История московских кладбищ. Под кровом вечной тишины - Юрий Рябинин

В начале апреля 1920 года Деникин передал командование остатками белых армий генералу Врангелю и навсегда уехал из России.

Он жил в Великобритании, Венгрии, Бельгии, Франции. Он очень много писал. Его пятитомные «Очерки русской смуты» — одно из самых значительных свидетельств о гражданской войне. Первый том этого сочинения еще успел прочитать Ленин.

Во время Великой Отечественной Деникин занимал настолько «просоветскую» позицию, что в эмиграции его стали называть «красным генералом». В эти годы Антон Иванович жил с семьей на юге Франции в городке Мимизан. И однажды к нему приехала целая депутация германских военных — генералы, полковники. От имени своего правительства они предложили Деникину возглавить войско, сформированное из русских военнопленных, и совместно с вермахтом выступить против Красной армии. А был еще только январь 1942 года. Немцы стояли под Москвой. Скорое поражение советской России почти ни у кого в Европе не вызывало сомнения. И многие русские эмигранты спешили показать свою лояльность и свои симпатии по отношению к Германии. Но генерал Деникин, выслушав предложение, ответил своим непрошеным гостям словами, которые стали одним из лозунгов русского зарубежного сопротивления: «Я слишком стар, чтобы возглавить армию, но у меня достаточно сил, чтобы не стать предателем своего народа».

Известия о его настроении дошли до самого Сталина, и это даже обсуждалось на заседании политбюро в 1943-ем. Но сразу после войны Деникин вновь превратился в непримиримого врага советского режима. И ему пришлось в 1945-ом переехать из Парижа в Америку, потому что оставаться в Европе старому белому генералу было небезопасно. Хотя доподлинно известно, что Сталин не требовал от союзников депортации Деникина, как Краснова, Шкуро и других русских коллаборационистов.

В Америке еще полтора года Деникин очень интенсивно работал, многое еще успел написать. Умер он 7 августа 1947 года. И был похоронен на русском кладбище в городе Джексон, штата Нью-Джерси. Но Антон Иванович завещал, чтобы его останки, когда это сделается возможным, были перенесены в любезное Отечество. И вот, спустя почти шесть десятилетий, завещание генерала исполнилось.

В панихидах и погребении в Донском монастыре Антона Ивановича Деникина, Ивана Александровича Ильина и их жен принимал участие сам патриарх Московский и всея Руси Алексий Второй. В своем выступлении перед заполнившим монастырь народом Святейший особенно обратил внимание на то, что Деникин и Ильин, как и многие другие изгнанники земли родной, находясь за пределами Отечества, оставались русскими патриотами. Российская трагедия не помешала им верить в будущее своей страны. Они были убеждены, что настанет время, когда наша страна — великая и свободная — сможет снова принять их. Да, нынешняя Россия далека от того величия, что было когда-то. Но, может быть, возвращение Деники на и Ильина, этих, по словам московского мэра Ю. М. Лужкова, символов нашей страны — воина и мыслителя, — и станет началом национального возрождения, началом русского подъема.

В тот же день — 3 октября — Святейший патриарх освятил в Донском монастыре закладной камень на месте будущей часовни в память о жертвах гражданских смут и братоубийственных распрей, в Отечестве и в рассеянии скончавшихся. Эта часовня должна стать памятником примирения всех русских людей.

Три с половиной года на могилах Деникиных и Ильиных стояли обычные деревянные кресты. И лишь в начале 2009-го, как говорят по инициативе председателя Совета министров В. В. Путина и за его собственный счет, на могилах были установлены основательные каменные монументы.

Донское монастырское кладбище теперь, кажется, становится местом сбора останков знаменитых русских со всего мира. Через год после перезахоронения Деникиных и Ильиных сюда привезли и торжественно предали земле еще одного известного деятеля белого движения — генерала Владимира Оскаровича Каппеля (1883–1920). Каппель командовал корпусами и армией в колчаковских вооруженных силах. Последняя его должность — главком Восточного фронта. Погиб генерал под Иркутском 25 января. По другой версии — умер от воспаления легких в Забайкалье. Похоронен Каппель был в Харбине, под стеной русской Свято-Иверской церкви. Но когда русские эмигранты, после Второй мировой, вынуждены были оставить коммунистический Китай, то заселившие Харбин китайцы сровняли могилу Каппеля с землей. И на долгие годы она была потеряна. Лишь в 2006 году какие-то энтузиасты откопали генерала. Так он возвратился на родину.

Участок А. И. Деникина, В. О. Каппеля и И. А. Ильина. Донской монастырь

А в августе 2008-го в Донском монастыре был похоронен Александр Исаевич Солженицын. Для тех, кто более или менее знает Солженицына — его судьбу, его творчество — сам факт похорон писателя в Москве, в историческом, заповедном некрополе, представляется чем-то из ряда вон выходящим, еще недавно, казалось, совершенно немыслимым, абсурдным.

Абсурдным было само возвращение Солженицына в Россию. В это не верили ни на родине, ни в эмиграции. В разговоре с автором этого очерка Владимир Максимов отозвался на намерение Солженицына вернуться довольно скептически: до понедельника еще надо дожить…

Но он вернулся. Он проехал, как триумфатор, всю страну с Дальнего Востока до столицы. Хотя, по нашему мнению, вряд ли толпы людей по Транссибу, да и в самой Москве вполне осознавали значение этого явления: скорее, просто шли полюбопытствовать на какую-то мировую величину, как на забавность, — время-то было, когда не выплачивались зарплаты и пенсии, а шахтеры сидели на рельсах и только касками стучали.

Новая власть, установившаяся в 1991-м, была убеждена, что приехал ее могучий союзник, опершись на которого можно и дальше ставить над людьми шоковые эксперименты. Но оказалось все ровно наоборот: в страну приехал не союзник экспериментаторов, а грозный, бескомпромиссный их изобличитель.

Пожив какое-то время на родине, Солженицын увидел, понял, насколько здесь всё закостенело, насколько всё изъедено ржавчиной всех семи смертных пороков, насколько поражены самые души людей. И не только власти — это-то само собою! — но и души черни оказались пораженными. Об этом-то власть позаботилась очень даже старательно. Такие, изъеденные пороками, души подданных представляют для нее — власти — меньшую опасность, ибо у них меньше морального права требовать от верхов праведного к себе отношения.

Могила Александра Солженицына. Донской монастырь

И вот, попытавшись вначале как-то воздействовать на положение, — Солженицын первое время много выступал повсюду: от телевидения до Государственной думы, — попробовав что-то исправить, переменить, он понял, что установившемуся на родине царству вселенской лжи ему противостоять еще тяжелее, чем даже это было в первый славный период его борьбы. А силы-то уже не те! И возраст не тот! И, вероятно, поняв, что обычное открытое слово правды в этой новой борьбе не годится, Солженицын прибегнул к своему старому, проверенному, безотказному, неуязвимому приему, сформулированному им в свое время в трех лаконичных и пронзительных заповедях: НЕ ЛГАТЬ! НЕ УЧАСТВОВАТЬ ВО ЛЖИ! НЕ ПОДДЕРЖИВАТЬ ЛОЖЬ!

И Солженицын ушел в подполье в самой демократической стране в мире. Он начал партизанскую борьбу с властью лжи. И дождался своего часа.

Известно ведь, если Бог кого-то хочет покарать, он отнимает разум. Решила власть российская показать всему свету, как она умеет ценить некоторых заслуженных своих подданных, ну и, прежде всего, конечно, себя потешить. Нужны иногда даже самой бездарной власти такие широкие, шикарные жесты — с парадами, с фанфарами, с награждениями, с рукоплесканиями. Всё это придает ей — власти — некоторую респектабельность. Это очень удобное замещение комплекса вины. Ну и что, говорит власть, что у нас там неполадки, здесь прорехи, зато, посмотрите, кто с нами, кто нас поддерживает, кто пользуется нашим благоволением, кто шею вытягивает под наши ордена. Академики! Известные писатели! Любимые артисты! Знаменитые спортсмены! Значит, эти люди с нами. Они за нас. Своим участием, своей лояльностью они освящают наши деяния. А значит, мы, несмотря на временные трудности и мелкие недочеты, на верном пути. Они, люди эти, гарантируют нашу правоту.

И вот решила власть таким же манером пожаловать Солженицыну, самому крупному, самому маститому русскому писателю, человеку легендарному, с которым считаются в мире, с мыслями которого соизмеряют свои мысли целые поколения людей, решила власть пожаловать по случаю его юбилея самую высокую, или, как принято у них говорить, самую престижную, свою награду — орден Святого апостола Андрея Первозванного.

Собственно, орден этот был возобновлен недавно. А впервые его учредил в России государь Петр Алексеевич. Этот бесспорно великий и славный орден родился в соответствующую великую и славную эпоху. Он был под стать эпохе, когда Россия, прирастая территориями, сокрушая «домашних и внешних сопостатов», находилась на невиданном подъеме во всех областях жизни: расширялись старые и заводились новые производства, вырастали целые города, единственные российские союзники — ее армия и флот — крепчали день ото дня на страх врагам, юношей питали науки, а сам го сударь ради подданных, лишив себя покоя, простер в работу руки. И, естественно, тогда Андреевский орден, наряду с императорским титулом главы государства и другим, был символом величия России. Реального, добытого штыком, созданного руками народа, величия.