Неизвестная Великая Отечественная - Николай Непомнящий

Величину подвига С-13 нельзя оценить, если рассматривать только лишь действия экипажа лодки.

Для полного понимания, очевидно, следует представить все результаты атаки, включая всех противников, которые были уничтожены в этом бою.

После начала нового генерального наступления советских армий на всем фронте в ставке Гитлера в январе состоялось специальное совещание, на котором было принято решение в кратчайший срок собрать в Данциге максимальное количество транспортов, принять на них наиболее ценные кадры и в охранении боевых кораблей вывезти их в западные порты Германии.

В число транспортов был включен также и океанский лайнер «Вильгельм Густлов», приступивший к приему пассажиров.

К концу первого дня все фешенебельные каюты были заняты крупными чиновниками, партийными бонзами, генералами, офицерами. А пассажиры все прибывали и прибывали. Поэтому двух- и четырехместные каюты стали заполнять по восемь и по десять человек. Но мест все равно не хватало. К помощнику лайнера Гейнцу Шену бесконечно обращались все новые и новые просители, чтобы их приняли в любые помещения. В связи с этим стали размещать бегущих фашистов в гимнастическом зале, в кинотеатре, в танцевальных залах, в зимнем саду.

Погрузка не останавливалась, а продолжалась с давкой и спорами.

В приказе Гитлера об эвакуации кадров предписывалось экипажи подводных лодок, прошедшие полный курс подготовки, переправить на одну из западных военно-морских баз на Балтийском море, где их ожидали новые подводные лодки. Гитлер разрешил принять на «Вильгельм Густлов» гражданских лиц, которые не могут носить оружие и участвовать в боевых действиях.

На лайнере, как на плавучей базе подводного флота, проживало около 2,5 тысяч подводников. Но на пятый день погрузки капитану лайнера Петерсену было приказано принять еще 1300 подводников.

Таким образом, все правила загрузки лайнера были нарушены, в результате чего были заняты коридоры, проходы и был даже осушен бассейн, куда тоже разместили пассажиров.

Командир конвоя, он же военный комендант лайнера, Вильгельм Цан объявил капитану Петерсену и его помощникам, что с лайнером пойдут миноносец «Леве» и тралыцик-торпедолов, а остальные корабли охраны будут в дальнем дозоре.

Петерсен потребовал, чтобы крейсер «Адмирал Хиппер» с миноносцами охранения присоединился к конвою в опасной точке моря в районе Штольпе-Банк.

Перед выходом лайнера из порта тральщики как раз проверили фарватер — не появились ли там мины. Вслед за ними вышли миноносцы и сторожевые корабли.

После всей этой основательной подготовки, приняв на борт обер-бургомистра Гдыни, лайнер вышел в море. Вслед за ним вышли крупные суда — теплоход «Ганза», потом турбоход «Геттинген» и мелкие суда.

В общем, колонна транспортов и кораблей охранения растянулась на несколько миль. Сумрачная тьма опустилась на море и маскировала лайнер, другие транспорты и корабли.

Стояла январская круговерть. Штормовой ветер свистел на палубах. Наблюдатели на открытых мостиках ежеминутно протирали свои бинокли от снега и, вероятно, ничего не могли видеть.

Шум и суета на лайнере умолкали. А в салонах и роскошных каютах высокие чиновники, «ляйтеры», бургомистры и прочие, приняв плотный ужин, уже располагались поспать.

Неожиданно капитан лайнера получил приказание — застопорить машины, отдать якорь.

Оказалось, что на «Ганзе» сломался двигатель. В связи с этим Петерсену было приказано принять дополнительно 2 тысячи человек. Но лайнер был уже перегружен в три раза, а принимать придется только на верхнюю палубу. Лайнер может перевернуться. Поразмыслив над этим, Петерсен решил не останавливаться, отказаться от мнимых преимуществ перехода под большой охраной в конвое и идти полным ходом, не теряя времени на противолодочный зигзаг, используя прикрывающие лайнер снежные заряды и ночную тьму.

Петерсен был уверен, что авиация и корабли противника угрожать не могут, а подводные лодки ввиду шторма и плохой видимости не смогут выйти в атаку. И курс лайнера был проложен ближе к берегу.

Командир крейсера «Адмирал Хиппер» Хенигст сообщил, что идет тем же курсом, что и лайнер.

— Вышел наконец-то, спешит, — похвалил Петерсен. Ночь окутала море непроницаемой пеленой. Лайнер шел по штормовому расписанию — все люки были задраены, ходовые огни замаскированы. Петерсен все время осматривал горизонт, но кругом была одна темнота, лишь далеко позади примечались огни конвоя.

— Может быть, — задался он вопросом, — установить дополнительную вахту?

Но вдруг огромный огненный столб поднялся у левого борта и громыхнул такой взрыв, что капитана оглушило. Стены воды обрушились на палубу. Лайнер вздрогнул. И тут же громыхнул еще один такой же силы взрыв, а за ним — третий.

Едва отзвучал взрыв, как вспыхнуло по всей палубе отключенное ранее освещение.

Лайнер медленно начал крениться на левый борт.

С мостика С-13 было видно, как на палубе лайнера заворошилась плотная масса пассажиров. Лайнер резко сбавил ход.

Гейнц Шен сорвал с вешалки китель и бросился на палубу. Новые взрывы бросали его в темноту офицерского коридора, но он снова рванулся по трапу, ведущему на шлюпочную палубу. Но там, охваченные диким страхом, люди боролись за каждую ступеньку трапа, ведущего к шлюпкам. Еще чуть раньше, несколько часов назад, солидные и вежливые чиновники теперь били друг друга по головам и плечам, с животным воем и хрипом ползли по живым и мертвым телам. Успевших вырваться вперед обезумевшие от страха пассажиры стаскивали снова вниз.

Отовсюду доносились вой, брань, звуки ударов.

«Разве это люди? Обыкновенные животные в диком страхе», — думал Шен. А сам кулаком и рукояткой пистолета прокладывал себе путь к шлюпке, на которой должен был спастись в случае катастрофы. Но там он увидел, что в шлюпке ворочаются борющиеся тела. Тогда Шен понял, что ломиться в шлюпку нет никакого смысла и, скользнув по накренившейся палубе к борту, бросился вниз в темные волны.

Там уже копошились сотни голов. Сотни рук хватались за любые обломки, сорванные с лайнера, за плотики и бесхозные спасательные пояса. Хватались и держались из последних сил, пока еще могли слушаться окоченевшие пальцы.

В штормовой воде, при зимних температурах, в ночной тьме, в черной воде моря боролись за собственную жизнь тысячи немцев. Борьба на зыбкой воде была предсмертная и стала самой жестокой. Наступившее возмездие вызвало у фашистов ужас.

Издалека ударил голубоватый луч прожектора, затем второй, третий. Приближались отставшие корабли охранения.

Теперь ждать было нечего. Надо уходить.

— Всем вниз. Срочное погружение!

И подводная лодка провалилась в глубину.

Действия С-13 в погоне, подготовку торпедной атаки и саму атаку корабли противника проворонили.

После катастрофического разрушения лайнера корабли охраны перешли в контратаку на подводную лодку. Торпедных взрывов было три. Значит, подводная лодка еще имеет заряженные торпедные аппараты и способна на новую торпедную атаку. Следовательно, уже по этой причине было необходимо по меньшей мере отогнать от конвоя лодку, но за смертельную атаку по лайнеру лодку нужно было уничтожить и экипаж наказать смертью.

Конечно же для подводной лодки сложилась ситуация не «боевого соприкосновения» с противником, каким термином это документально называлось в годы войны, а ситуация жестокого боя. Успех этого боя для экипажа лодки зависел целиком от командира лодки Маринеско. Это было ясно и тогда, в бою, и после войны.

Ему, Маринеско, позднее задавали вопрос: сколько было контратакующих кораблей? А можно ли было их сосчитать, находясь буквально на дне моря? Ответ мог быть только приблизительный. Но определенно можно сказать, что было больше, чем в составе конвоя, из-за того, что к месту гибели лайнера подошли еще корабли береговой охраны.

Бой продолжался.

Иван Шнапцев не мог, не имел права отрываться от наушников. Он обнаруживал все новые и новые звуковые строчки винтов, а это означало, что к месту гибели лайнера торопятся миноносцы, сторожевые корабли и пароходы конвоя. Одни — для контратаки, другие — для спасения людей.

По шуму винтов Шнапцев докладывал курсы кораблей.

Слева 170 — миноносец! Слева 150 — миноносец. Справа 140 — сторожевик!.. И так далее, беспрерывно.

Боевые корабли стремились охватить лодку, и уйти от них, быстроходных и маневренных, было очень трудно.

Ведь лодка на глубине — одна и тихоходна.

Акустик Шнапцев был теперь главным. Он слушал море и движение многих кораблей, безошибочно определял их курсы и сразу же докладывал, откуда надвигаются корабли. А командир напряженно думал и моментально решал, куда оттолкнуться от атакующих кораблей и от взрывов глубинок. Надо было что-то придумать в маневрах! И немедленно!