Преступившие - Андрей Валентинов

Между тем, Келюс, не ведая о мрачных размышлениях приятеля, возился в ванной, печатая фотографии. Документы из двух первых папок вышли удачно, а вот с третьим кадром, где была запечатлена таинственная карта, ничего не выходило. Вместо горного ландшафта проступило какое-то серое пятно. Похоже, рука Келюса, державшая в момент съемки аппарат, слегка дернулась.

Барон, сидя в кабинете, листал «Историю гражданской войны», время от времени тихо ругаясь. Прочитанное явно не вызывало у него положительных эмоций.

Вывесив свежие фотографии на бельевую веревку и закрепив их прищепками, Келюс удовлетворенно вздохнул и направился в спальню, где в ящике шифоньера над стопкой свежего белья хранилась записная книжка в черной обложке. После этого он присоединился к барону, и они принялись за работу.

Корф предложил начать со схемы. Помудрив над нею, он предположил, что здесь изображено не одно помещение, а два. Первым и был собственно «Карман» – нечто четырехугольное, имеющее пять выходов или пять дверей. На одну из них и указывала стрелка. Эта дверь вела в какую-то длинную извилистую галерею, имевшую также несколько выходов, один из которых был обозначен звездочкой, но не простой, а перевернутой. Все остальные пометки и значки казались зашифрованными или совершенно непонятными.

Немного дали и страницы, исписанные тарабарщиной. Тут уже отличился Келюс, предположив, что некоторые из них содержат адреса и телефоны – об этом говорило расположение букв. Еще на одной страничке имелось нечто, напоминающее список фамилий, возле каждой из которых стояли какие-то пометки.

На помощь позвали Фрола, но дхар, сославшись на полное неведение, предпочел заняться приготовлением обеда.

Полковник, вновь внимательно просмотрев каждую страницу, наконец, резюмировал полученное. Список с фамилиями, по его мнению, мог быть перечнем подчиненных Волкова – его «черных курток». В списке их оказалось одиннадцать. Проглядывая предполагаемые адреса, он приметил нечто, упущенное ранее. Рядом с одной из записей стояли значки, не похожие на кириллицу. Присмотревшись, барон и Келюс пришли к выводу, что это ноты.

– Однако, – проворчал Корф, разглядывая запись, – а он еще и меломан! Ля… до… Зачем ему это, хотел бы я знать?

– Чтобы не спутать, – предположил Лунин. – Имени здесь, похоже, нет. Есть только адрес, а ноты, бином, чтобы понять, о ком речь. Эх, знать бы эти до-ре-ми! Учил же в детстве!..

– Ну, это не сложно, – уверил барон. – Рояль бы…

Рояля в квартире Луниных не было. Можно, конечно, потревожить соседей, но Келюс решил не вмешивать посторонних в эти странные дела, попросив барона напеть записанную мелодию. Корф смутился, но все же старательно воспроизвел музыкальную фразу неплохо поставленным баритоном. Николай, уловив что-то знакомое, попросил полковника исполнить на «бис». Тот повиновался.

– Не Вивальди, – сообщил Келюс. – Всего-навсего «Дорогой, ты улыбнулся».

– Позвольте? – поперхнулся Корф. – Кто у… улыбнулся?

– Песня такая, – пожал плечами Лунин. – Два года назад ее на всех дискотеках крутили. Ее Алия пела.

– Вот даже как! А кто такая Алия?

Николай несколько затруднился с ответом, плохо зная современную эстраду. Он часто путал длинноволосых и накрашенных кумиров обоего пола, мелькающих каждый вечер на телеэкране. Алия, насколько он помнил, была певицей с небольшим талантом, наглыми манерами и скандальной славой. Мелькнув ненадолго и произведя некоторый фурор, она куда-то исчезла. Поговаривали о ее связях чуть ли не с мафией, но толком ничего не знали даже музыкальные обозреватели Столичных молодежных газет. После ее исчезновения прошел слух, что певица уехала за рубеж.

– А что если это ее адрес? – заинтересовался барон.

Лунин подсчитал количество букв в шифрованной записи. Их оказалось восемь.

– Улица? Или просто фамилия и телефон? – не сдавался полковник. – Ведь для чего-то он записал мелодию.

– А может, это композитор, – вздохнул Николай. – Или автор слов. Или даже певичка, которая пела про «милого» в каком-нибудь кабаке… А может, вообще, бином, ассоциация…

Большего из записной книжки выудить не удалось. Просмотр свежеотпечатанных фотографий дал те же результаты. Убедившись, что толку от него мало, Корф решил осуществить свой давний замысел и отправиться на поиски правнука. По этому поводу барону подыскали старомодный, но приличный костюм, рубашку и галстук. Полковник долго принаряжался, критически поглядывая в зеркало.

– Хорош, елы! – оценил Фрол, явившийся поприсутствовать при этом зрелище. – Еще бы шашку и коня – и прямо на парад.

– Какой там конь! – с сожалением вздохнул Корф. – Кактусами его здесь кормить, что ли? Эх, мундир бы надеть! Все-таки правнук…

– И так неплохо, – рассудил Лунин. – Костюм, между прочим, французский, так что можете говорить, что вы – кузен из Парижа.

– А что, господа, – согласился полковник, отряхивая невидимые пылинки с лацканов. – Это, право, мысль… Но Париж все-таки слишком близко. Мне бы чего подальше. Николай, где еще живут русские эмигранты?

– В Новой Зеландии, – напомнил Лунин, – в Занзибаре.

– Но там арапы! – возмутился барон. – Ладно, сам соображу. А что, если…

Барон, не договорив, внезапно замолчал и застыл в нерешительности.

– Чего это с тобой? – удивился Фрол.

– Господа, – сдавленно выговорил Корф. – А что если мой правнук – большевик? И даже член этой… РКП(б)? Ведь моя Леля… Его бабушка… Вышла замуж за какого-то – представляете? – комсомольца!

– Тогда он будет в восторге, – обнадежил Келюс. – Все истинные большевики обожают родственников в Париже.

– Да? Может, и вправду времена изменились? Ну, ладно, пойду…

– Ни пуха! – пожелал дхар. Корф отправил его к черту и с самым решительным видом шагнул за порог.

Фрол отправился на кухню, где чувствовал себя уютнее всего, а Лунин, сходив за газетами, углубился в чтение последних новостей. Через несколько минут он внезапно вскочил и, схватив одну из газет, вбежал в кухню. Дхар удивленно поднял брови, но Лунин, не говоря ни слова, ткнул пальцем в заметку под рубрикой «Криминальная хроника». Фрол прочитал и почувствовал, что ему становится не по себе. Бойкий репортер сообщал, что вчера неподалеку от Теплого Стана был найден изуродованный труп сотрудника одного из научно-исследовательских институтов Семена Семеновича Прыжова. Тут же помещалась фотография, смотреть на которую было неприятно.

– Зря барона отпустили, – покачал головой Фрол после долгого молчания. – Или опять скажешь – гипноз?

– А иди ты! – огрызнулся Лунин. – А Михаила, конечно, зря отпустили… Черт, может пойти на Лубянку?

– Лучше прямо к Китайцу твоему, елы, – посоветовал дхар. – Чтобы меньше мучиться…

Келюс принялся машинально скользить глазами по газетной полосе. Вдруг он резко поднял голову:

– Вот тебе и гипноз, чукча! Алия приехала. Первые гастроли за два года!

– Певица, что ли? – удивился дхар. – Ну и что?

Николай пересказал приятелю все, что удалось узнать из черной записной книжки. Фрол почесал затылок.

– Рвануть бы отсюда, Француз? Не знаю, как ты, а из меня герой, елы, никогда не получится… Если бы не барон и не эта девочка, которая рисовать не умеет…

– И еще Кора, – напомнил Келюс. – Вот что, воин Фроат, надо завтра же вечером ударить по Головинскому!

– Лучше сразу кирпичом по голове, елы! Больше шансов. Слышь, Француз, будь человеком, а? Дай мне слово…

– Не курить, бином? – хмыкнул Николай.

– Почти. Не ходить без меня на Головинское. Ну пожалуйста, а?

Что-то в голосе Фрола показалось Лунину настолько странным, что он без особых дискуссий твердо пообещал ему не делать и шагу без общего обсуждения. Несколько ободренный дхар заявил, что собирается навестить Лиду, предложив Келюсу составить ему компанию. Тот, однако, отказался, посоветовав Фролу не возвращаться заполночь. У Николая были на этот вечер свои планы.

Келюс вернулся домой поздно и сразу же обнаружил, что в квартире никого нет. Ругнув неосторожных приятелей, шляющихся невесть где, он сел за письменный стол в кабинете деда и принялся рассматривать принесенные с собой бумаги. Их оказалось немало.

Звонок раздался в пол-одиннадцатого. Оторвавшись от бумаг, Лунин чертыхнулся и пошел открывать, соображая, отчего звонят в дверь: и у барона, и у дхара имелись ключи.

Только он подошел к двери, как в замке заскрежетал ключ. Дверь приоткрылась, и тотчас в образовавшийся проем ввалилось нечто – или некто… Лунин оторопел, особенно когда разглядел в полутьме прихожей, что его поздний гость – не барон и тем более не Фрол.

– Поручик! – с лестничной площадки донесся знакомый голос. – Возьмите его за плечи! Я сзади подтолкну!

Общими усилиями слабо дышащее тело в тертом «Ливайсе» было внесено в прихожую.

– У него тут… были очки, – бормотал барон, оглядывая лестничную площадку. – Ага… вот они. Ну, полный ажур!