Свора - Зов крови - Юлия Колесникова

Мы выехали к пирсу, и здесь никого не было, несмотря на почти полное отсутствие бриза и солнца, и наличие небольшого садика, с уже присыпанной листвой сочной зеленой травой, не напоминающей осеннюю. Я выбралась из машины и побежала к пирсу. Свежий воздух и почти незаметный ветерок приободрили меня, и в то же время, спустя несколько минут, я почувствовала, как кожа на лице замерзает. Значит, ветерок не столь уж незначителен. Руки тоже похолодели, но еще не настолько, чтобы быть обжигающе ледяными как ладони Калеба.

Я отвернулась от свинцовой застывшей глади воды и в поисках Калеба посмотрела назад. Он был уже в том садике, и стелил на землю покрывало. Стоило мне приблизиться, как его голова дернулась в мою сторону. Наши взгляды соприкоснулись, и знакомая удушливая волна прошла по моему телу. Одновременно озноб и жар, коснулись моего сердца. Что-то нереально пугающее и привлекательное, что я познавала каждый раз, стоило этим серебристым глазам слегка коснуться моего лица.

Когда он смотрел на меня, мне всегда хотелось большего. Я потянулась к нему, даже не подозревая с какой мольбой, Калеб ответил на этот жест незамедлительно. Он обнял меня так трепетно и нежно, как стеклянную хрупкую вещь и все его тело выдавало такую нежность, что я не сдержала слез, так много чувств переполняли меня в этот момент.

Губы Калеба касались моих щек, осушая слезинки, после его поцелуев я ощущала заледеневшую кожу, оттаивала она быстро, но я уже не обращала своего внимания на холод. Калеб был рядом, его сияющее тело, словно покрытое перламутром, светилось и переливалось в свете солнца. Так же как тогда, в Испании.

Я нашла его губы, сначала несмело, осторожно. Но почувствовав мое нетерпение, Калеб не стал сдерживаться. Одно движение и мы были уже на листве, сплетенной вместе с травой в дивный узор и плотное покрывало, надежно защищающее меня от колких веток, маленьких муравьев и влажной земли.

Сняв всю одежду Калеба до пояса, я торопливо и нетерпеливо скользила по его гладкой коже, наслаждалась ее запахом, терялась в нем и, несомненно, теряла представление о времени и стыде.

Калеб же был еще более нетерпелив, такого еще не было, чтобы он позволил себе снять какую-то часть одежды с меня, но не теперь. Оба раздетые по пояс мы забылись в этом странном сжигающем огне. Ветер и солнце потеряло значение, из сознания ушло озеро, Чикаго, и мы словно оказались в доступном только нам двоим месте.

Там где проходились его руки, следом шли губы, и я понимала, что никогда раньше не испытывала такого чувства. Но все это разрушилось в один миг, стоило мне протянуть руки к его поясу на штанах. Калеба как ветром сдуло, а я неожиданно осталась лежать на траве, даже и не подумав прикрывать свою наготу.

— Прошу тебя… — голос Калеба дрожал, а он стоял в нескольких шагах от меня, скорбно держась за дерево, и все же не имея сил оторвать от меня глаз. — оденься, иначе я не сдержусь…

Последним что я хотела сейчас была его сдержанность. Но мука в голосе Калеба, подстегнула меня к быстрым действиям. Как можно быстро, скованными замершими пальцами я надела одежду, и стоило ей коснуться меня, я поняла, как замерзла.

— Называется, хотел тебя покормить, а ты только что чуть не стала обедом, — Калеб нервно хихикнул. Мне не удалось сдержать ответного истерического смеха.

Поистине все было слишком странным.

Нескоро Калеб смог приблизиться ко мне. Я ела, а он тем временем, с ловкостью обезьяны ползал по деревьям, наблюдая за мной с высоты веток. Время от времени он свисал вниз, чтобы насмешливо отобрать почти от самого моего рта лакомый кусочек, но тут же кормил меня им сам.

Этот пирс был вторым сюрпризом, хотя учитывая то, что между нами произошло, я могла принять его и за третий. Но у Калеба шел другой счет.

От пирса мы поехали к станции маленьких моторных лодочек. Я взяла ключи от одной из них, так как солнце светило еще довольно сильно не смотря на приближение заката. Как сказал человек, что сдавал лодки — закат самое подходящее время для прогулки по воде.

По своим старым таким поездкам, но только с гидом, я помнила, как прекрасен осмотр небоскребов с воды с последующим выходом сквозь неторопливые шлюзы мимо деревянных свай старых пирсов, парка аттракционов и колеса обозрения в озеро Мичиган. Все это оставляло после каждой поездки неизгладимое впечатление.

Но не эта. Прогулка с Калебом на всю жизнь вычеркнула память о тех прогулках из моих воспоминаний, словно я впервые увидела озеро Мичиган. Мы просто лежали, обнявшись в лодке, когда отплыли достаточно далеко от таких лодок, и смотрели в темнеющее небо, озаренное красноватыми, оранжевыми и лиловыми полосами заката. То, как садилось солнце, напомнило мне остров в Испании, где мы провели с Калебом несколько чудесных дней, и в то же время, теперь было намного лучше чем тогда. В те дни я не знала, что ожидает меня впереди, а сегодня я была уверена в своем будущем как никогда.

Четвертым и, наверное, самым огромным сюрпризом, стала поездка к стадиону Юнайтед-центр. Когда он привез меня к стадиону, я тут же отметила толпы людей, одетых в форму моей любимой команды по хоккею — Чикаго Блекхокс, а также знакомой мне команды Питсбург.

Я никак не могла поверить, что Калеб действительно поведет меня на матч по хоккею, так как этот вид спорта ему не нравился. Он всегда ужасно скучал, если я садилась смотреть матчи с участием Блекхокс.

— Я иду на матч? — попробовала я разобраться в его намерениях. Он же оставил меня с Доминик, может и теперь, я пойду одна?

— Мы идем на матч, — сказал он, и тут в моих руках, словно из воздуха материализовалась форма болельщика, стандартный набор: футболка с индейцем — символом команды, шапка и флажок. Когда я подняла на Калеба, он уже был одет подобным образом.

— Я бы помог тебе одеться, но боюсь на повторение того же что и на пирсе.

Слова Калеба не прозвучали весело, так как в голосе его звучало томление. Как странно — он боялся повторения, а я на него надеялась. И все же не стоило провоцировать Калеба, раз ему так тяжело становится контролировать себя. Быстро переодевшись, я подождала, когда Калеб откроет дверку с моей стороны, и мы пошли в сторону стадиона. Сказать, что я была счастлива, это солгать, потому что я была очень, очень, очень счастлива!

Это был дружеский матч, то есть комерционный, как его назвал презрительно Калеб, и счет Блекхокс, мог радовать только нас, — болельщиков Блекхокс — 5:1, в пользу Чикаго.

И когда радостные и немного охрипшие от постоянного подбадривания мы вышли на улицу, я даже не могла представить, что еще придумал для нас сегодня Калеб. Через полчаса, мы к моему удивлению приехали домой. В гостиной нас застала веселая Аланис, и заговорщицки переглянувшись с Калебом, повела меня на верх.