Чезар - Артем Михайлович Краснов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— К дознавателю? А ты знаешь, что командиры воинских частей относятся к органам дознания? Я дознаватель, понял? — он ткнул себя пальцем в грудь.
Взгляд Подгорнова набухал торжеством. Я сдержал смешок.
— Константин Алексеевич, какой воинской частью ты руководишь? — спросил я. — Ты службу охраны возглавляешь, вот и не выходи за рамки полномочий.
Он едко усмехнулся:
— Плохо тебя учили в твоём свердловском вузе. В военное время моя служба превращается в военизированное подразделение с правом ношения оружия.
— Так нет войны.
— Есть! Она идёт, видишь ты этого или нет! И у меня задача — не допустить диверсий на предприятии! И это мои люди поймали группу злоумышленников, совершавших противоправные действия! И решать, что с ними делать, буду я!
Его мясистое широкое лицо имело несколько характерных отметин: самый заметный шрам шёл по его носу. Это были следы многочисленных битв, в которых он участвовал, но все они были мелкими, бытовыми. Подгорнов же мечтал о собственной войне, настоящей, героической. Ему ему не повезло: он не попал ни в Афган, ни в Таджикистан, ни в Чечню, ни в Осетию. Думаю, это мучило его, и тот факт, что я был на второй чеченской, вносил дополнительный абразив в наши отношения. Я замечал, как мрачнеет Подгорнов, если Рыкованов упоминает меня или Ефима в контексте прошлых сражений. Подгорнов не любил мягкотелых и проигравших, но без реального боевого опыта на нашем фоне сам выглядел таковым.
Я отодвинул его и протиснулся мимо едкого запаха его одеколона к выходу с парковки, сказал напоследок:
— Хочешь раздувать дело о разукрашенном заборе — валяй. Передай материалы в полицию, они оформят административку.
— Там умышленная порча имущества группой лиц по предварительному сговору! — крикнул он.
— Пусть полиция решает. Твоя задача передать ей сведения.
Мой демарш разозлил его окончательно. Он заорал:
— Слышь, правдоруб, Самушкин по ночам не снится? Что, Кирюша, обосрался ты опять жидко, прямо как тогда, в 2009-ом?
Я развернулся и быстро пошёл к Подгорнову. Двое его сотрудников обступили нас по бокам, глядя на меня весело и плотоядно. Всё это время они стояли где-то неподалёку.
Я сказал ему:
— Ты периметр охраняешь? Охраняй. Будешь хамить — зубы выбью.
Грубость подействовала: Подгорнов, как любой человек в командной цепи, где-то на подспудном уровне подчинялся всему, что звучало безапелляционно. Он растёкся в крокодильей улыбке, тянущейся, как меха баяна:
— Чё, Кирюша, занервничал?
— Работать иди, — сказал я мягко. — Там в столовой гречки недочёт — разберись.
Придя в кабинет, я долго сидел и осмысливал произошедшее. Последнюю неделю Подгорнов с интересом наблюдал за моей следственной агонией, но не позволял себе лишнего слова, считая, видимо, что я зарою себя сам. Сейчас же он решился на открытую стычку, которая могла закончиться мордобоем. Подгорнов был не из тех людей, кто проявляет самодеятельность без понимания, что её одобряет начальство. Что он там учуял своим переломанным носом? И откуда он знает про 2009 год? Кто-то сболтнул, а этот чёрт метёт языком дело и не в дело. С ним нужно осторожнее: пока не поставлю точку в деле Самушкина, Подгорнов будет проверять меня на прочность.
Вечером я набрал Павлу Османцеву. Он пытался благодарить меня за Катю, но я прервал:
— Павел, вы передайте ей, чтобы никуда не ходила. Если вызовут в нашу службу безопасности или в полицию, пусть сначала свяжется со мной. Телефон у вас есть.
— Конечно, конечно, — запыхтел он в трубку. — Как вернётся, сразу передам. Уехали они.
— Куда? — спросил я просто, чтобы проверить реакцию.
Он смутился:
— Она же не говорит, а я и не спрашиваю. Мне зачем? Она же взрослая. Да она хорошая, вы не думайте…
— А я и не думаю. Павел, простите за нескромный вопрос: где мама Кати? Если это не секрет, конечно.
— Не секрет… — ответил он, замявшись. — Онкология. Сами знаете, как у нас с этим. Пять лет уж как…
— Понятно. Извините.
Маячок в рюкзаке Кати подтвердил мои предположения: праноеды двинулись в Аркаим. Моей первой мыслью было отправить туда надёжных сотрудников во главе с бывшим дознавателем Федей Карпухиным, и я уже собирался вызвать его в кабинет, но предчувствие остановило меня. Это дело не любит шума. Карпухин с его методами всё испортит: он или упустит Отраднова, или разозлит, или прибьёт.
Я решил ехать сам. Путь в обе стороны получался более 900 километров, но дело зашло в тупик и в городе мне оставалось разве что надеяться на случай. Я разговорю Отраднова: он точно знает, где Эдик провёл два дня перед смертью. Метнусь в Аркаим в пятницу и к полудню субботы буду уже дома. В крайнем случае — в воскресенье.
Глава 3. Аркаим
Я выехал утром в пятницу, 21 июня. Османцева с компанией прибыли в Аркаим накануне. Я предполагал, что Отраднов присоединится к ним в течение дня.
Трасса М-5 была оживлённой. Я старался не терять темп, надеясь прибыть до обеда. Вереницы фур на выезде из города мелькали в боковых окнах, как вагоны товарняков. Зазевавшиеся машины отскакивали из левой полосы, стоило мне впиться в них светом фар высокого внедорожника. Выскочив из-под дымного купола мегаполиса, я почувствовал себя лучше, словно город утратил часть власти надо мной, словно отпускные кочевники приняли меня в своей строй. Их машины были хорошо заметны: гружёные, просевшие, с кофрами на крыше, с детскими рожицами в боковых стёклах, они стремились на юг, к морю, а может быть, в Москву или в один из кемпингов горнозаводской зоны.
Они торопились, огорчались ценой бензина, раздражались на детей. Но их цветные караваны были пронизаны счастьем. Счастье ехало с ними в виде пристёгнутых к крыше велосипедов, читалось на их возбуждённых лицах, размазывалось по щекам кремом от загара. Их счастье ждало часа, чтобы взорваться на галечном берегу, и в спешке они не замечали, что их большое путешествие уже идёт. Они на целые недели будут
