ДНИ ПОРАЖЕНИЙ И ПОБЕД - Егор Гайдар

С тех пор не могу спокойно слушать именно от коммунистов их ритуальные митинговые и парламентские рыдания по утраченному имперскому величию страны, которую они, после семи десятилетий своего жестокого правления, поставили перед миром с протянутой рукой.

Ознакомившись с данными о катастрофическом падении золотого запаса и валютных резервов СССР, а также о банкротстве Внешэкономбанка, просмотрев статистику оттока валюты и вывоза золота в 1990-1991 годах, мы задумались: а все ли здесь чисто? Не случилось ли так, что правившая страной политическая элита, осознавая неизбежность краха коммунистического режима, перевела часть валютных ресурсов страны на подконтрольные счета в западных банках?

То, что механизмы для осуществления подобных операций имелись давно, секретом не было. Познакомившись со спецификой многих контрактов, в которых цены на поставляемую Советским Союзом продукцию необъяснимо занижались, а цены закупаемых комплектующих столь же необъяснимо завышались, нетрудно было догадаться, что все это служило прикрытием различных форм финансирования нелегальной деятельности или помощи коммунистическим партиям в зарубежных странах. Вопрос был только в том, чтобы выяснить, куда конкретно ушли деньги и золото.

В конце декабря 1991 года два высокопоставленных сотрудника советской разведки обратились к президенту Ельцину с письмом по этим вопросам. Они предложили привлечь к розыску советских валютных резервов фирму "Кролл", крупную международную организацию, известную своими успехами в решении аналогичных задач. Пожалуй, наиболее значимым из них стало выявление секретных счетов иракского диктатора Саддама Хусейна. Президент поручил мне встретиться с авторами письма, определить позицию. Одного из них я знал лично, он в свое время работал в институте заместителем Д.Гвишиани, вел закрытую тематику. Поговорив с разведчиками, пришел к убеждению: шансов на успех не слишком много, но не попробовать – грех.

Поручил организовать мне встречу с руководством фирмы. Встретились в феврале 1992 года в Мадриде во время моего визита в Испанию. Договорились, что фирма начнет розыск и мы заключим краткосрочный трехмесячный контракт, заплатим 900 тыс. долларов с тем, чтобы определить – есть ли серьезные надежды получить контроль над вывезенными из страны финансовыми ресурсами.

Получив санкцию президента, позвонил министру безопасности В.Баранникову, попросил обеспечить взаимодействие. Было ясно, что без эффективного сотрудничества с правоохранительными органами работа "Кролла" совершенно неизбежно станет любительством. Фирма активно приступила к работе, по своему характеру напоминающей золотодобычу. Необходимо было просеять колоссальное количество пустой породы, чтобы найти крупицы полезной информации. Были прослежены счета, имеющие русские связи, найдены аномалии в работе внешнеторговых организаций. К маю 1992 года результатом усилий стало множество интересных деталей, но ничего определенного, что дало бы надежду в ближайшее время окупить издержки. Быстро выявилась главная проблема, препятствовавшая успеху начатой работы: несмотря на поддержку президента и мои просьбы, Министерство безопасности крайне неохотно шло на сотрудничество. А чтобы из намеков и догадок получить доказательства, необходим был серьезный анализ выявленных аномалий. И на его основе – серия уголовных дел, работа со свидетелями. Между тем крепло убеждение, что в руководстве правоохранительных органов кто-то умышленно тормозит эту работу. К маю 1992 года окончательно понял: сил у меня для того, чтобы заставить Министерство безопасности всерьез этим заниматься, не хватит. И тогда работа фирмы "Кролл" – это просто бессмысленное разбазаривание государственных денег. С тяжелым сердцем принял решение не продлевать контракт.

К моменту формирования правительства задолженность Союза в свободно конвертируемой валюте составляла более 83 миллиардов рублей. При том, что платежи страны в конвертируемой валюте только на 1992 год оценивались в 29,4 миллиарда долларов, что было за пределами ее возможностей. Кроме того, так замечательно вели дело, что умудрились задолжать почти 30 миллиардов долларов бывшим партнерам по социалистическому лагерю. Иными словами – Союз оказался банкротом.

Переговоры с основными кредиторами в сентябре 1991 года начал Комитет по оперативному yправлению народным хозяйством СССР, образованный вскоре после путча, когда союзное правительство фактически прекратило существование. Председатель – Силаев, его заместители – Явлинский, Вольский, Лужков. Это была весьма странная организа^ ция, руководители которой старались показать общественности, что прямого отношения к руководству страной они вроде и не имеют. Вольский в самую напряженную пору укатил за рубеж на какую-то совершенно малозначимую конференцию, Лужков подчеркивал, что его сфера ответственности – Москва. Переговоры велись Силаевым и Явлинским, и надо признать, на редкость беспомощно и неудачно. Для официальных кредиторов, объединенных в Парижском клубе, принципиальным в тот момент было добиться от обретающих независимость республик обязательств за долги Советского Союза, не допустить повторения большевистского прецедента с отказом платить долги царского правительства. С самого начала стало очевидным, что, кроме России, никто платить не хочет, не может и не будет. И потому вся тяжесть ответственности ложилась на плечи России.

Мы подключились к переговорам в ноябре, когда представители Парижского клуба приехали в Москву. К этому моменту советская сторона уже в принципе приняла условия контрагентов, в том числе и обязательство вывоза 100 тонн золота из остатков золотого запаса страны, в результате чего готовящееся соглашение стало очень смахивать на заключенный большевиками в 1918 году Брест-Литовский договор, иными словами, нечто вроде финансового Бреста 1991 года.

Исходная позиция России на переговорах оказалась предельно неблагоприятной: договор уже был составлен и согласован как с Комитетом по оперативному управлению экономикой, так и с Межреспубликанским экономическим комитетом.

Переговоры шли тяжело, нервно, не без обмена резкостями. Заместитель министра финансов США Дэвид Менфорд угрожал, что, если мы немедленно не подпишем уже выработанное соглашение, он остановит поставки американского зерна. Я обещал в этом случае обратиться через голову западных правительств к общественному мнению их стран, с объяснением последствий продовольственной катастрофы на территории бывшего СССР для международной безопасности.

В конце концов пришли к компромиссу. Мы приняли обязательство, взятое на себя нашими предшественниками, о солидарной ответственности бывших советских республик за долги СССР, хотя знали, что, кроме России, никто ничего не заплатит. Западные партнеры согласились снять требование о вывозе остатков золотого запаса. Кроме того, удалось отстоять от разгрома и немедленного банкротства

сеть наших банков за рубежом: "Московский народный банк", "Ост-Вест банк", "Данау", "Эйробанк",которые в соответствии с подготовленным ранее договором были обречены на ликвидацию. Оперативно предоставленная этим банкам Россией посильная помощь позволила нам избежать серьезных потерь, связанных с принудительной распродажей активов, устоять на ногах. Это предотвратило удар по отечественному морскому транспорту, получавшему от банков значительные кредиты под залог судов.

Наиболее неприятным итогом переговоров было сохранение завышенных и заведомо нереальных в условиях 1992 года обязательств по обслуживанию долга. Выполнить их в полном объеме Россия не могла, а это ставило под вопрос зерновой импорт. Между тем, даже незначительные перебои в поставках зерна могли иметь тяжелейшие последствия. Только его бесперебойное поступление из-за рубежа, причем в пределах максимальной пропускной способности наших портов – 3-3,5 миллиона тонн в месяц, – позволяли России хоть как-то дотянуть до нового урожая.

Вот почему дальнейшие переговоры с кредиторами, целиком теперь лежащие на плечах российского правительства, по-прежнему оставались крайне важной задачей. Но главное – суда с зерном через океан идут. Ежедневно, ранним утром и поздним вечером, поступают сводки о тех, что в пути, о стоящих под погрузкой, и задержка даже одного из них отзывается тревогой. Попытки перехвата нашего судна (бывало и такое), неисправность портового оборудования или недоразумение с оплатой фрахта – все это отныне первоочередные заботы.

Многое зависело от того, в какой мере Запад поверит в серьезность российских реформ, сумеет ли подойти к их перспективам не с позиций бухгалтерских выкладок, а с точки зрения социально-политической стратегии. Ну, а сам ход реформ, как уже сказано, будет в течение ближайших месяцев испытывать на себе сильнейшее воздействие со стороны наших соседей по рублевой зоне. Отсюда – предельная значимость попытки договориться с республиками если не о сердечном согласии, то хотя бы о соблюдении цивилизованных норм при разводе.