Останний день - Андрей Александрович Васильев
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
В чем-то отец, конечно, прав, я не спорю. Но вот только знал бы он, сколько раз я то утро снова и снова проживал, крик своей пассажирки слышал, из машины выбирался, размазывая кровь по лицу и пытаясь понять, что вообще произошло, смотрел в бессмысленно-пьяные глаза Сивого, который рванул на своем «ламборджини» за мной через перекресток. Ночь за ночью, раз за разом, снова и снова. Проживал, и ничего не мог изменить.
Нет, это не рефлексия, как могло бы показаться, и не крокодильи слезы задним числом. Сделанного не воротишь, тем более что все закончилось не так трагично, как говорит отец. Никакой инвалидности у той девчонки в помине нет, спасибо достижениям швейцарской медицины. Мало того, она в Лозанне умудрилась какого-то ординатора охмурить, после вышла за него замуж и живет-поживает припеваючи. Впрочем, с тем «парашютом», что эта милашка от моей семьи получила, не ей будущее швейцарец-медик обеспечил, а она ему.
Что до парня, с машиной которого я столкнулся, так и он в накладе не остался. Сотрясение мозга, десяток царапин — вот и все, что на его долю перепало. А еще новая БМВ в люксовой комплектации. К тому же этот бедолага тогда больше моего, кажется, перепугался, по крайней мере, когда мы вытаскивали через водительское сиденье залитую кровью девчонку, он знай бормотал:
— Я не виноват. Я не виноват.
А отец… Не уверен я, что ему прямо уж вот так этих ребят жаль. Не уверен. Не случись тогда там, на перекрестке набережной, невесть откуда взявшихся журналистов из одного очень популярного новостного интернет-портала, да заключаемой в те же дни сделки с немцами, которые очень щепетильно относятся к репутации потенциального бизнес-партнера, в том числе и личной, то может, и разговора того самого не было бы. Или был, но другой, без тех слов, которые вбили между нами клин.
Но, повторюсь, все случилось так, как случилось. Да и то утро для всех давным-давно стало воспоминанием, даже для его непосредственных участников. Заглядываю я в инстаграм той девчонки иногда, смотрю на фотки двух детей и виды из дома на Альпы. Да и парень доволен жизнью, правда машину ту, что ему в качестве компенсации он продал почти сразу, и купил себе тачку попроще и подешевле. Про Сивого вообще можно даже и не упоминать.
Все всё забыли, кроме меня. А я помню и то, что случилось на набережной, и то, что произошло после, через неделю, когда я вышел из больницы и приехал домой. Последнее, пожалуй, даже куда лучше, чем первое.
«Захребетник», «Ты пальцем о палец не ударил в этой жизни», «Ты нам слишком дорого обходишься», «Ты позоришь нашу фамилию», «Ты бесполезное существо. Не человек, а существо».
Сейчас, по прошествии лет кое с чем я, пожалуй, соглашусь. Не со всем, разумеется, «существо» это уже перебор, но отчасти отец был прав.
Ну, а что до его фразы «Лучше бы тебя вовсе не было», той самой, после которой я покинул отчий дом с тем, чтобы в него больше не возвращаться… Не знаю. Сегодня, конечно, я бы настолько серьезно все услышанное не воспринял, поскольку с годами научился отличать слова, сказанные в гневе от слов настоящих, взвешенных и отмеренных. Те были именно что запальные, сейчас мне это предельно ясно, особенно если участь, что отец чуть ли не впервые в моей жизни дал волю настолько бурным эмоциям, но и тут назад ничего не откатишь. Тот я, молодой и вспыльчивый, издерганный снами, в которых неумолчно кричала девушка, кости которой молол ударивший в бок моего «астина» передок «тойоты», и свалившейся на меня благодаря новостному порталу сетевой славой, принял все прозвучавшее за чистую монету, и хлопнул дверью, перед тем сообщив, что сделаю все так, как папа хочет.
Я ведь много на эту тему думал, благо чего-чего, а времени у меня было в достатке. Думаю, отец тогда так полыхнул оттого, не только потому что сделка с немцами могла пролететь как фанера над Шпандау. Он тогда за меня испугался. Вот такая у него странная реакция на случившееся вышла. Думай он на самом деле так, как говорил, не вышел бы я из той катавасии относительно сухим, даже несмотря на то, что ни у кого из пострадавших никаких претензий ко мне уже не имелось. История-то резонансная, такую на тормозах запросто не спустишь, однако я даже условный срок не получил, хоть был уверен, что без него-то не обойдется. Разве только прав лишили, но это меня не печалило совершенно, поскольку первый год я даже в такси садиться не хотел, меня от запаха бензина мутило. Да и не по карману оно мне было, такси это. Случались дни, особенно поначалу, когда и на муниципальный транспорт еле-еле хватало. Мне только предстояло понять, как выглядит состояние «нет денег», и чем оно отличается от состояния «вообще нет денег».
Впрочем, и это тоже было к лучшему. Выживание в большом мире отличное лекарство от глупых мыслей и ненужного самокопания, к тому же оно замечательно излечивает от рефлексии, хронического безделья и инфантилизма. Мне, по крайней мере, помогло.
— В самом деле — поддержала мужа тетя Жанна — Что было — то прошло.
Надо же. Вот от нее заступничества не ожидал.
— Налей — ткнула меня в плечо бокалом порядком захмелевшая Юлька — А вам, Анатолий Дмитриевич, я скажу вот что. Когда у нас с Валерой родится ребенок, я костьми лягу, а вас к нему не подпущу. На пушечный выстрел! Тетя Марину в любое время дня и ночи, пожалуйста. А вас — нет! Охране вашу фотографию дам и скажу — вот этого чтобы рядом не было!
— Юлия! — хлопнул ладонью по столу дядя Сережа — Что мелешь? Толь, не бери в голову, она у меня от капли сухого хмелеет, потому такое несет, что хоть всех святых выноси!
— Что думаю — то и говорю — злобно рявкнула девушка — Имею право.
— Юль, а когда? — неожиданно спокойно у нее поинтересовалась мама.
— Что «когда»? — переспросила моя подруга.
— Когда у вас с Валерой родится ребенок? Ты говоришь об этом, как о свершившемся факте, потому хотелось бы понять — мы все что-то про вас
