Очень опасная игра - Гэвин Лайалл

Кениг медленно повернулся к Клоду. Тот пожал плечами в медлительной французской манере, означающей «ничего-с-этим-не-поделаешь». По выразительности плечи в сравнении с его лицом можно было уподобить солистам на фоне стажера, исполняющего роль паралитика.

Кениг быстро изрек что-то явно нелицеприятное по-немецки.

Клод пытался возразить, но Кениг просто зашипел на него, и Клод умолк.

Я бросил свой пустой стакан Ильзе:

— Еще, пожалуйста.

Она удивилась, поймав его, а меня удивила тем, что не швырнула его мне в голову. Но, видимо, теперь она учитывала, что у меня есть и другие преимущества, кроме револьвера.

Кениг медленно процедил:

— Итак, вы из-за Клода считаете нас замешанными в двух преступлениях. И желаете, чтобы мы заплатили за исчезновение отсюда. Я прав, мистер Кэри?

— Совершенно верно.

Он улыбнулся:

— Клод недооценил вас, и, стало быть, я получил от него недостоверную информацию. Вы не просто пилот, занятый авиаразведкой полезных ископаемых, ведь так?

Я покосился на него.

— Во мне есть неизведанные глубины.

Ильзе принесла полстакана виски и посмотрела на меня сверху вниз с ленивой, томной улыбкой сытой кошки.

Только для того, чтобы попрактиковаться, я тоже ответил подобающим взглядом.

Кениг сказал:

— Конечно, мы в состоянии убедительно объяснить небольшую дневную поездку Клода. Учитывая все это, — он обвел длинной рукой окружающую обстановку, — мне представляется, полиция не станет поступать с нами так же сурово, как, кажется, она поступила с вами.

Я провел рукой по щеке. Она так распухла, что почти не видно было глаза, хотя кровь пульсировать почти прекратила. Часы показывали половину первого ночи.

— Ну хорошо, давайте, — предложил я, — давайте немного поговорим про убийство Вейкко. У меня есть время и виски.

Я поудобнее расположился в кресле и пошевелил рукой, в которой держал пистолет, чтобы ее не свело. Полностью заряженный «Браунинг-HP» весил… сколько? — ах да, сорок одну унцию.

Потом отпил виски и начал все снова:

— Предположим, вы один из своего рода валютных дилеров в Швейцарии. Вся Швейцария занимается либо подобной деятельностью, либо производством часов. Так что остановимся на валютном бизнесе. Допустим далее, что вы промышляете соверенами. Сбываете британские золотые соверены русским. Существует много каналов: через Германию, через Австрию. И… через Финляндию, а точнее, через Вейкко. Неплохая идея. Граница здесь не так строго охраняется. Конечно, если исключить русские радарные станции. Перебрасывать желаемое — достаточно солидный груз — можно весной или осенью. Четыреста— пятьсот фунтов веса за один раз — это составит… около тридцати тысяч соверенов. Заманчивый фрахт для самолета: маленький объем, высокая цена. Условия фрахта авиасредств не меняются только потому, что сам бизнес связан с каким-то мошенничеством.

Если рот Кенига с дымящейся сигаретой считать неподвижным центром, то вокруг него царила фантасмагория оскалов, полуулыбок и гримас.

— И кто же выполняет полеты?

— Конечно, Адлер. Это должен был быть или он, или я, но, что касается меня, я-то здесь точно ни при чем. И работал он, разумеется, на Вейкко, не на вас. Вы, полагаю, знали Вейкко не хуже меня. Вы знали, что первая мысль, которая способна прийти ему в голову, — это как бы прикарманить какую-то часть соверенов. Сколько бы вы ему ни платили, ему всегда было мало. Вот почему он всегда оставался мелким лапландским жуликом, а не стал большим хельсинским воротилой. И, черт возьми, потому его в конце концов убили. Так, чтобы пресечь его излишнюю заботливость и ретивость в «сохранности» груза. Вы его предупредили, что русских заранее ставят в известность о количестве соверенов в каждой посылке. Чтобы обойти это затруднение, ему нужно было организовать переплавку всех проходящих через него монет, добавить меди и отчеканить все монеты заново, на бывшем у него оборудовании.

Я взглянул на Клода и продолжал:

— Ты не сумел его найти. Пресс помещается в задней части печи, стоявшей в кабинете. Вместе с довольно приличным количеством золотых заготовок.

Клод продолжал смотреть на меня так, словно я был пятном на спинке стула.

Я почувствовал приступ зевоты. Это меня удивило; если не считать присутствия при авиакатастрофе, обнаружения трупа, временного выключения из игры пары полицейских, удержания группы людей под дулом пистолета и совсем небольшого перелета, я не совершил в тот день никакой титанической работы. Глотнув еще виски, я заговорил снова:

— Исходный золотой сплав соверенов содержит восемь или девять процентов меди. Ну, скажем, он подмешивал еще пятнадцать процентов, и, вероятно, немного серебра, чтобы предотвратить излишнюю красноту. В результате он получил пятнадцать лишних соверенов с сотни. А с полного груза он имел более трех тысяч. Три фунта на каждые десять, неплохо. Однако это еще не все.

Я встряхнул головой, ощутив какую-то вдруг появившуюся тяжесть.

— Но и этим он уже не довольствовался. И снова переплавлял полученные три тысячи, превращая их в три тысячи четыреста пятьдесят, и продавал на запад, возможно, даже в Швейцарии. Вот тут он и накололся. Или русские заявили претензию, проверив одну-две партии. Я склоняюсь именно к этой версии.

Уголки рта Кенига подрагивали.

— Я очень рад тому, что вы считаете все это только версией, мистер Кэри. Позвольте вас уверить, что, если бы на рынке появились фальшивые соверены, это стало бы широко известно.

— Чертовски точно.

Я покончил с виски и резко поставил стакан на кофейный столик рядом. Сорок одна унция пистолета давала себя знать все сильнее. Я положил его вдоль бедра.

— Чертовски точно. И самое существенное в том, что соверены стоят больше своего золотого содержания где-то процентов на пятнадцать, не так ли? Только по этой причине они приобрели репутацию монет, которые не подделываются. Так что обычно экспертиза считается пустой тратой времени. Если на рынке обнаружится некоторое количество подделок, вы ни слова ни пророните по этому поводу и кинетесь искать источник подделки. Вот почему вы и приехали разделаться с Вейкко, я прав?

Снова пауза. Глядя на Кенига, я излучал сплошное миролюбие. Рассказав свою сказку перед сном, теперь я мог мирно отдыхать.

Заговорил Кениг:

— Но мы не убивали Вейкко, мистер Кэри.

Голос его донесся до меня словно откуда-то издалека.

Взглянув на него, я убедился, что это впрямь его лицо. Похожее на череп на дне кубка для вина.

— Но именно за этим вы приехали.

Мой голос прозвучал как-то расплывчато, похоже на старый граммофон, когда у него кончается завод. Может, все-таки день выдался слишком трудным…

Кениг мягко прожурчал:

— Но почему вас заботит, кто убил Вейкко?

Я сонно ему улыбнулся:

— Может быть, мне все равно. Вейкко достаточно опытен и нечистоплотен в делах, так что сам должен был остерегаться. А вот что остерегаться следовало Оскару Адлеру, — это меня беспокоит. У пилотов достаточно проблем и без публики, которая стремится их убить. Для кого же он выполнял полеты?

«Хитришь, хитришь, Кэри, уводя разговор в сторону», — подумал я про себя.

Кениг заявил:

— Но ведь вы же не выполняете за деньги полеты из Финляндии.

Я ответил:

— А вы не слишком-то и старались заключить сделку.

Мой голос прозвучал как-то отстраненно, был слабым и едва слышным.

Кениг умиротворяюще произнес:

— Никто сегодня ночью никуда и не собирается.

Я мог бы это сделать. Мог бы перестрелять большинство из них, подняв «браунинг» с колена. Но мне зачем-то вместо этого понадобилось встать. И это исчерпало последние мои силы.

— Вы наглые вруны, — с трудом и медленно промямлил я. — Просто вруны.

Я поднял пистолет, и тихий голос из далекого, далекого прошлого напомнил мне, что никогда нельзя падать назад, стреляя из пистолета. Падать всегда следует по направлению к врагу, чтобы суметь продолжить стрельбу. Так что я добросовестно старался падать вперед, и было совсем нетрудно. Единственный выстрел, который я сделал, пробил циновку на полу за миг до того, как я окончательно отключился.

Глава 19

Моей первой мыслью было, что меня одурманили наркотиком. Вторая мысль оказалась чисто рефлекторной: у меня приступ вселенского похмелья. Должно быть, я отправился в постель, перегруженный под завязку. Третья мысль формировалась во мне медленно, вместе с появлением ощущения, что кто-то жжет старую покрышку на моем языке.

Да, я был одурманен наркотиком.

Я лежал с закрытыми глазами, прислушиваясь к собственному дыханию; оно было медленным и глубоким. Руки и ноги замерзли почти до оцепенения. Не оставили же они меня в диком лесу на съедение медведям. Все, что от тебя требуется, Кэри, это открыть глаза и взглянуть. Это человеку-то в моем состоянии? Это несерьезно. Лучше просто спокойно лежать и не двигаться.