Перекресток миров. Начало - Павел Кобылянский

Вот и сейчас. Около фургона, третьего по счету в колонне, лежала явно девчонка. Причем блондинка, классическая. Лет восемнадцати — двадцати на вид. Симпатичная круглая загорелая мордашка, нос правильной греческой формы. Длинные и прямые соломенные волосы сзади были, похоже, чем-то стянуты, но спереди оставлена челка, видимо, чтобы прикрыть рога. Сейчас же прическа растрепалась, и пряди, пропитавшись потом, прилипли ко лбу. Длину волос оценить было сложно, девушка лежала на них. Рога это лицо совершенно не портили, скорее, окончательно завершали облик. Тоже черные, как у парня с глефой, только прожилки не золотые, а серебряные. И рога покороче, сантиметров десять. На правом плече расплывалось огромное кровавое пятно, да и вся правая рука у нее была как-то неестественно вывернута. Еще одно пятно крови расползалось под правым бедром девчонки уже на земле. Левая рука лежала на рукояти кинжала в ножнах, подвешенных слева же на поясе. Рядом с кинжалом, там же, виднелись еще одни ножны, только пустые. Поискал глазами вокруг. Ага, рядом с правой рукой валялся клинок, напоминавший саблю. Лезвие длиной сантиметров шестьдесят, узкое, слегка изогнутое, с односторонней заточкой, хитро изогнутая гарда. Сам клинок вороненый, только лезвие металлического цвета. Никаких гравировок и украшений, явно боевое оружие, купленное для дела, а не для подтверждения статуса.

А вот глаза из облика выбивались. Вытянутые вертикально зрачки делили радужку пополам. А цвет… Рыжий, нет, не так… Ярко-рыжий… Нет. Огненно-рыжий… Вот так, пожалуй, точно, хотя… Скорее, в ее глазах плескал сам огонь. Единственное сравнение, которое приходило мне в голову, это око Саурона из экранизации «Властелина Колец». Вот только там это око выражало смерть и обреченность, а здесь… Взгляд был одновременно веселый, бесшабашный, яростный и безжалостный… Черт, это видеть надо, словами не передать.

Девчонка не шевелилась, только временами то шипела, то поскуливала, явно от боли. Блин, она же море крови потеряла, судя по следам, а пока в сознании… Еще помрет ненароком.

— Что с ней? — спросил я.

— Рана в правом бедре, рана в правом плече, правая рука, похоже, сломана в предплечье, — ответил Стингер, не опуская оружия. — Ей явно больно, и крови потеряла много, но сознание терять вроде не собирается. Пыталась что-то мне сказать, но я ни хрена не понял. Точно не английский и не испанский, ну и не русский. Агрессии не проявляла…

— Перевяжи ее, что ли. Только наши медикаменты ей колоть не надо, хрен знает, как они на нее подействуют, — приказал я после недолгого раздумья. — Антисептиком только протри. Я прикрою.

И повернулся к девчонке левым боком, чтобы автомат, лежащий на сгибе локтя, был направлен в ее сторону. Так, на всякий случай… На глаза мне попался отец Яков. Глаза у священника были выпучены, борода стояла дыбом, рот приоткрылся, он быстро-быстро крестился. И видимо, с трудом подавлял желание наложить крестное знамение на девчонку, впрочем, она на его манипуляции никак не реагировала… И серой от нее не пахло. Похоже, священник только сейчас пригляделся к внешности местных жителей.

— Надеюсь, батюшка, вы не приметесь гонять чертей прямо сейчас, — с иронией спросил я. — Черт, двусмысленно прозвучало.

— Пути Господни неисповедимы, — ответил мне отец Яков, однако не перестал креститься. — И зачастую то, что выглядит злом, им не является. Я стараюсь не судить о книге по обложке, да и вам советую… Посмотрим на ее поступки…

Я только покрутил головой, до сих пор мне казалось, что Яков намного более фанатичен, что ли…

— Что по твари? И по упырям?

— Не чую. Не знаю, упокоили мы ее или нет, но здесь она отсутствует. — Священник наконец-то немного успокоился, но все равно выглядел встревоженным. — Вампиров поблизости тоже не ощущается. Где-то далеко, километров триста отсюда, есть что-то странное, но… Я не понимаю, что это, какие-то новые ощущения. О, Господи, наставь меня. Дома я чувствовал упырей за тысячу километров, а тут даже на десять напрягаться приходится. — Лицо священника стало подавленным.

— Ну не грусти ты так, разберемся. Вон с девчонкой попробуем пообщаться. Кстати, как ты ее возраст оцениваешь?

— Ну, на глаз так лет девятнадцать, — подтвердил мою догадку священник, — но это относительно, надо побеседовать. Внешность обманчива, как я уже говорил…

Пока мы беседовали с отцом Яковом, Стингер, всем своим видом демонстрируя дружелюбие, что плохо вязалось с его обмундированием и вооружением, подобрался к девушке и, аккуратно взявшись двумя пальцами за ее левое запястье, попытался отвести руку от кинжала. Девчонка не сопротивлялась, но, видимо рефлекторно, дернулась и тут же от боли что-то попыталась сказать… Капитан был прав, язык и мне показался абсолютно незнакомым, даже никаких ассоциаций не возникло. Тем более что в конце фразы она сорвалась на хрип и сухое шипение. Черт, да у нее же во рту, наверное, все пересохло. А то я не знаю, как будто сам никогда ранен не был.

Не раздумывая, опустился на колени около головы раненой и вытащил фляжку, потом левой рукой приподнял ей голову. И только когда она уже начала жадно глотать, сообразил, что только что сам нарушил свой же приказ. Когда велел девчонке никакой нашей химии не давать.

Дело в том, что подогнанный знающим наши вкусы генералом натуральный клюквенный морс, находившийся у нас во флягах изначально, закончился на третий день, хоть и было у нас по две фляги питья на каждого. Ну, в пайках у всех имелся концентрат. Причем не тот, который продают в магазинах для обычной публики, а специальная разработка для космонавтов и военных. Фактически натуральная клюква, высушенная по особой технологии и смолотая в порошок, с добавлением сахара, глюкозы, еще чего-то. Но, как ни крути, сделать долгохранящийся продукт без использования консервантов практически невозможно. Хотя, надо отдать должное, разведенный водой, этот порошок на вкус ничем не отличался от обычного морса.

Ну вот, ручьи нам попадались постоянно, но пить местную воду мы не рисковали, по крайней мере, пока своя не кончится. А на третий день Тирли нашел родник. У всех как раз уже вторая фляжка начала дно показывать. Конечно, прогнали через активные фильтры, после чего, кроме клюквы, в напитке начал ощущаться отчетливый привкус хлорки. Только Потапыч заявил, что история с отравлением чистой водой из родника в его личном деле будет смотреться чересчур экзотично, и фильтровать не стал. Впрочем, и с ним тоже ничего не случилось.

Девушка пила жадно, и ей явно нравилось, но я решил, что хватит. Ко всем ее ранам только расстройства желудка не хватало.