Мыколка - Татьяна Сорокина

— Ну, вот молодой человек, — сказал Александр Христофорович, — сейчас тебя отведут в кабинет, там и займешься этим письмом, шифр здесь несложный, посмотрим, как ты справишься.

Николка прошел вслед за адъютантом по коридору в небольшой кабинет, где его усадили за широкий стол.

— Вот, пожалуйте, — сказал его провожатый, — здесь бумага, здесь песок для присыпки. А здесь перо для письма.

После чего поклонился и вышел.

Николка развернул лист бумаги, исписанный ровными рядами букв, и с энтузиазмом принялся за работу. Он сразу определил тип шифра, и знал, что для дешифровки нужно иметь ключ, которого у него не было. Первым делом он переписал письмо для себя, хотя оно уже улеглось в его памяти. И затем приступил к работе.

Через полтора часа, он довольный собой, взял все исписанные листы и прошел вновь в приемную.

Адъютант сидевший за столом, с любопытством посмотрел на него, но ничего не сказал и зашел к начальству.

— Пусть проходит, — послышался оттуда голос Бенкендорфа. Когда Николка зашел, то понял, что два генерала времени даром не теряли, у них стояла открытая бутылка шампанского и два высоких бокала. Князь Шеховской, обычно несколько бледный, сейчас раскраснелся и выглядел болезненным, по сравнению с плотным и основательным Бенкендорфом.

— Ну, что мой друг, — ехидно произнес Александр Христофорович, — что-то ты быстро сдаться решил, я надеялся, ты подольше возиться будешь.

— Никак нет ваше Высокопревосходительство, я не сдаваться пришел. Вот, извольте ознакомиться с дешифрованным письмом.

Александр Христофорович замер.

— Постой-постой, так ты расшифровал письмо за это время?

— Ну, да, а что здесь особенного, — удивился Николка, — всего то, около восемнадцати тысяч вариантов в уме перебрал, и определил ключ. Теперь можно этот шифр гораздо быстрее разобрать.

Бенкедорф почти выхватил бумаги из рук Николки и впился глазами в текст, затем достал из ящика стола бумагу и начал сравнивать.

— Невероятно! — выдохнул он, — Андрей, это невероятно, не могу поверить. У меня десять человек год без продыху работали, и то, пока еще несколько писем не перехватили, не могли ничего сделать.

Он повернулся к стоявшему по стойке смирно Николке.

— Николай Андреевич, не знаю, что решит его величество, но могу сказать, — тут он повернулся к князю, — могу сказать, что беру его на службу уже с сегодняшнего дня. В экспедициях служат всякого звания люди, и такому таланту, найдется место.

Он глядел на князя, а у того на лицо наползала тень неудовольствия.

— Гм, — кашлянул Шеховской, — Александр Христофорович, — я предполагал для Николеньки военную службу, — с нажимом сказал он, — а не… — Тут он замялся, а Бенкендорф насмешливо продолжил

— А не службу у сатрапа царя, душителя свободы и слуги тирана, ты это хотел сказать мон шер?

— Ну, зачем ты так, — обиделся Шеховской, — если бы я не уважал тебя лично, твою службу и не считал ее необходимой для государства Российского, то просто прекратил с тобой знаться. Не обижайся, я не это хотел добавить, понимаешь, все же у тебя он настоящим воином никогда не станет.

— Ну, это мы еще посмотрим, — сказал Бенкендорф, — неизвестно где больше опасность, на войне, или здесь. Всяко у нас бывает. Андрей, а ты сына спросить не хочешь, как он относится к моему предложению?

Они оба посмотрели на Николку. Тот стоял, не зная, что сказать. За последний месяц, пока он жил у князя, они неоднократно говорили о его будущем. И все вроде бы было определено: сдача экстерном экзаменов в гимназии и затем поступление на военную службу. И вот совершенно неожиданный поворот.

— Я так понимаю Ваше Высокопревосходительство, что мне придется заниматься шифровальным делом? — спросил он, подумав.

— Ну, раз ты так себя проявил, то конечно, главная твоя работа будет в этом.

— А как у тебя с фехтованием и стрельбой дело обстоит? — неожиданно спросил Бенкендорф.

— Вроде неплохо, — неуверенно ответил Николка, — покосившись на князя, который все время повторял ему во время занятий, чтобы он не вздумал гордиться своими успехами.

Шеховской улыбнулся.

— Мон шер, что об этом говорить, это надо видеть, ведь все равно не поверишь.

Александр Христофорович сказал:

— Ну, отчего, после расшифровки письма поверю во все, что угодно.

— Нет, уж дорогой друг, раз зашел об этом разговор, прикажи приготовить пистолеты, у вас во дворе, по-прежнему можно стрелять? — спросил князь.

Вместо ответа хозяин кабинета позвонил в колокольчик.

— Михаил Сергеевич, — сказал он вошедшему адъютанту, — будьте любезны, приготовьте пистолеты, мы с моими гостями немного развлечемся.

Вскоре вся компания стояла во внутреннем дворе дома, На одной из его глухих стен висела мишень, истерзанная десятками выстрелов.

Сопровождавший их жандарм тщательно прикрепил к ней небольшой лист бумаги и с недоумением посмотрел на начальство.

— Неужели они собираются в него попасть из пистоля, — удивлялся он. — Да с этого расстояния его вовсе не видать будет.

Николка обратился к Бенкендорфу, который разрешил обращаться к нему по имени и отчеству,

— Александр Христофорович, вы позволите по одному пристрелочному выстрелу, чтобы определиться.

— Стреляй, — махнул тот рукой.

Два выстрела и в листке бумаги появились две дырки в разных местах.

— Однако, весьма, весьма неплохо, — заметил Бенкендорф.

— Погоди, Саша, это не, все — сообщил Шеховской, — пока Николенька пистоли перезаряжает, пометь места на мишени, куда бы ты хотел, чтобы он попал.

Собеседник помолчал и спросил, 

— Ты серьезно, или это шутка такая?

— Давай-давай отмечай, — сказал Шеховской.

И вот желаемые места были отмечены.

Александр Христофорович во все глаза смотрел на молодого человека, который сейчас должен был совершить невозможное. А тот медленно поднимал рукой тяжелый пистолет. И вот он на линии прицеливания, ни малейшей дрожи в руке, выстрел, и, не выдержав, граф сам побежал к мишени. На месте одной из его отметок зияла пулевая отметина.

Он шумно выдохнул и пошел обратно.

— Нет нужды больше стрелять, — устало сказал он, обращаясь к Николке, — что тут скажешь, молодец.

Они пошли обратно в особняк, а пожилой жандарм, все разглядывал листок бумаги на стене, и шептал,

— Не иначе колдун объявился, кто еще такое сделать может.

— Я так понимаю, что фехтованием у него так же как со стрельбой, — тихо спросил граф Шеховского, пока он поднимались по широкой лестнице.

В ответ тот только кивнул, но с таким выражением лица, что было понятно, Андрей Григорьевич неимоверно горд успехами сына.

После стрелкового испытания разговор, не клеился, Бенкендорф был озабочен и ушел в свои мысли. Князь, видя это, стал откланиваться, его друг этому не противился. Но, провожая их к дверям, неожиданно спросил:

— Андрей, а как ты смотришь, если я предложу твоему сыну место личного порученца, но конечно после того, как он проявит себя в деле, ну, к примеру, на Кавказе. Сам понимаешь, иначе этого никто не поймет.

Шеховской недолго раздумывал.

— Александр Христофорович, я не против, но давай вернемся к этому разговору позже, когда Николай, действительно, послужит и проявит себя, как достойный наследник рода Шеховских.

Несколькими днями позже к Зимнему дворцу, сверкавшему отремонтированной новизной после гигантского пожара, случившегося пять лет назад, подъехал конный экипаж, из которого вышли двое мужчин. Один из них в гусарском мундире и видимо в немалых чинах, второй также в военном, но без знаков различия прошли в служебный вход, где предъявили пакет с бумагами. Дежурный офицер, внимательно ознакомившись с ними, вежливо предложил немного подождать.

Через некоторое время к ним вышел еще один офицер и предложил следовать за ним.

Князь шел за провожатым по огромным залам дворца, особо не глядя по сторонам, зато Николка шел, открыв рот. Долго их путешествие не продолжалось, они зашли в кажущийся совсем небольшим после огромных помещений личный кабинет императора, расположенный на первом этаже. В нем никого не было, в большое окно лился серый свет петербургского зимнего дня.

— Ожидайте господа, его Императорское величество вскоре будет, — сообщил провожатый и вышел, не забыв предложить посетителям присесть.

Шеховские сидели молча. Князь был напряжен, и его волнение передалось и Николке, который до этого был достаточно спокоен.

Неожиданно скоро двери распахнулись, и в дверь в военном мундире вошел высокий крупный мужчина.

Князь подскочил со стула и низко склонил голову, что вслед за ним, не менее ловко повторил и его сын.

— Как поживаете, Андрей Григорьевич, — спросил император, — я слышал, что вас беспокоит подагра?