Дикая тишина - Рэйнор Винн
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
///////
Было около часа дня, стояли школьные каникулы. Мама спала в кресле, а папа разговаривал во дворе фермы с торговцем, который показывал ему разные бутылки и жестянки из своего фургона. Мне тоже хотелось залезть в фургон и посмотреть. Раньше я не видела таких разноцветных банок, украшенных черепом и костями; это были какие-то новинки. Но папа отправил меня играть, и я забрела на луг. Я пошла прочь от дома и амбаров, мимо свинарника, где крупные белые свиньи в ожидании обеда стояли на задних ногах, свесив передние копытца со стены, как ряд старушек, чинно болтающих друг с другом через садовую изгородь. Вниз, к ручью, поросшему плакучими ивами, и еще ниже, к мокрому лугу. Это поле бóльшую часть зимы стояло покрытое водой, потому что из-за сильных дождей ручей разливался и затапливал землю ниже по холму. Овец сюда пускали лишь изредка. Для них тут было слишком мокро, у них начинали гнить копыта: это было что-то вроде вонючей слизистой овечьей версии траншейной стопы. В основном луг стоял пустой, поросший высокими травами и дикими цветами. Сплошной ковер из таволги, васильков и подорожника, а живую изгородь окутывали облака подмаренника. И в самом центре проходила дренажная канава.
Я спустилась в нее по камням, которые образовывали ступеньки на почти вертикальном берегу. Дно канавы было достаточно широким, чтобы вдоль него можно было идти, но стены – намного выше моего роста. Когда я выросла, то поняла, что канава была немногим глубже шести футов[9], но в детские годы она казалась мне темным туннелем. Зимой она наполнялась до краев и опасно бурлила, но сейчас вода на дне канавы едва доходила мне до щиколоток. Стены были испещрены небольшими отверстиями, и я стояла и ждала, пока не увидела длинное коричневое тельце, которое вывалилось из дыры прямо в воду. Секунду на поверхности виднелась круглая головка и короткий хвостик водяной землеройки, а потом она исчезла в зарослях на берегу. У меня была с собой горсть ячменя из мешков возле мельницы, где зерно размалывали в муку, чтобы кормить свиней; я насыпала по щепотке во вход каждого крошечного туннеля и стала ждать, пока зверьки вернутся. Я делала так уже не раз, но, опасаясь, что меня заругают за игры в канаве, никогда никому об этом не рассказывала. В тот день с луга вернулась не одна водяная землеройка, как обычно, а целых пять. Вынырнув из воды и взобравшись по берегу, они подозрительно огляделись, а потом набрали полные щеки зерна и исчезли в своих норках. Я была на седьмом небе от счастья. Пять водяных землероек!
– Мама, папа, вы ни за что не угадаете, что я сегодня видела. Пять водяных землероек, все такие толстенькие, с маленькими черными хвостиками.
– Это, наверное, были крысы.
– Да нет же, это водяные землеройки, они у меня есть в книге о британской дикой природе. Они похожи на крошечных бобров.
– Где они, эти крысы?
– В дренажной канаве, – сказала я, не подумав, и тут же поняла, что совершила ошибку.
– Что? Ты спускалась в канаву? Ты же знаешь, что тебе туда нельзя! Отправляйся в свою комнату и не выходи оттуда. – Поднявшись наверх, я все равно слышала мамин голос. – Избавься от них. Наверняка оттуда и берутся эти мерзкие крысы, из воды.
Из окна своей комнаты я смотрела, как папа идет по двору с одной из ярких жестянок, купленных у торговца. Потом я сидела над раскрытой книжкой о британской дикой природе и гладила пальцем картинку с водяной землеройкой. Это были не крысы. Но водяных землероек в канаве я больше не видела.
///////
Я сидела на камне, который торчал из живой изгороди среди травы и папоротника. Зачем я только раскрыла рот! История с водяными землеройками научила меня, что о некоторых вещах лучше никогда не говорить вслух, и вдруг я так неосторожно выдала едва сформулированную мысль. «Подумываю написать книгу» – как я вообще могла такое произнести, да еще перед людьми, которых едва знаю и вряд ли узнаю лучше? Ведь я не осмеливалась сказать эти слова даже самой себе или Моту! Я пошла назад в деревню по скалам, глядя, как тяжелый грузовой корабль медленно выходит из устья реки. Урок я усвоила: больше никогда никому не заикнусь о писательстве. Нельзя испортить эту идею, пусть она навсегда остается просто мечтой, тайной, которую я буду хранить только для себя.
11. Электромагнитное
Я погладила коричневую пластиковую обложку старого путеводителя, рассеянно провела пальцем по вздувшимся страницам. Нельзя допустить, чтобы Мот утратил то, что хранится под этим пластиком. Если от него начали ускользать воспоминания о тропе, то за ними посыплется и все остальное. Его жизнь, все, что он успел сделать, и мы, все воспоминания о нашей жизни – все это будет отнято у него, потеряно в слякотной неопределенности. Мне нужно это остановить, найти способ заткнуть прорехи в его мыслях. Нельзя молча стоять рядом и смотреть, как утекает сквозь пальцы все, что делает Мота тем, кто он есть.
Я вновь раскрыла книгу на самом начале тропы. Майнхед. Путеводитель столько раз побывал под дождем, что выцветшие карандашные пометки на полях было почти не разобрать. «День 1: если тропа вся такая, как здесь, то у нас нет ни единого шанса». «Всюду муравьи». Точно, муравьи с крыльями, сухая тропа кишела ими, миллионы насекомых у нас в волосах, в воздухе и вообще повсюду. Я провела пальцем по линии на вклеенной в книгу карте. Муравьев мы встретили на плоской части пути после очень крутого подъема, там, где тропа наконец выровнялась и пошла по вересковой пустоши. После пони. Палец двигался по оранжевой линии, пересекая волнистые контурные линии, и в голове разворачивались воспоминания. Уже смеркалось, когда мы добрались до мыса, на котором сейчас остановился мой палец, ветер принес первые облака: я ощутила на лице дыхание морского ветра, а воздух пах горячей пылью и сухим вереском. Я снова оказалась на тропе; ощущение было таким реальным, что я подняла руку к лицу, чтобы отогнать муравьев. Захлопнув книгу, я откинулась на спинку стула. Я побывала на
