Свинец в крови - Рафаэль Кардетти

Все это попахивало чем-то скверным. Если уж быть до конца честным, то целая гора дерьма не испускала бы такого зловония. У меня в мозгу сразу же родились две гипотезы. Первая в этих обстоятельствах выглядела почти приятно, вторая, напротив, казалась мне слишком чудовищной, чтобы рассматривать ее всерьез.

Я прокрутил в голове разыгравшуюся тут сцену. Бертен вошел, немного позабавился, а потом слинял, не заперев за собой дверь. Мимо шел какой-то местный бродяга. Он воспользовался случаем, чтобы что-нибудь спереть. Скульптуры так напугали его, что он набросился на меня. Меня нисколько не удивляло, что художества Бертена могли вызвать у человека отчаянное желание убивать. Испытав их воздействие на себе, я прекрасно понимал бродягу.

Итак, я стал жертвой неудачного стечения обстоятельств. «Неисчерпаемый драматизм человеческих судеб», — как выразился бы Жан-Люк Годар. Проще говоря, так уж случилось, и ничего не попишешь.

Но эта гипотеза, хотя и успокаивала, была совершенно неправдоподобной. Как бы я ни хотел, я не мог в нее поверить. Оставалась вторая возможность, та, при мысли о которой меня трясло. Та, о которой я предпочел бы вообще не думать.

Этот посетитель пришел сюда не случайно. А Бертен вообще не вышел из галереи.

23

Идол, собранный из консервных банок «Кэмпбелл», был погружен во мрак, как и вся галерея. Хотя он находился всего в нескольких метрах от меня, я мог различить только контуры, ощетинившиеся кусками жести. Зато я безошибочно узнал торчавшие из-за него ноги, обутые в башмаки «Конверс». Сэмюэль Бертен лежал там, за подставкой.

Я не знал, жив ли он еще. Во всяком случае, он не двигался. Меня захлестнула волна пессимизма. Убийца, не колеблясь, нацелился мне в лоб и нажал курок. Если не случилось какого-то чуда, то участь Сэма не вызывала сомнений.

Чтобы проверить это, я должен был бы выйти из своего убежища, однако, не получив доказательств того, что нападавший на меня человек сбежал, делать этого не собирался. Тут я вспомнил о той штучке, которую Дмитрий несколько часов назад спроворил для меня, и бросился к компьютеру. Камеры включились в тот момент, когда Бертен открыл входную дверь. И все, что происходило после этого, записывалось на мой жесткий диск.

Впрочем, в настоящий момент мне было не до просмотра записи. Несмотря на все свое любопытство, я отложил это занятие на потом и сосредоточился на прямом показе. Увидев монитор, я с досады начал кусать губы. Вся поверхность экрана была затянута мутью, как будто бы галерею застлало туманом. Идея установить камеры наблюдения казалась гениальной. Однако мы ни на секунду не могли предположить, что снимать им придется в полной темноте.

Я двинул кулаком по плексигласу, потом сел на пол, привалившись спиной к двери кабинета. Ситуация начинала меня бесить.

Я обвел глазами помещение, словно надеясь найти какую-то счастливую идею, которая вывела бы меня из этого тупика. Я увидел маленький светильник на потолке, и это слегка обнадежило. Может, света окажется достаточно, чтобы побороть мрак галереи.

Но ведь тогда мой противник, если он еще здесь, сразу же получит преимущество. Он будет видеть все мои движения, а я в лучшем случае смогу разглядеть его тень на мониторе. Тем самым я потеряю всяческую возможность застать его врасплох.

Но, так или иначе, выбора у меня не оставалось. Я успокаивал себя надеждой на то, что он уже далеко.

Я зажег светильник. На меня обрушился поток света. Мрак по ту сторону тонкой перегородки заметно поредел. Большие участки галереи все еще тонули во тьме, но середина теперь просматривалась.

Я не ошибся: ноги действительно принадлежали Бертену. Только он носил зеленые кроссовки «Конверс» модели семьдесят третьего года, стертые до дыр.

Я повернулся к монитору. Словно по волшебству, на экране возникли размытые очертания. Я скорее угадывал, чем различал предметы, но один вид логотипа «Кэмпбелл», бесконечно повторявшегося на Сэмовом идоле, наполнило меня счастьем.

Я принялся нажимать на клавишу, позволявшую переключаться с одной камеры на другую. Со своего наблюдательного пункта я мог контролировать большую часть галереи. Только самые отдаленные углы помещения, возле входной двери, скрывал непроницаемый мрак. Если убийца еще не смылся, он находился там. Другой возможности спрятаться для него не существовало.

Я пялился в экран, не пропуская ни малейшего мерцания, пока не заболели глаза. Секунды тянулись страшно медленно.

Мои часы показывали почти десять вечера. Прошло менее десяти минут с того момента, когда я вошел в галерею. Кемп в свою очередь войдет сюда не позже чем через полчаса. Я ни за что не сумею навести порядок в этом бардаке до его прихода.

Я принял решение тут же, не раздумывая, настолько очевидным оно мне казалось. Надо во что бы то ни стало помешать Кемпу явиться сюда. Достаточно будет позвонить по телефону. Я сунул руку в карман пальто. И вытащил оттуда лифчик Лолы, но ничего хоть сколько-нибудь похожего на мобильник там не нашлось.

«О, черт!» — пробормотал я, оглядываясь по сторонам.

И тут я вспомнил, что выпустил из рук мобильник в тот момент, когда Лола пыталась расплющить мои половые органы.

К счастью, в галерее был городской телефон. Я схватил трубку и стал ждать гудка — но напрасно. Провод перерезали. Я был один-одинешенек в этом мире за своим пуленепробиваемым стеклом.

Совершенно деморализованный, я сел на стул, лицом к своему письменному столу. Не отрывая глаз от монитора, я ждал какого-то знака, какого-то движения, чьего-то появления, всего, не важно чего. Я был готов ко всему, только бы кончилась эта неопределенность.

Ко всему, кроме прибытия Лолы.

У этой дурехи не хватило терпения дождаться окончания всей истории в ресторане. Я предпочел бы, чтобы она всю ночь обжиралась за мой счет, лишь бы не увидеть ее сейчас, прижавшуюся носом к наружной витрине галереи. Я молил Бога, чтобы она не вздумала войти.

Но разумеется, Лола, верная своим правилам, поступила наперекор моему желанию. Она толкнула дверь и шагнула внутрь. Несмотря на скверное качество изображения, ее удлиненный силуэт прекрасно узнавался на моем мониторе.

И тут киллер вышел из тени. Он оставил уголок, в котором прятался, и медленно двинулся к моей помощнице, которая упорно не желала замечать опасность.

По всем законам логики, я имел законное право сыграть роль героя-любовника. Несколькими днями раньше я уже потерял подругу. Мне вовсе не хотелось, чтобы вторую прикончили у меня на глазах. Я бросился к двери кабинета, выкрикивая имя Лолы.

Это было ошибкой.

Встревоженная моими криками, она направилась ко мне и оказалась между скульптурами Сэма. Убийца подскочил к ней сзади и схватил за волосы. При этом он ударил ее по спине, а потом под колени, так что она упала.

Лола принялась размахивать руками, пытаясь освободиться от хватки нападавшего, но он сильнее потянул ее за волосы, вынудив запрокинуть голову. Почувствовав прикосновение острого лезвия к своей сонной артерии, Лола прекратила отбиваться.

Киллер отвел взгляд от своей добычи и уставился на меня. Он не сказал ни слова, но его молчание недвусмысленно означало, что жизнь Лолы — в моих руках. Либо я буду по-прежнему прятаться в своем убежище, и тогда пол в галерее обагрится кровью моей помощницы, либо я выйду из кабинета.

Так или иначе, ситуация складывалась препоганая. Лола, несмотря на некоторую несговорчивость, была девушкой привлекательной. Она очень нравилась мне, хотя и принадлежала к числу тех людей, которым не следует слишком явно показывать свою привязанность. К тому же настоящий джентльмен не даст погибнуть женщине, чей лифчик лежит у него в кармане. Надо иметь какие-то жизненные принципы.

Я знаком показал убийце, что готов выйти. Однако я не хотел вступать в борьбу, не уравновесив, хотя бы немного, наши шансы. Он был более тренированным, у него была заложница, а где-то имелся и револьвер. А моими единственными преимуществами были жажда жизни и солидный запас знаний в области кинематографии.

Я попытался представить себе, что бы сделал на моем месте Тони Монтана. Он никогда не позволил бы пристрелить себя без борьбы. Напротив, он приберег бы небольшой сюрприз для своего противника.

Я повернулся к столу и увидел пакет из крафт-бумаги, заготовленный для встречи с Кемпом. Внутри лежал «магнум», из которого Лола стреляла в Сэма на вернисаже. Не скрываясь, я взял конверт, открыл дверь и вышел. Проходя мимо выключателя, я зажег свет.

Галерея сразу же осветилась. Если уж мне суждено умереть, я предпочел бы сделать это в свете юпитеров.

Убийца смотрел, как я приближаюсь. Он по-прежнему крепко держал Лолу, готовый перерезать ей сонную артерию, как только у него появится повод усомниться в моих намерениях.