Молли - Ненси Джонс

По-моему, даже колеса моего велосипеда не касались земли, когда я возвращалась домой!

Но, конечно, сам понимаешь, дневник, эта чрезмерно деловая преподавательница искусства речи мисс Райт вызвала Дика и спросила, почему я пропустила урок. Что я за идиотка: почему не позвонила ей и не сказала, что заболела?

Домой от Уилла я вернулась страшно голодная. (Видишь, опять же: клубника – и та заразилась его очарованием. Хочется просить еще, и еще, и еще!) Я заглатывала кусок потрясающего яблочного пирога и думала о том, что Уилл, должно быть, на вкус такой же – одновременно сладкий и солоноватый. И тут-то Дик-Не-Смей-Без-Меня-Развлекаться ворвался в кухню. Где я была?

– Я была на Луне, – заявила я, закрывая глаза и улыбаясь на манер Моны Лизы. – Она и вправду сделана из зеленого сыра. Здорово, а? Жаль, что тебя там не было, папа.

– Молли, – сказал Дик, тряся меня за плечи, – положи вилку и прекрати так глупо ухмыляться. Я требую, чтобы ты ответила мне: где ты была?

– Глупо ухмыляться, – повторила я, кладя вилку и отламывая пирог пальцами. – Ну хорошо, может быть, я глупо ухмыляюсь. Вероятно, это от недостатка земного притяжения.

Бедный Дик. Непреклонный Дик. Терпеть не может, когда его дорогая Молли его обманывает.

– Мэри Алиса, немедленно прекрати корчить из себя дурочку. Получается вовсе не смешно.

Уймись, Дик, уймись.

– Почему бы тебе не позвонить Вив и не спросить у нее, где я была, – предложила я.

Конечно, он позвонил, этот негодяй. И конечно, Вив знала, где я была. Я слышала, как она отвечалаему, смеясь, словно это был самый идиотский вопрос на свете:

– О, доктор Ричард, – сказала она. (Он ее попросту презирает. Она произносит его имя на французский манер – доктор Ри-и-чард, но нарочно с американским акцентом). – Ген провела весь день со своим Лансом. Вы же знаете, как она переживает за пьесу.

Я чуть не упала! Дик такой кретин. Проглотив последний кусочек пирога, я причмокнула губами так громко, как только смогла, вышла из комнаты и уселась в свое любимое кресло. Можно было представить себе, что я по-прежнему сижу на коленях у Уилла. Обманывать и обманывать Дика – это так здорово!

Ему бы сделаться детективом: ответ Вив нисколько его не удовлетворил.

– Он такой подозрительный, – говорит о нем Вив. – Я удивляюсь, что он не проверяет твое нижнее белье, когда ты приходишь домой.

Но и она не знает, до какой степени он подозрительный. Я однажды поймала его, когда он рылся в корзине с бельем, приготовленной для прачечной.

Oн повесил наконец трубку и тоже притащился в гостиную.

– Ну? – спросила я, не отрываясь от книги. Дневник, он впал в страшную ярость. Он заорал, начал ругаться и выбил табуретку, на которую я положила ноги.

– Прекрати, – сказала я.

Но oн схватил мою книжку и бросил ее в другой конец комнаты.

– Мэри Алиса Лиддел, ну-ка сядь как следует и немедленно расскажи мне, где ты была. История,которую состряпали ты и твоя проклятая подружка, не убедила меня ни на секунду.

– Мэри Алиса Лиддел, ну-ка сядь как следует и немедленно расскажи мне, где ты была, – передразнила я.

Он аж посерел от злости, потом побагровел, на висках надулись вены. Было на что посмотреть! Если бы я не взбунтовалась, то расхохоталась бы. Всегда безупречный Дик превратился в шута.

– Вдохни поглубже и сосчитай до десяти, – посоветовала я и сложила руки на коленях. – Ты ведь не хочешь получить инфаркт, Дик.

– Ты похожа на свою мать, – заявил он с пеной у рта. – Просто дешевая шлюха. Если вспомнить все, что я для тебя сделал, сколько потратил – а ты готова лечь под каждого Ромео, который только пальчиком до тебя дотронется.

Дневник, я попробовала сказать что-то, но он зажал мне рот рукой.

– Ни слова больше. С пьесой покончено. Ты больше не будешь меня обманывать и делать из меня дурака.

Вот так! Этого стерпеть я не могла.

– Делать из тебя дурака! – завизжала я. – Я была невинным ребенком, когда ты впервые полез ко мне – прямо под носом у моей бедной матери! В нашем собственном доме! А потом, когда она отослала меня, чтобы спасти от тебя, ты убил ее! Да-да, убил, и не говори мне, что ты этого не делал! Ты отравил ее, а меня похитил. А потом ты меня изнасиловал, ты изнасиловал меня, сделал мне больно, у меня кровь текла! Я ненавижу тебя,ты негодяй, сукин сын! Ты погубил мою жизнь, и я ненавижу тебя за это!

– Молли, не говори со мной так. Я тебя предупреждаю, – он схватил меня за руку и рывком поднял с кресла.

– Убирайся к черту. Убирайся в ад, чтоб ты сгнил там! Ты мне ничего не можешь сделать.

Он заломил мне руку за спину – о дневник, я думала, что он ее сломает, было так больно! – потащил меня в мою комнату и потребовал – потребовал! – чтобы я показала ему то, что прячу от него. Письма, деньги… о, дневник, подумать только, он мог найти ТЕБЯ! Он вел себя как сумасшедший.

И он мог бы найти тебя – одной рукой oн держал меня, а другой сорвал покрывало с моей кровати, скинул матрас на пол, начал вытаскивать все ящики моего письменного стола – словом, искал по всей комнате. Он был так близко, так близко… А потом кто-то постучал в парадную дверь.

Дик тут же кинулся вниз, как провинившаяся горилла, тяжело дыша и вытирая лоб платком. Это был мальчишка, пришедший получить но счету.

Дневник, я почти не соображала, что делаю. Я просто помчалась вниз по ступенькам и выбежала за дверь, вскочила на велосипед и помчалась так быстро, как только могла, сама не зная куда, только б уехать. Уехать от этого ужасного, мерзкого, поганого человека. В конце концов я примчалась к Вив и позвонила Уиллу – моему Белому Рыцарю.

Рыцарство не умерло. УИЛЛ СОГЛАСИЛСЯ ПОМОЧЬ МНЕ УДРАТЬ! Мы обо всем договорились по телефону. Когда я вернулась домой, Дик ходил туда-сюда по дому, чуть не плача.

– Успокойся, Дик, – сказала я. – Я покончила с этой дурацкой пьесой. Увези меня отсюда, я больше не могу здесь оставаться. – Никогда еще я не играла так хорошо. – Все пошло так скверно! Пожалуйста, Дик, пожалуйста, увези меня.

Он согласился. Все, все что угодно для обожаемой, обожаемой Молли. Когда он перестал наконец изливать мне свою вечную любовь и умолять простить его, я даже позволила ему отнести меня наверх и трахнуть. Вечер отца с дочерью, горько-сладкий. Я чувствовала почти умиление.

Суббота, 21 мая 1949 года

Я заставила Дика пообещать, что на этот раз он позволит мне спланировать нашу поездку. Мне хочется половить бабочек, сказала я ему. Мне хочется уехать па запад. Он был готов на все и кивал, как марионетка. (Дорогой Дик всегда к моим услугам, по первом зову!)

Я почти не спала: слишком разволновалась. Всего через два дня мы отправимся на запад, в погоню за бабочками. Сначала мы поедем в Большой каньон, потом в Иту, где, как только доктор Ричард и его падчерица приедут в отель, прекрасная бабочка расправит крылышки и улетит.

В День независимости. Символика, конечно, несколько тяжеловесная, как и романы Дика.

План такой: я проведу одну последнюю ночь с Диком в гостинице «Альта Лодж». Последний взгляд, последнее объятие! А потом, как только займется новый день, я убегу – Уилл будет ждать меня у двери!

О, Уилл, я сделаю то, что нужно, я чувствую, что мы должны убежать вместе.

Доктор Набоков, как мне вас отблагодарить?

Дик, немного поворчав и повздыхав, разрешил мне провести сегодня вечер у Вив.

– Слушай, Дик, – сказала я ему, – ты меня получишь в полное свое распоряжение, и очень скоро. Ты должен по крайней мере разрешить мне попрощаться с моей лучшей подругой. (И почему мне все время приходится прощаться: сначала с Бетси. Потом с Крисси. Теперь вот – с Вив?)

– Просто ужасно, – сказала Вив Дику, когда приехала за мной, – что ваша работа заставляет вас увозить Молли прямо с ее великого дебюта. – Дик решил, что мы должны всем говорить, будто уезжаем собирать материал для его новой книги. – Мы все ужасно расстроены, особенно автор. Он на ней прямо помешался. Ну, удачи, доктор Ричард, – Вив пожала ему руку. – Молли просто умница, никто и никогда не сможет ее нам заменить.