Генерал и его женщина - Владимир Романовский

- Лучше кофе, - Григорий Иванович подошел к камину и короткой увесистой кочергой стал ворошить угли.

- Когда минут через пятнадцать она вошла в биллиардную, Григорий Иванович по-стариковски дремал на диване.

- Возьми подушку, передохни немного, - она говорила мягко, без настойчивости.

- Когда придет машина, разбудишь, - он повернулся на бок и сомкнул внезапно отяжелевшие веки.

- Конечно, конечно, - она посмотрела на часы.

Вот и пригодились капельки. Двенадцать часов гарантированного сна, как уверял её когда-то главный невропатолог.

Она осторожно проверила у него пульс, поднялась и остановилась у зеркала. Что же она натворила, то ли отвела беду, то ли ли накликала новую?

Ей стало нестерпимо жалко и Гришу, и себя и почему-то маленькую внучку Катю. Она смотрела в зеркало, как стекают по лицу слезы, как заливают они губы и подбородок, как блестят от них щеки и постепенно успокаивалась. И вместе с успокоением, почувствовала, как пробуждается в ней предчувствие удачи.

Она вытерла слезы и повернулась к спящему мужу. Он был для неё все тем же большим и милым капитаном. Таким же неосторожным, доверчивым и беззащитным. Для того она и встретилась ему в жизни, чтобы однажды, вот так, как сегодня, уберечь. Ах, мужички, мужички, всем вам надо проспаться, как следует. Проспаться, а потом встать и начать нормальную жизнь. Или писать мемуары о том, какие вы были хорошие. Говорить, да писать у вас лучше получается, чем делать. Спи малыш, мама о тебе позаботится. В спички она тебе больше играть не даст. Поиграл и хватит. Процесс куда приятнее, чем результат. Завтра, когда ты очнешься, ты ещё скажешь мне спасибо. Все эти петухи, ни на что, кроме политики не способны. Тебе они не компания, ты у меня - орел.

Она достала с полки альбом и нашла в нем цветную фотографию внучки. Катя была снята крупным планом, среди темной зелени её золотистое личико сияло необыкновенным светом.

В начале альбома был вклеен и собственный портрет Марии Петровны, сделанный лет тридцать пять назад в детском саду. Она поставила их рядом и подумала, что это настоящее чудо: Катька была разительно похожа на нее, природа почти через полвека повторила себя и воспроизвела знакомые черты.

Она подумала, что в ежеминутной суете, в повседневных хлопотах, в торопливом ритме забываются и смысл жизни, и её - такие простые - истины. Забывается, что без любви, которая все связывает, без её энергии и притяжения начинается распад. Она замерла, пораженная мыслью о постоянстве этой таинственной силы. Силы, толкающей людей друг к другу и делающей хрупкую жизнь вечной и могучей, как сама вселенная. Силы, стоящей над войнами и болезнями, над техническим прогрессом и химией, над диктатурами и демократиями, над житейскими склоками и государственными переворотами. Ее Катька вырастет и через полвека у неё появится своя внучка и она будет похожа на неё - Марию Петровну. Будет похожа - таков великий закон природы. И будет так же любить кого-то. И не будет этому конца.

Мария Петровна окончательно успокоилась и закрыла альбом. В кладовке она включила телефон дальней связи и тут же услышала его пронзительный голос в спальне. Она быстро поднялась наверх и сняла трубку. Это был Мазанов:

- Наконец-то, - облегченно воскликнул он, - связь восстановлена. Мария Петровна, Григорий Иванович прибыл? Мне надо с ним срочно поговорить.

Сейчас я тебя обрадую, подумала она.

- Боюсь, что срочно не получится. . . Ты один?

- Да.

- Перезвони мне по городскому телефону.

- А что случилось? Мария Петровна, вы меня пугаете. . . - голос его тревожно осип.

- Да ничего особенного, просто по дальней плохо слышно. - Она усмехнулась и добавила про себя: и много лишних ушей.

Через минуту зазвонил городской телефон.

- Так что случилось, Мария Петровна?

- Григорий Иванович заболел.

- Как? Что с ним?

- Наверно, твой пожар его доконал. Как только я сказала, он побледнел и ему стало плохо. Сейчас ему чуть-чуть получше, но во всех этих, - она нажала на слово "этих", - мероприятиях он участвовать не сможет. - Голос у неё стал твердый и официальный.

- Я сейчас приеду.

- А вот этого не надо.

- Но хотя бы переговорить с ним.

- Это невозможно.

- Что же мне делать?

- Запиши телефонограмму, сейчас продиктую, и передай её оперативному дежурному в Москву. Тогда и поймешь, что делать.

- Ладно, я записываю.

- Заместитель министра обороны Барабанов в связи с тяжестью состояния находится на даче. Диагноз: гипертонический криз. Оказана неотложная помощь. В настоящее время опасности для жизни нет. Нуждается в длительном лечении. Все. И свою подпись.

- Как же так... Это настоящая катастрофа.

- Пока я с ним, никакой катастрофы не будет.

- Мне звонят какие-то люди... Называют пароль. Но я их не знаю, я же не могу подчиняться по телефону. . .

- Послушай, дорогой Юрий Степанович, хватит нервничать. Кто из нас офицер, а кто баба, ты или я? Отвечай, что он тяжело болен, с каждым может случиться. И что это за мероприятие такое, что нельзя обойтись без одного человека? Тоже мне, организаторы... В общем, придумай что-нибудь. Ты целым научным институтом командуешь.

- Постараюсь. Может быть нужна все-таки какая-то помощь? Я пришлю Татьяну.

- Пока не надо. Если потребуется, я обращусь. Привет ей и Марине. Скоро увидимся. Не делай глупостей, береги себя, - она положила трубку, отключила телефоны и снова прошла в биллиардную, где безмятежно посапывал один из самых воинственных армейских генералов.

Так в семейном кругу тихо и без потерь завершилась операция "Мария".