьютер, но его обрадовал ответ Тедди, и он, поторапливаемый режиссером, вернулся на табурет. В дверях появился Боб. Он был очень взволнован. Подбежал к Яну и осмотрел его со всех сторон.

— Он не очень грустный, — сказал Боб, обращаясь к Тедди. — Сделай с ним что-нибудь.

— Ясь! — воскликнул Тедди. — Не надо так радоваться жизни, дорогой! Больше грусти.

Ян попытался, но у него не очень получилось.

— Представь, что ты находишься под землей, — предложил Боб. — Тебя завалило. Ты под грудой бетона.

— Но меня же не завалило, — возразил Ян. — Здесь высоко… и вообще много места.

— Вот так всегда у вас, поляков, — сказал Боб Тедди. — Если есть улыбка, нет воображения. Есть воображение, разума нет.

— Ясь! — ласково обратился к Яну Кошикевич. — Постарайся вспомнить какое-нибудь печальное событие. Например, как кто-нибудь из твоих близких умер.

— Но у меня еще никто не умирал.

— Что за идиот, — пробормотал Боб.

— Ну, тогда припомни что-нибудь еще грустное.

Ян стал искать в памяти печальные события и вспомнил, как в отделении 3 «Б» готовились к сочельнику. Он припомнил пана Поняка, который, маневрируя на стремянке, пытался водрузить на макушку елки разноцветный шпиль, и пани Зосю с безумными и одновременно поразительно печальными глазами.

— Великолепно! — воскликнул Боб. — Снимай его, снимай!

А Ян мысленно продолжал всматриваться в глаза пани Зоси, наблюдал, как пан Поняк медленно спускается со стремянки, обнимает ее и приглашает на танец, а Пианист тихо сидит в уголке, сжимая в руках серебристый елочный шар, на котором нарисован веселый трубочист с блестящей в лучах солнца лестницей.

Погруженный в воспоминания о больничном мирке, Ян даже не заметил, как в студии зажгли освещение, зашумели камеры и одна за другой стали приближаться к нему.

Боб смотрел на Яна, и ему вдруг показалось, что и в нем самом есть эта безнадежная польская тоска. Он задумался, что, к счастью, случалось с ним очень редко.

Один лишь Тедди сохранял трезвость мышления. Он поднял руки и, словно дирижер, деликатно направлял камеры и осветительные приборы. Когда он замер, камеры затихли, свет погас. В зале раздались аплодисменты.

Теперь Яна ожидало более трудное задание. От него требовалось с печальным выражением лица, уже зафиксированным камерами, обратить внимание на упаковку с отбеливателем, взять ее в руки, высыпать немного порошка на ладонь и лучезарно улыбнуться.

Табурет показался Яну невыносимо твердым, софиты ослепляли, шум камер раздражал. Ян потянулся к упаковке с отбеливателем, высыпал немного порошка на ладонь и задумчиво разглядывал белую субстанцию.

— Ясь… — услышал он тихий голос Кошикевича. — Ясь, мы тебя любим.

В голосе владельца агентства было столько тепла, что Ян почувствовал, как его переполняют эмоции. Он посмотрел в темноту, где между второй и третьей камерами скромно стоял Тедди, и улыбнулся ему.

В тишине был слышен лишь шум камер, который вскоре замолк. Никто не шевельнулся. Присутствующие молча смотрели на Яна, который показался им совершенно другим человеком, хотя они сами не знали почему. Осторожно, чтобы не нарушить охватившее всех благостное состояние, Тедди подошел к Яну и обнял его. Потом к нему протиснулся Боб и, удовлетворенно посапывая, едва не сломал Яну руку. Операторы, осветители и технический персонал поочередно подходили к Яну и молча пожимали ему руку. Наконец все уселись в машины и поехали к Тедди, где до рассвета пили французское шампанское, курили марихуану и слушали джаз. Ян был на седьмом небе от счастья.

Рекламу отбеливателя «Пириос» впервые показали по телевизору в четверг вечером, в лучшее время, когда у телеэкранов собирается наибольшее количество зрителей. Боб хотел, чтобы люди узнали об отбеливателе перед выходными, когда гипермаркеты заполняют толпы покупателей. Он позаботился о том, чтобы «Пириос» был выставлен на лучших местах, и во все крупные магазины отправил стажеров, чтобы те консультировали покупателей и сообщали ему об уровне продаж. В пятницу около шести вечера, когда стоянки супермаркетов обычно до предела забиты автомобилями, Боб, Тедди и несколько особо ценных сотрудников из отдела маркетинга «Би-си-би» расселись в кабинете Боба и, держа в руках бокалы с отливающим бронзой виски, с нетерпением стали ждать результатов.

Им не пришлось ждать долго. В пять минут седьмого позвонил студент и неприятно пискливым голосом сообщил:

— «Пириос» расходится, как вода. Покупают как сумасшедшие.

— Кто покупает? — поинтересовался Боб. — Женщины? Мужчины? Молодые? Старики?

— Все, — пропищал студент. — Берут со страшной силой. Уже очередь выстроилась.

Едва Боб положил телефон, как снова раздался звонок.

— Все покупают «Пириос», — многозначительно прошептала девушка, которую фирма «Би-си-би» частенько нанимала в качестве промоутера. — Расхватали все, что было выставлено на витрине, покупатели ждут новую партию со склада магазина.

— Кто эти покупатели? — спросил Боб. — К какой социальной группе они относятся? Их возраст?

— Откуда же мне знать? — заколебалась девушка. — По-моему, покупают все независимо от социального статуса и возраста.

Последующие полчаса Бобу беспрестанно звонили и сообщали почти одинаковую информацию. Люди словно сошли с ума на почве отбеливателя «Пириос». В конце концов Боб перестал отвечать на телефонные звонки. Все и так было ясно. Неправдоподобный, невообразимый, неслыханный триумф!

В то время, когда телеканалы вовсю транслировали рекламу отбеливателя, простуженный Ян лежал в постели. Он кашлял, чихал, сильно потел, глотал аспирин и пил из бутылки сироп. Он много раз смотрел рекламу и был доволен собой.