Голем 100 - Альфред Бестер

— Ну да, на человечество.

— Что ты! Нелли очень человечна — она все лишь изображает представление школьницы о femme fatale[34].

— Гретхен молниеносно спародировала неуклю­жую манеру Ильдефонсы якобы соблазнительно изги­баться.

Шима рассмеялся.

— Но я всегда считал, что этот тип женщины — обязательно высокая красивая брюнетка... вроде той Енты Каленты, как ты мне ее описала.

— Ни-ни, она лесбиянка.

— Тогда эктриса-manquee[35]? Воплощенная страст­ность, как ты рассказывала, горящие голубые глаза?

— Сара Душерыжка. Нет, она может только вы­звать смех. Нельзя разыгрывать комедию и роковую женщину одновременно.

— Черно-белые близнецы, похожие на парочку обольстительных греческих наложниц?

—- Угадай и Откатай. Слишком холодные и упря­мые. Они всегда в расколе, в раздрае, в отказе, в несоз- нанке...

— Да-да, и меняются местами.

— Барышня Гули шепелявит и заикается. Очень мило, но я как-то не вижу Алису из Страны Чудес в роли роковой женщины. Мери Наобум — просто славная глупенькая киска.

— Это блондинка с волосами как шлем и телом танцовщицы?

— Ага. Но все же требуются мозги, чтобы наповал уложить мужика.

— У Ре джины есть мозги.

— Она чересчур почтенная и величавая.

— Ты же говорила, что она тебе подмигнула.

— Ну да, у нее есть чувство юмора, но уж так, «как в приличном обществе, милочка». Нет-нет, я не пыта­юсь ее принизить — она милостивая и благодетельная королева, и без ума от лорда Нельсона.

— Лорда?.. Ах да, адмирал.

— Хорейшо, лорд Нельсон. Он крутил безумный роман с леди Гамильтон, который питал все бульварные листки того времени (тысяча семьсот восьмидесятые). Битый час Реджина читала мне любовные письма Нель­сона к Эмме Гамильтон.

— А служанка с уксусной мордахой исключается?

— Вне всякого сомнения. В чем дело, Блэз? Неуже­ли тебя так занимает конструкция femme fatale?

— Любопытно, как живет этот улей, вот и все.

— Все, как же! Давай, колись!

— Ты видишь меня насквозь, как всегда.

— А ты прозрачный.

— Я пытался оценить вероятность того, что одна из твоих пчелок как-то связана с гангстерами из Гили.

— Ясно. Ну что ж, возможно.

— Кто? Пи?

— Нет. Я.

— Ты?

— Ну конечно. Я теперь тоже дама-пчелка, и у ме­ня есть очень неподходящие гнусные знакомства — по моей работе.

— Вроде меня?

— Вроде господина Хоча.

Шима глубоко вдохнул, задержал дыхание и с шу­мом выдохнул.

— Лучше бы ты так не шутила.

— Хорошо, без дураков: остается факт, что мы все запутались в какой-то странной сети — ты, я, господин Хоч, громилы, прометий, Индъдни, улей и Голем-100.

— Голем-сто? Почему ты его так называешь?

— По всему выходит, что он — полиморф, то есть может принимать сотню разных обличий.

Шима вздохнул.

— Хорошо бы удрать на Марс, колыбель мужей.

— Если ты хочешь прятаться от житейских тума­ков, детка, то почему не на Венеру — до нее тоже долгий путь.

— Ah, le pauvre petit? Ты права, — признал Шима, нехотя улыбаясь. Он взял себя в руки. — Какой дальше план действий? Ты отправляешься в улей, чтобы слегка поворожить, да? А я? Ich? Moi?

— Ты подкатись к субадару Индъдни.

— Ах вот как, я подкатись! Зачем бы это?

— А за информацией. Я хочу знать, есть ли хоть какая-то связь между шабашами в улье и зверствами Голема-100. Во времени. В пространстве. Пусть хоть са­мая ничтожная, но связь. И кстати, держи эту Рт-га- дость под семью замками у себя в лаборатории. Устано­ви сигнализацию.

— Это еще зачем, ради всего святого?

— А вдруг Голем — еще и торчок в своей милой неподражаемой манере?

— Тащится от прометия?

— Ну а вдруг, Блэз? Я просто цепляюсь за соломин­ки. Вдруг ему невмоготу станет без свежей дозы, и он пойдет грабить кубышку в «ФФФ». Преврати свой запас Рш в приманку. Может быть, что-то занятненькое пой- мается...

Шима устало покачал головой.

— Если этот долбаный полиморф прошел и вышел через твою надежно запертую дверь, то какого хрена я могу сделать, чтобы его изловить?

— Что? Недавно еще великий Блэз Шима, бакалавр, магистр и доктор философии? Блестящий изобретатель секретного заказного оружия, за которое субадар Индъ­дни даст себе передние зубы выбить — только бы дока­зать, что мы все это придумали? Не может изобрести надежную ловушку, чтобы в ней застряло чудище, не­постижимое рассудку?

— Да, именно так.

— Вот уж именно... черт бы тебя побрал. Никто не может такое изобрести — пока. Я очень сомневаюсь, что мы его сцапаем, даже если у нас когда-нибудь хва­тит ума его отыскать, но об этом мы начнем беспоко­иться тогда и если мы его найдем. Сейчас мы ищем связь — любую зацепку, а в твою западню может по­пасть подонок из Гили и — подивитесь-ка — окажется толкачом Рт.

* * *

Население Старого Нью-Йорка насчитывало девять с половинои миллионов к концу XXI века. В конце XXII века Нью-Йорк стал районом Гиль в Коридоре и кишел несчетным количеством населения — цифры давались только приблизительные. Догадки статистиков плавали между десятью и двадцатью миллионами.

Каждая песчинка из этих миллионов лелеяла мысль, что он или она — единственные и неповтори­мые. В компьютерном центре субадара Индъдни пред­ставления были более реалистичными: по опыту по­лиции среди этих миллионов попадались сотни тысяч двойников — от простого сходства до полного совпаде­ния по всем основным параметрам.

Начальник центра был циником.

— Сделайте компьютерное описание любого козла из Гили, и машина не отличит его на дискете от сотни других таких же — по меньшей мере, от сотни!

— О, — мягко возражал Индъдни, — возможно, что в целом это так и будет, но наша задача — выявить

маленькие единичные особенности, которые отличают каждый экземпляр от всех копий.

Его бесили и терзали семь неслыханных и жутких надругательств, сотворенных полиморфным Големом- 100 с семью двойниками.

* * *

Откуда взялся новый ремонтник, кто его нанимал — не было известно никому. Комплекс Уолл-стрит был настолько поражен неразберихой в администрации, что рассказывали о ловкачах, которые умудрялись выписывать и получать зарплату, хотя ни на какой должности они никем не были утверждены. Расчет­ному отделу требовались месяцы, чтобы добраться до таких умников, пользуясь обычными бюрократически­ми каналами.

Он был в состоянии вылечить интеллектуальные банки Большого Совета от всех и всяческих поражав­ших их недугов (если, например, компьютеры выпадают из реального времени, то за считанные мгновения мож­но потерять целые состояния). Нет, он был не гением- электронщиком, а простым монтажником, который до­бивался успеха с помощью прямо-таки запредельной интуиции, психического сродства, позволявшего вхо­дить во все припадки и придури, которые накатывали на темпераментный электронный мозговой центр, правив­ший рынком. Некоторые странности были и у него са­мого.