Проклятие Кеннеди - Гордон Стивенс

Она снова испугалась, снова почувствовала одиночество. Ей хотелось, ей нужно было поговорить с кем-нибудь. Не со своими девочками, потому что для них она должна была оставаться матерью, спокойной и сильной, не выказывающей признаков раздражения или слабости. Не с Умберто, не с Росси, не с Марко. Страхи кружили над ней, точно стервятники: она видела их во тьме, слышала их в тишине ночи. Она словно вновь ждала у свободного телефона — нервы напряжены, душа и тело изнемогают. Ей не справиться с собой этой ночью — а значит, не справиться с собой и завтра. Но если она не справится с собой завтра, то Паоло погибнет. Она взяла телефон, набрала номер, услышала после третьего гудка голос Хазлама и едва не повесила трубку.

— Да.

Его голос был свеж, словно он и не спал, словно он ждал этого звонка.

— Это Франческа.

— Что случилось?

— Ничего, — сказала она. — Извините. Ничего особенного. — Она ждала, что он скажет: так зачем же звонить в два часа ночи? — Я просто вдруг испугалась… — Она слышала свой собственный голос. — Просто хотела с кем-нибудь поговорить. Извините, что разбудила вас. — Она уже собиралась дать отбой.

— Не вешайте трубку. — Она вновь услыхала его голос. — Если вы испугались, правильно сделали, что позвонили. — Так о чем же вы хотите поговорить, ждала она вопроса, чем я могу помочь. Она не знала, что хотела сказать, а потому молчала.

Как ваши дочери, спросил он, звонили? Когда у них дни рожденья, чем они любят заниматься? С девочками все хорошо, сказала она, все отлично: сегодня вечером она говорила с ними о летних каникулах.

Прошли пять, а то и десять минут.

— Спасибо.

— Теперь с вами все в порядке? — спросил он.

— Да. Теперь все в порядке.

Хазлам встал в семь, позавтракал в половине восьмого и просмотрел автомобильные объявления в «Коррьере делла сера», хотя и знал, что объявление Бенини не появится там раньше следующего дня. Раздел, посвященный купле-продаже автомобилей, всегда был излюбленным каналом связи при киднеппинге; были даже преступники, специализирующиеся на выискивании объявлений, которые давали семьи похищенных, — затем они находили их телефонные номера и вступали с ними в контакт, прикидываясь похитителями и получая выкуп, хотя отдать за него им было некого. Настоящие похитители звали таких бандитов шакалами.

Закончив проверку, он прочитал «Интернэшнл геральд трибюн». Убийства в Бонне все еще занимали первую полосу. Один из убитых, сообщалось в газете, был первым секретарем посольства США, а второй — одним из главным представителей ЦРУ в Европе.

Этим утром он провел три часа в библиотеке «Амброзиана», а после полудня — еще три на юге города. Вечером — бесплодный час в квартире на Виа-Вентура.

На следующее утро он встал в шесть, купил «Каррьере делла сера» и прочел ее за чашкой кофе. Объявление Бенини было во втором столбце автомобильного раздела; он проверил правильность текста, затем взялся за «Геральд трибюн».

Немецкие власти полагают, что убийство двух американцев в Бонне было ошибкой, сообщала газета. Согласно данным разведки, мишенью был некий промышленник, а американцев взорвали потому, что их автомобиль оказался таким же, как и у него.

Но тем не менее бедняги оставались мертвыми.

Франческа Бенини прочла газету перед завтраком. Даже несмотря на то, что она думала об этом всю ночь, объявление испугало ее. Она попыталась успокоиться и поняла, что не сможет. Не ходи сегодня на работу, подумала она, останься дома и жди. Нет, делай так, как велел Хазлам, решила она затем; иначе, когда надо будет вместе с Марко идти в квартиру со свободным телефоном, ты уже ни на что не будешь годиться.

День тянулся бесконечно, но она как-то умудрилась пережить его. Последние два телефонных разговора прошли удачно, постоянно напоминала она себе; сегодня будет легче, сегодня она просто назовет им цену. Это слово вызывало у нее отвращение, тошноту. Она заставила себя перестать думать об этом и сосредоточилась на беседе с одним клиентом и приеме заказа у другого. И все равно она ушла рано, сказав себе, что надо пройтись по магазинам, но отправившись прямиком на квартиру.

Хазлам видел, как она приехала.

Не делай ничего, могущего сорвать переговоры, решил он, ничего, что могли бы заметить наблюдатели бандитов. Просто оцени обстановку, попробуй понять, что происходит. Погляди, кто они. Если они здесь.

Виа-Вентура шла слегка под уклон — в первый раз наблюдения были общими, теперь они стали более конкретными. Широкие тротуары, окаймленные деревьями, дорогие магазины и ларьки. Скамьи, на которых мог бы сидеть хвост, и шестнадцать мест для парковки. Он убедился, что для наблюдения за домом годятся только стоянки с восьмой по тринадцатую, потом рассмотрел машины, занимающие эти места, запоминая детали по три сразу, потом поворачивая за угол и занося их в свой блокнот.

Красный «порше».

Голубая «ауди-80».

Желтая «феррари», старая модель.

Красная «альфа».

Черный «гольф», слегка потрепанный и потому вряд ли имеющий отношение к делу.

Синий «фиат-127» — скорее всего, тоже не то.

Без пятнадцати шесть у дома появилась БМВ Марко, две минуты спустя — «сааб» Умберто. Без десяти шесть подкатил «мерседес», оттуда вышел Росси, и машина уехала. Хазлам покинул Виа-Вентура, пробрался боковыми улочками и подошел к дому с противоположной стороны.

Не забудьте о памятке, сказал он Франческе в полседьмого, когда они с Марко уезжали. Сегодня все пройдет гладко, твердила себе Франческа, ожидая у свободного телефона; сегодня ей надо просто назвать им стартовую цену. Она взяла трубку на втором звонке.

— Добрый вечер, — голос Муссолини был твердым и немного жестким. — Я тебя слушаю.

— Двести семьдесят пять миллионов. — Она едва ли не сказала «миллиардов».

Муссолини прекрасно знал, как он должен реагировать на любые ее слова: легкая угроза в голосе, неявная, но готовая вот-вот вырваться на поверхность.

— Завтра в то же время. — Он ограничился этим кратким ответом.

Разве это все, чуть не закричала Франческа, разве ты больше ничего не скажешь? Скажи, что этого довольно, или хотя бы засмейся и скажи, что этого слишком мало. Не паникуй, сказала она себе, не паникуй. Все в порядке, сказала она Марко и отвернулась, чувствуя, как силы покидают ее.

Все прошло хорошо, объявил Умберто на совещании пятнадцать минут спустя. Хоть бы сегодня обошлось без кошмаров, взмолилась про себя Франческа, хоть бы сегодня мне удалось поспать. Дело затягивается, думал Росси, и конца этому пока не видно. Ну да, согласился он с Хазламом, может быть, и зря он приезжает на «мерседесе», но как еще ему сюда попасть?

Всякое действие со стороны семьи будет теперь ошибкой, убедился Хазлам, заполняя свой дневник в тишине отеля. Однако чем больше он будет возражать, тем упорнее они будут настаивать на своем. Это бизнес, сказал он себе, как говорил им, — поэтому он всегда советовал платить через десятидневные промежутки.

На следующий день он появился на Виа-Вентура в пять. Все стоянки были заняты; голубая «ауди» и дряхлый черный «гольф» были на своих местах (последний, похоже, и не трогался оттуда со вчерашнего дня), «альфа» тоже. Так что же дальше, думал он, поджидая возвращения Франчески и Марко после переговоров, что ему теперь следует делать?

— Он снизил цену, — заговорила Франческа, не дождавшись, пока Марко закроет за ними дверь. — Три миллиарда. — Руки у Франчески дрожали, но глаза ее сияли. — Завтра позвонят опять.

Слава Богу, подумал Росси. Хоть что-то можно сказать председателю.

Мы же тебе говорили — глаза Умберто горели торжеством.

— Они снизили цену больше чем вдвое, поэтому я предлагаю поднять нашу до пятисот миллионов. — Его голос звучал решительно, почти агрессивно.

Росси, сидевший справа от него, кивнул.

Пятьсот миллионов лир — это 200000 фунтов, подумал Хазлам.

— Вы идете вверх слишком быстром, — разбил он хрупкую эйфорию. — Я понимаю, что похитители скинули много, но у них еще достаточно свободы, а вы подходите совсем близко к предполагаемой конечной цене. — Он увидел, что Бенини готов ответить, и уточнил. — Я имею в виду, что вы уже превышаете средний выкуп, обычный для стартовой цены в пять миллиардов, и приближаетесь к выкупу, обычному для первого запроса в десять миллиардов. Возможно, на этом все и кончится, но возможно и то, что вас заставят подняться гораздо выше.

Не говори так, хотела сказать ему Франческа, я не хочу этого слышать. Послушайте его, хотела она сказать остальным, потому что он говорит правду, хотя мы уже и зашли слишком далеко по неверному пути.

— К тому же этот шаг сделает вас уязвимыми, — предупредил Хазлам.