Какое надувательство! - Джонатан Коу

Это был наш самый долгий разговор лет, наверное, за тридцать. Засиделись до 5, болтали о том о сем. Он показал мне свою новую игрушку — машинку, которая показывает фильмы со штуки, похожей на серебристую грампластинку. Как-то неумеренно он восторгался этой безделицей. Думаю, мода на них не приживется, но вслух ему об этом не сказал. Он видел мое последнее выступление по ящику и сказал, что получилось очень хорошо. Я спросил, заметил ли он, что я так и не ответил ни на один вопрос, а он ответил, что нет. Нужно будет рассказать пресс-агентам — будут очень довольны. Последние недели они натаскивают нас почем зря, и, похоже, не напрасно. Прокручивая вечером интервью еще раз, засек время и с изумлением обнаружил, что всего через 23 секунды после вопроса о «Бельграно»[48] уже говорил об инфильтрации активистов в Лейбористскую партию. Иногда сам себе удивляюсь.

Реформы продвигаются, хоть и не так быстро, как я надеялся. Похоже, у всех в комитете календарь забит до отказа, и сегодня нам удалось собраться вместе лишь во второй раз после объявления пересмотра. Но все равно — доклад Гриффита[49] дает нам много пищи для размышлений, служит твердым толчком в нужном направлении, поскольку наносит смертельный удар по всей идее управления посредством «консенсуса». Один член комитета — дама, и я подозреваю, розоватых наклонностей, — поставил это под сомнение, но я заткнул ей рот, процитировав данное Маргарет определение консенсуса как «процесса отказа от всех убеждений, принципов, ценностей и политик», а также «вещи, в которую никто не верит и против которой никто не возражает». Высказался, я считаю.

Закончится все тем, что мы станем рекомендовать — если я буду иметь к этому какое-то отношение, — введение на всех уровнях генеральных менеджеров с жалованьем, напрямую зависящим от качества их работы. Вот что самое важное. Нам следует придушить это романтичное и наивное верование, будто людей можно мотивировать чем-то иным, кроме денег. Если все завершится тем, что я в конце концов начну управлять этим балаганом, мне нужны такие подчиненные, на которых я могу положиться: они будут отдавать себя работе целиком.

Вечером поднялся в Телевизионную комнату Клуба как раз к началу «Девятичасовых новостей» и увидел потрясающие сцены в какой-то шахте или где-то вроде[50]. Целый отряд бандитского вида шахтеров кидался в убийственную неспровоцированную атаку — некоторые даже швыряли камни, — на полицейских, вооруженных только дубинками и щитами для разгона демонстрантов. Когда же конная полиция попробовала проехать, некоторые из этих хулиганов нагло преграждали им путь и намеренно путались под ногами, чтобы лошади спотыкались. Что бы сказал об этом Киннок[51], интересно?

Сегодня вечером был в Шепардз-Буш, съемки в программе «Вечер новостей» — и ведущим оказался не кто иной, как мой заклятый враг Бимиш. В первую же минуту хотел встать и уйти, поскольку известно, что этот человек — практически коммунист и ему не место в кресле ведущего якобы беспристрастной дискуссии. Как бы то ни было, во всем этом балагане мне удалось выглядеть неплохо. Чтобы представить «другую точку зрения», они вытащили чудовищно уродливую врачиху в фирменных очках Национальной службы здравоохранения и с большой душой: она принялась ныть и стенать о «доброй воле» и «хроническом недофинансировании» — пока я не поставил ее на место, приведя несколько простых фактов. Думал, что больше ее не увижу, но после передачи она подошла ко мне — вся такая радушная — и сказала, что мы были знакомы с ее отцом в Оксфорде. Фамилия — Гиллам, судя по всему. Ничего важного врачиха не сказала — подозреваю, это был просто повод меня приболтать, и поскольку без студийных прожекторов она выглядела не такой уж горгоной, я осведомился, не желает ли она наскоро перепихнуться, чтобы показать, что я на нее не злюсь. Что и говорить — ничего не вышло. Она жутко оскорбилась и вылетела вон[52]. (Если вдуматься, вид у нее действительно несколько лесбийский. Не везет, так не везет.)

Из книги Алана Бимиша «Ящур ящика: Мемуары разочарованного телевизионщика» («Кейп», 1993).

.. Я даже могу привести случай, впервые убедивший меня в том, что качество публичных дебатов в этой стране неудержимо падает. Это случилось в октябре 1985 года, во время одного из моих нечастых появлений в программе «Вечер новостей» в качестве ведущего: гостем передачи в тот раз был Генри Уиншоу (или лорд Уиншоу, как нам всем пришлось привыкнуть его называть за год или за два до его смерти), а темой — Национальная служба здравоохранения.

Происходило это, как вы наверняка помните, в самый разгар тэтчеризма, и последние несколько месяцев мы сталкивались с целым шквалом агрессивных мер, оглушавших и дезориентировавших левое крыло избирателей: в июне заявлено о радикальном урезании дотаций на «всеобщее благоденствие», в июле распущен Совет Большого Лондона[53], Би-би-си вынуждена отменить документальный сериал с интервью руководителей «Шин фейна»[54], и наконец — непреклонное противостояние миссис Тэтчер санкциям против Южной Африки, оставившее ее в полной изоляции на конференции премьер-министров стран Общего рынка. Все это время фоном продолжал бурлить вопрос о Национальной службе здравоохранения. Шел фундаментальный пересмотр политики, и среди медиков все громче раздавался ропот недовольства сокращением финансирования и «приватизацией через черный ход». Мы решили, что полезно пригласить в программу одного из архитекторов реформы НСЗ и поставить его лицом к лицу с человеком, работающим на переднем крае медицины в какой-нибудь лондонской больнице.

Для этого мы пригласили молодого врача Джейн Гиллам: она незадолго до этого участвовала в прямом эфире «Радио-4» и поразила всех своей убежденностью и знанием деталей. Я помню ее: высокая женщина, иссиня-черные волосы коротко пострижены, за стеклами очков в золоченой оправе — поразительные воинственные карие глаза; однако с самого начала было ясно, что Уиншоу ей не переплюнуть. Давно ушли те дни, когда я брал у него интервью для старой рубрики «Заднескамеечник» и непреднамеренно засветил его туманные представления о международной политике. В нынешнем одутловатом и злобном огрызке не осталось ничего от прежнего нервного и румяного парламентария. Уиншоу пялился на меня через стол, колотил кулаком и гавкал, будто бешеный пес, отвечая на вопросы доктора Гиллам. Или, точнее, не будучи в состоянии на них отвечать. Ибо манера Уиншоу вести политические дебаты уже не имела ничего общего с внятной речью и сводилась преимущественно к статистическим данным, которые он периодически разбавлял плевками легкомысленных оскорблений. Итак, сверившись с расшифровкой той программы, я вижу теперь, что доктор Гиллам начала с темы намеренного недофинансирования как прелюдии к приватизации. Ответ Уиншоу звучал так:

— С 17 000 000 за 5 лет 12,3 % ВВП на 4 % меньше ЕЭС с 35 % опережения СССР для 34000 ВОПов на каждую ДАС х 19,24 в реальных терминах 9.586 на каждый федеральный ОВ-акт с сезонной поправкой 12 900 ООО + 54,67 @ 19%вкл. НДС поднимается до 47 % в зависимости от прав на интеллектуальную собственность ИПК НСЗ в размере £4,52 п., и НСЗ гарантированно остается в наших руках.

На что доктор Гиллам ответила:

— Я не оспариваю истинности приведенных вами цифр, но не могу оспаривать и истинности того, что каждый день наблюдаю своими глазами. И проблема здесь одна: две эти истины противоречат друг другу. Каждый день я вижу, как медицинский персонал вынужден работать все дольше и напряженнее за все меньшее вознаграждение. Я также вижу, что больным приходится все дольше и дольше ждать в очередях, получать все худшее лечение при ухудшающихся условиях обслуживания. Боюсь, что таковы факты. С ними просто так не поспоришь.

Второй ответ Уиншоу был таков:

— 16 %! 16,5 %! И возрастает до 17,5 % с дипломами ультрасоноскопии, с 54 ООО стажерами по кредитным отчислениям в получку и при госсхеме пенсионного обеспечения! 64 % потенциального дебита, как и было обещано ПУК, и £38 ООО = $45 ООО + ¥93 ООО ООО разделить на V451 из рекуррентного значения 68,7! 45 % ПИС, 73 % ПСИХ, 85,999 % ЦКФК и на 91/2 недель больше, чем при последнем лейбористском правительстве.

В ответ на это доктор Гиллам сказала:

— Я говорю о том, что нельзя сделать медицину более эффективной, поставив ее в прямую зависимость от издержек. Если вы это сделаете, то эффективно добьетесь лишь сокращения ресурсов, поскольку уже сейчас наше здравоохранение держится исключительно на доброй воле — на доброй воле персонала, и при нормальных условиях пределов у этой доброй воли не будет. Но если вы станете подтачивать ее, как делаете в данный момент, если будете подменять нормальное финансирование медицины разовыми дотациями отдельных ее отраслей, то в у вас на руках окажется лишь более дорогая, менее эффективная служба, которая вечным жерновом повиснет на шее правительства.