Саньяси (СИ) - Алан Аюпов

— Хм… Нечто подобное я уже где‑то слыхал?..

Когда секс становится тотальностью, вся жизнь тратится попусту. Это всё равно что заложить фундамент и продолжать закладывать его, не строя дом.

— Ну и ну!!! Где ты этого нахваталась?

Мы отдыхали после очередной серии безумств. Неделя командировки пролетела быстро, но если рассматривать её с другой точки зрения, то тянулась она бесконечно.

— Книги умные читать надо. — Посоветовала Маша.

— Оно и видно. Шпаришь, как по‑писанному.

— Просто это моя дипломная тема. Точнее, работа.

— Ты?! Диплом?! О любви?! Как же тебя угараздило попасть в аналитический отдел? — Удивился я.

— Очень просто. Я по образованию философ.

— И что? На философском факультете обучают анализу? Логике и тому подобное?! — Не поверил я.

— Философия — ключ ко всем наукам на земле.

— Ну, ну. И что же в таком случае секс, по‑вашему?

— Это ступени божественной лестницы.

— Нечто похожее на лестницу Парнаса?

— Да нет. Это совсем другое.

— Угу!.. Это что‑то из изотерики?.. Где‑то я об этом читал. — Я подумал, потом спросил: — Как можно сублимировать секс и сделать его духовным? Возможно ли использовать секс, любовь, как трамплин к высшим ступеням сознания?

— А ты где этого нахватался?

— Книжки умные надо читать. — Отпарировал я.

— Ну‑ну!.. Сам напросился. — Она устроилась поудобнее, и заговорила: — Секс — лишь возможность для высшей трансформации жизненной энергии. Пока он есть, это хорошо. Но когда секс становится всем, оказывается единственным выходом жизненной энергии, он разрушителен. Секс может быть лишь средством, но не целью.

— Кто бы сомневался?!

Средства имеют значение лишь тогда, когда достигаются цели. Если человек злоупотребляет средствами, вся цель разрушается. Когда секс становится центром жизни, тогда средства превращаются в цель. Секс создаёт биологическую основу существования и продолжения жизни. Он лишь средство, и он не должен становиться целью.

— Значит любви нет и никогда не было. Был лишь секс. Правильно ли я понял?

— «Если я говорю языками человеческими и ангельскими, а любви не имею, то я — медь звенящая или кимвал звучащий. Если имею дар пророчества, и знаю все тайны, и имею всякое познание и всю веру, так что могу и горы переставлять, а не имею любви, — то я ничто. И если я раздам всё имение моё и отдам тело моё на сожжение, а любви не имею, нет мне в том никакой пользы. Любовь долго терпит, милосердствует, любовь не завидует, любовь не превозносится, не гордится, не бесчинствует, не ищет своего, не раздражается, не мыслит зла, не радуется неправде, а сорадуется истине; всё покрывает, всему верит, всего надеется, всё переносит. Любовь никогда не перестанет, хотя и пророчества прекратятся, и языки умолкнут, и знание упразднится. Ибо мы отчасти знаем, и отчасти пророчествуем; когда же настанет совершенное, тогда то, что отчасти, прекратится».

— Это, что? Цитата?

— Да. — Просто ответила она.

— Ого! Как ты такую прорву информации в голове держишь?

— Память тренирую с детства.

— Зачем?

— Ты, наверное, заметил, что я не красавица?

— Ты знаешь… Не заметил. — искренне признался я.

— Ну, так я тебе об этом сообщаю. — Не поверила Маша. — Мальчики из моего класса не обращали на меня никакого внимания. Как они говорили: «И подержаться не за что», имея ввиду, что у меня грудь маленькая.

Я невольно перевёл взгляд на её грудь. Красивая, не большая грудь. Маленькой её не назовёшь, но и громадиной тоже. Очень аккуратненькая, резная, я бы сказал. Осторожно протянул руку и дотронулся до соска. Он тут же затвердел.

— Ты не ответила.

— Мне ничего не оставалось, как убивать время чтением книг, и мечтать в уголке. — Сделала вид, будто не слышит, Маша.

— А как же душа?

— Ой, о чём ты говоришь?! О какой душе думают подростки?! Им бы девчонку голую… Да за сиськи подёргать. Да полапать кое‑где. На большее они не способны.

— Да. Конечно. Но это ведь касается не только подростков. В большинстве своём взрослые люди подобны малолеткам. Увидят обнажённую женщину и слюни пускают. Согласен.

— Что такое обнажённость? Всякий тут же представит себе обнажённую натуру. Но ведь всё не так просто. Есть ещё и такое понятие, как обнажённость души. Обнажённое тело представляет собой либо объект для обожания, вожделения и так далее. Не всякий видит эту красоту, но всякий жаждит заполучить её в собственность на некоторое время. Владеть красотой тела очень тяжело, если вообще возможно.

— Ясное дело. Всякой женщине красота нужна лишь для завлечения самца, так называемого мужчины. Выбор этот всегда неверный. Но женщины продолжают пользоваться этим методом, не делая никаких выводов. — Откомментировал я.

— А вот обнажённая душа — это субстанция высшего порядка. — Продолжала объяснять девушка. — Обнажённую душу видят единицы. И им от этого не лучше чем обнажившему её. Поэтому мы продолжаем обсуждать обнажённость тела, не представляя себе, что такое обнажить душу?..

— В таком случае, объясни мне, что такое любовь?

— Разве это нуждается в объяснении?

— Как минимум.

— Странно слышать такие речи от тебя.

— Ты сначала объясни, что такое любовь? А потом подумаем, странно или не странно!..

— Тебе по Соловьёву, по Бердяеву или Платону?

— А как хочешь.

— Пожалуйста, — она пожала плечами. — Платон говорит, что любовью называется жажда целостности и стремление к ней. Соловьёв утверждает обратное: «Любовь для человека — пока то же, что разум для животного, то есть только неопределённая возможность». Бердяев с ним почти соглашается, с небольшим отклонением: «Любовь — вне человеческого рода, она не нужна ему, перспективе его продолжения. Ведь, любовь — нездешний цветок, гибнущий в среде этого мира».

— Какие умные речи?! А проще нельзя?

— Можно и проще, — согласилась Маша. — Платон придерживается легенды, по которой когда‑то бог обиделся на живущих и разрубил их на две половинки. Вот они и ходят по свету, в поисках друг друга. Кстати, мне эта теория ближе всего. Владимир Сергеевич не придаёт большого значения любви духовной, он, можно сказать, её отвергает, утверждая, что человек такое же животное, как и любое на земле. Человеку достаточно размножаться.

— Вот тут я с ним полностью согласен.

— Николай Александрович говорит, что и размножаться ему внутри рода не стоит. Это природный инстинкт, заложенный во всё живое.

— Ну, это слишком вольная трактовка. — Не согласился я.