Цирк доктора Дулиттла - Хью Лофтинг

— Кажется мне, — говорил сам себе Джон Дулиттл, шагая обратно в цирк, — что сегодня я совершил лучший в моей жизни поступок. Бедняги! Они прямо на глазах помолодели. Как бы мне основать побольше таких приютов? Хотя бы для начала для бездомных собак и кошек. Конечно, Крякки рассердится не на шутку, что я истратил все деньги, и будет права. Но ведь должен кто-нибудь заботиться о брошенных животных! — Он остановился и оглянулся. Бетти кувыркалась в траве, а Тогл купался в ручье. — А как же репка? Я совсем позабыл про репку!

И, сетуя на дырявую память, доктор Дулиттл вернулся в деревню. На ее окраине он встретил мальчишку. Сорванец сидел в песке и играл.

— Как тебя зовут, мальчик? И кто твой отец? — спросил доктор.

Мальчика звали Томом, и он оказался сыном крестьянина, у которого Джон Дулиттл купил пастбище.

— Хочешь зарабатывать шиллинг в неделю? — спросил его доктор.

— Шиллинг в неделю? — удивился щедрости Незнакомца мальчик. — Хочу! Я должен накопить денег, чтобы к зиме купить себе коньки. Пока у меня есть всего десять пенсов.

— А ты умеешь выращивать репу?

— Дело нехитрое, — пожал плечами мальчик. — У меня на грядках растет много репы.

— Вот и хорошо! — обрадовался доктор Дулиттл. — Посмотри туда. Видишь луг, где пасутся две старые лошади? Я купил эту землю у твоего отца. Там будет приют для старых лошадей. Ты посеешь за конюшней грядки с репой, а я тебе буду платить за это шиллинг в неделю. Согласен?

— Еще бы! — воскликнул мальчишка.

— Вот тебе шиллинг за неделю вперед и еще пенни на семена, — сказал доктор. — Ты будешь первым огородником в приюте для лошадей. С сегодняшнего дня ты на службе. Подготовь грядки побольше, через пару дней я пришлю сюда еще несколько лошадей. Созревшую репу собирай в пучки и корми ею лошадей два раза в неделю.

Мальчик обрадовался неожиданному заработку, побежал за мотыгой и тут же взялся за дело.

А доктор шагал по дороге в Бриджтаун, на душе у него было легко. «Наконец-то все сделано, — думал он. — Все сложилось как нельзя удачнее. Как бы только мне поосторожнее сказать Крякки, что наша копилка снова опустеет?»

Приют для престарелых лошадей просуществовал много лет, и уж кому-кому, а Крякки он радости не прибавил. Четыреста шиллингов каждые полгода, которые выплачивал доктор крестьянину за луг, — еще полбеды, главная же беда была в том, что теперь доктор то и дело выкупал в окрестностях очередную престарелую клячу. Он скупал коней у извозчиков, у старьевщиков, у крестьян, а когда на дороге показывалась цыганская телега, несчастная Крякки хваталась за голову. Ведь всем известно — цыганские лошади славятся худобой и старостью, и не было надежды, что доктор их не заметит и не захочет купить. И уж тогда из копилки выгребалось все до последнего пенни, потому что цыгане умели торговаться намного лучше, чем доктор Дулиттл.

Все эти лошадиные пенсионеры отсылались в приют и становились членами Общества. Вот так у Бетти и Тогла появилась большая семья. Старые лошади прибывали со всех концов страны, и вечером под тополями можно было услышать не одну занятную историю. А к столбу посередине луга иногда даже выстраивалась очередь, до того старики любили чесать о него спины.

Приют наполнялся, и мальчик, выращивавший репу, написал доктору, что он один уже не справляется и что ему нужен помощник. «Кстати, — писал он в письме, — у меня есть приятель. Он тоже не прочь подзаработать на коньки. Полоть грядки и выращивать репу он умеет. Может быть, вы и его наймете?» Пришлось доктору согласиться и платить мальчишкам уже два шиллинга в неделю.

Через три месяца доктор посетил приют, и сразу же выяснилось, что нужны деньги, деньги и еще раз деньги. Пора было подправить ограду, вычистить ручей, подсадить кусты в живую изгородь, чтобы она стала погуще. Как все знают, лошади не носят сапог, поэтому понадобились подковы. Пришлось звать кузнеца.

Копилка пустела прямо на глазах.

— К чему стараться? — жаловалась как-то Крякки сове. — Я пытаюсь урезать наши расходы, чтобы выкроить лишний шиллинг и ускорить наше возвращение домой, а доктор швыряет деньги на ветер. Уж и не знаю, как быть. Он сколько ни заработает, сразу же все и потратит.

Часть пятая

Глава 1. Господин Беллами из Манчестера

Доктор Дулиттл рассчитывал вернуться в цирк к следующему утру, но по дороге его нагнал крестьянин на телеге и предложил подвезти, так что доктор добрался до Бриджтауна еще к полуночи.

У входа в цирк его ждал Мэтьюз Магг.

— Блоссом хочет немедленно поговорить с вами. Тот господин из Манчестера все еще здесь.

Цирковые шатры уже свернули и погрузили на повозки. Загоны для зверей разобрали. Все было готово к тому, чтобы на следующее утро отправиться в путь.

Джон Дулитл с увязавшимся за ним О’Скалли подошел к фургончик Блоссома. В окошке горел спет. Было уже темно, Часы пробили полночь, но хозяин цирка не спал. Он сидел за столом и беседовал с изящно одетым господином, тем самым, что приглашал доктора с Бетти дать представление в Манчестере.

— А вот и вы, доктор! Добрый вечер, — приветствовал Джона Дулиттла хозяин цирка. — Позвольте вам представить господина Фредерика Беллами, владельца увеселительного сада в Манчестере. У него к вам предложение.

Господин Беллами пожал доктору Дулиттлу руку, устроился поудобнее в кресле, скрестил руки на груди и произнес:

— Меня ждут срочные дела в Манчестере, но я все-таки решил отложить их, лишь бы поговорить с вами, господин доктор. Сегодня после обеда я предложил господину Блоссому заключить договор и теперь хотел бы обсудить его с вами. Я видел ваш номер с говорящим конем, очень, о-о, очень любопытный номер! Я хотел, чтобы вы вместе с цирком господина Блоссома дали представление в моем увеселительном саду. Господин Блоссом пытался уговорить вас, но вы ему отказали и отвели коня на пастбище.

Доктор согласно кивнул головой и сказал:

— Так оно и было. Я уже давно обещал Бетти, что после недели выступлений отправлю ее на покой.

— Я не понимаю, как можно что-то обещать, лошади, — пожал плечами господин Беллами. — Но в конце концов, это ваше дело. Как вы сами понимаете, без вашего номера договор не состоится. А что до цирка господина Блоссома, что же, может быть, он и не плох, но не более того. Таких цирков сотни. Однако господин Блоссом посоветовал мне задержаться, подождать вас и лично поговорить с вами. Он плел мне небылицы про вас и про ваших зверей. Он уверял меня, что ваше выступление не зависит от лошади, что дело здесь не в дрессировке, а в вашей власти над животными и что вы можете повторить ваш номер хоть с коровой. Он сказал мне, что вы умеете говорить с животными на их собственном языке. У меня это в голове не укладывается! Неужели это правда?

— Правда, — подтвердил доктор. Голос его стал холодным, а лицо помрачнело. — Я сожалею, что открыл свою тайну господину Блоссому. Оказывается, он не умеет держать язык за зубами. Я никогда не хвастаюсь своими способностями, тем более что в них нет ничего сверхъестественного. Кстати, я и вам, господин Беллами, советую никому об этом не говорить, так как вам не поверят точно так же, как не поверили вы. Но это правда. Я действительно могу говорить с животными.

— Вы производите впечатление честного человека, — отозвался господин Беллами. — Я не могу не верить вам, но и не могу поверить, что можно говорить со зверями. Но если это действительно так, может быть, вы согласитесь выступить у меня в саду с любым другим животным?

— Но у меня нет ни одного готового номера, — возразил доктор. — В цирке я новичок, к тому же я убежден, что выводить зверей на арену можно только с их согласия. Я должен сначала хорошенько подумать и поговорить с животными.

— Конечно! Поговорить с животными! — воскликнул господин Беллами. Ему уже казалось, что он сходит с ума. — Однако уже поздно. Даю вам срок до утра. Сегодня и уже опоздал на почтовую карету, поэтому останусь здесь, а утром вы мне скажете, что надумали вы и… гм… ваши звери.

Доктор возвращался в свой фургон, рядом с ним бежал О’Скалли. Он внимательно выслушал весь разговор и теперь прямо дрожал от нетерпения.

— Доктор, — говорил он, — нельзя упустить такую возможность. Мы придумаем наши собственные номера. В них выступать будем только мы: я, Бу-Бу, Хрюкки, Скок, можно еще взять белую мышь, так уж и быть, придумаем ей маленькую роль. Доктор, а доктор, — упрашивал пес, — вы же сами обещали нам, что когда-нибудь мы дадим представление. Вы напишете для нас пьесу, пьесу для театра зверей. То, что сочинил Хрюкки, никуда не годится: там сплошные овощи. У поросенка одна еда на уме. Только вы можете написать настоящую драму или трагедию, а мы ее сыграем. В Манчестере нас ждет успех, да еще какой! Манчестер город большой, и публики гам знает толк в искусстве.