Укус Паука - Дженнифер Эстеп

— От этого легче не станет, — вторгся в мои страдания тихий голос.

По асфальту зашуршали шаги, и я, шмыгая носом, подняла глаза. Передо мной стоял высокий мужчина средних лет с темно-каштановыми волосами. Под засаленным фартуком скрывались синяя рабочая блуза и брюки. На ногах незнакомца были коричневые ботинки, а в правой руке он держал черный мусорный пакет.

— Слезы — это бесполезная трата времени, сил и ресурсов, — серьезным тоном продолжил он, словно делясь со мной сокровенной тайной.

Мои мать и сестры мертвы. Люди хотят убить меня. Я одна и живу на улице. Замерзшая. Усталая. Голодная. Жутко голодная. Мне есть о чем плакать.

Мужчина посмотрел на меня, изучая грязное лицо, слипшиеся волосы и рваную одежду. Вздохнул и сунул руку в мусорный пакет.

Я напряглась, заставляя магию течь по венам. Если он вытащит нож и бросится на меня, я воспользуюсь своей силой. Заставлю кирпичи вылететь из стены дома ему в лицо. Голыми руками сотворю ледяной кинжал и заколю врага. Чего бы мне это не стоило. Даже если это означало применить магию для убийства. Опять.

Мужчина вытащил мятый белый бумажный пакет. Я сидела, прижав колени к груди. Мои глаза были как раз на одном уровне с напечатанным на пакете логотипом в виде поросенка.

— Держи. — Мужчина протянул мне пакет. — Там бургер. Кто-то собирался взять его с собой, но забыл. Там же печеные бобы. Возьми, если хочешь.

Мой желудок кричал «да!», но я отрицательно покачала головой. На улицах Эшленда ничего не достается бесплатно. Возможно, этот дядя просто хочет, чтобы я отсосала ему в этом переулке. Но я пока не настолько отчаялась. Пока что. В тринадцать лет мне было почти нечего ему предложить, кроме едва оформившейся груди и узких бедер, но я уже успела понять, что большинству ищущих секса мужиков плевать на внешность.

Мужчина пожал плечами.

— Как хочешь, дитя.

Он открыл мусорный бак и швырнул туда черный пакет. Следом отправился белый. Посвистывая, незнакомец открыл заднюю дверь ресторана и исчез за ней. Я начала считать про себя. Десять... двадцать... тридцать… Досчитав до сорока пяти, я встала на ноги, подбежала к бачку и выудила из его темных зловонных глубин белый пакет.

Я стремглав перебежала дорогу и скользнула в черную дыру. Пролом был достаточно широк, чтобы туда протиснулась я, но не настолько, чтобы за мной смог последовать кто-то ещё. Я разорвала пакет, впилась зубами в сэндвич и принялась жевать. Так вкусно, что аж плакать хочется. Не помню, когда в последний раз ела мясо, особенно так много. Дрожащими руками я открыла крышку пластикового контейнера и набрала полный рот остывших бобов. Соус был сладким, но с острой ноткой. После того мусора, что мне доводилось есть, эта пища казалась божественной…

— Твою мать!

Ругательство разбудило меня. Я разлепила веки, уже сжимая рукоятку лежащего под подушкой ножа.

— Твою мать! — вновь раздался раздраженный голос.

Финн. Всего лишь Финн. Я разжала руку, выскользнула из кровати и пошлепала в гостиную. Финн стоял на кухне, перебрасывая поджаренный хлеб из руки в руку, чтобы не обжечься.

— Который час? — спросила я хриплым со сна голосом, еще не до конца изгнав из памяти призрачное видение.

— Пять. — Финн откусил кусочек тоста и едва не выплюнул обжигающе горячее тесто.

— Двенадцать часов сна? Почему ты меня не разбудил?

— Потому что тебе нужно было отдохнуть. Как и мне.

Он был прав. Пусть Джо-Джо и лучшая в своем деле, но в лечении элементали Воздуха имелись свои нюансы: тело еще пыталось приспособиться к переходу от раненого состояния к внезапному полному выздоровлению. Несмотря на долгий сон, я так и не отдохнула, а конечности двигались медленнее, чем обычно. Возможно, это потому, что прошлой ночью я эксплуатировала свое тело на износ. Но у магии всегда есть цена, что является ещё одной причиной, почему я не любила убивать с её помощью. Мне не нравилась неизбежная расплата. Магия всегда высасывала из меня все соки, делала слабой. А я не могу позволить себе быть слабой. Никогда.

Тостер выплюнул ещё один кусочек хлеба. Финн схватил его и кинул мне. Я поймала тонкий ломтик правой рукой. Жар на меня не действовал. Но опять же, у Финна не было шрамов на ладонях. Он не переживал клеймение руной паука. В среброкамне не хватало магии, а у пытавшей меня элементали Огня её было более чем достаточно, чтобы превратить мою руну в огненную жидкость, навсегда пометить меня и все это время не переставать смеяться. От воспоминаний у меня заболела голова, и я помассировала висок.

Телевизор работал, хотя звук был отключен. На экране мелькали кадры какой-то непонятной викторины с орущими участниками. Я переключила канал на кулинарное шоу.

— Никаких новостей о моем запоротом задании?

— Да не особо, — сказал Финн. — В обед прошло ещё несколько пресс-конференций с полицией. В основном капитан Уэйн Стивенсон клялся изловить тебя несмотря ни на что. Ещё одна конференция с Алексис Джеймс — та опять вещала, каким чудесным парнем был Гордон Джайлс и как она надеется, что вознаграждение поможет справедливо наказать убийцу. Ты знаешь, что они получили больше тысячи звонков с тех пор, как объявили о награде?

— Миллион долларов. — Я покачала головой. — Каждый осёл в Эшленде, элементал он или нет, сейчас охотится за мной. Или за моим призраком.

— Черт, да за эти деньги меня самого так и подмывает сдать тебя.

Я уставилась на него.

— Не то чтобы я так поступлю, — исправился Финн. — Дружба намного дороже денег.

Я изогнула бровь. Губы Финна начали подергиваться, и он сдавленно хихикнул.

Я фыркнула:

— Не верю, что ты сказал это с таким невозмутимым видом.

— Я тоже, — признался он.

Я бросила в него диванную подушку, но он увернулся.

Его улыбка поблекла, и он мотнул головой в сторону выходящего на улицу окна.

— София вызвала в «Хлев» копов. Они приехали часа в три.

Я встала и сквозь просвет в шторах выглянула на улицу. На входной двери ресторана была наклеена желтая полицейская лента. Предвечернее солнце бросало блики на гладкую поверхность ленты, и от этих ярких солнечных зайчиков у меня защипало в глазах. В баре никто не шевелился. Обычно в пять вечера рабочего дня люди уже ждали, что их проводят внутрь и усадят за столики. Но сейчас прохожие лишь замедляли шаг и бросали на ресторан любопытные, но понимающие взгляды. В Эшленде полицейская лента оповещала людей быстрее, чем некролог в газете.