Мечта на поражение - Алексей Калугин

А Гупи думал вовсе не о тех, кто шел за ним следом. По большому счету, ему было глубоко наплевать на всю эту компанию безумцев. Каждый из них интересовал сталкера ровно в той степени, насколько мог помочь или помешать ему остаться в живых. Для него все они были только отмычками – и не более того. Но для того чтобы выбраться с проклятой фермы, куда завел их Муха, отмычек было недостаточно. Тут нужна была удача сталкера. Та самая удача, в которую нужно верить, но которую нельзя звать и, уж тем более, приманивать, иначе она непременно обманет и обернется таким кошмаром, какой ты и вообразить себе не мог.

Гупи был почти уверен, что обойти ферму по узкой дорожке, тянущейся вдоль берега пруда, им не удастся. Если какое дерьмо может случиться, так оно непременно случается. Закон Зоны нумер уно – как говорил Санчес, непонятно как затесавшийся в клан «Чистое небо» латинос. Говорил до тех пор, пока не изжарился заживо, пытаясь спастись бегством от контролера. И ведь знал, что не убежит, а все равно… До чего же человек свою ничтожненькую жизнь любит! Или не столько жизнь, как таковую – ведь бывает жизнь такая препоганая, что лучше сразу помереть, – сколько себя самого, к этой жизни намертво привязанного?

Если обойти ферму никак нельзя, значит, нужно идти через скотный двор.

Гупи посмотрел на бетонный забор, поросший стекловидными полипами. Ежели даже наружу такая пакость прет, можно представить, что там внутри делается. Хотя, это только так говорится, что можно представить. На самом деле реальность может оказаться кошмарнее любых бредовых фантазий.

Гадостное место. Определенно – гадостное.

Метрах в десяти от пруда две секции бетонного забора были повалены. Заглянув в пролом, Гупи не увидел ничего неожиданного. И это ему особенно не понравилась. Ежели в дурном месте все тихо да спокойно, значит – жди беды. Или какого другого дерьма.

Длинный корпус фермы располагался левее пролома. А прямо напротив того места, где остановился Гупи с компанией, находился скотный двор, заросший полынью высотой едва не по грудь. Поперек двора лежала поваленная водонапорная башня. А немного правее, ближе к пруду, вырисовывались контуры старой навозной ямы.

Гупи вспомнил деревеньку с вялым, невыразительным названием, куда его в детстве вывозили каждое лето. Там тоже была ферма, очень похожая на эту. Только – живая. И пруд рядом с навозной ямой тоже имелся. А в пруду том караси водились огроменные – с две ладони. Окрестные мужики говорили, что это они от дерьма, из ямы в пруд стекающего, такие вымахали. А мальчишкам было все равно, они ловили карасей бредешком и жарили на костре.

К чему это он вдруг вспомнил?..

Ах, ну да, конечно! В Зоне на дерьме любое дерьмо могло вырасти.

– Ну, что? – нетерпеливо напомнил о своем присутствии Рикошет.

– Здесь не пройти, – ответил негромко Гупи.

– Почему?

– Сам посмотри, – Гупи сделал шаг в сторону.

– И чего стоим? – развел руками «монолитчик». – Двор чистый!

– Ладно, первым пойдешь, – Гупи достал из нагрудного кармана болт.

– Почему я? – как-то сразу сник Рикошет.

– Потому что ты со мной не согласен.

– Послушай, Гупи, – примирительно поднял руку Рикошет. – Мы ведь не просто так, с дуру ума, сюда ломанулись. Тот, кто дал нам карту, как-то проходил здесь.

– А как именно, он не объяснил?

Рикошет взглядом переадресовал вопрос Мухе.

Тот отрицательно покачал головой.

– И что будем делать? – Рикошет снова перевел взгляд на Гупи. И на всякий случай напомнил: – Возвращаться назад нельзя!

– Ладно, – Гупи подкинул болт на ладони и, махнув двумя пальцами, подозвал отмычку. – Будь внимателен, Фондю. От этого твоя жизнь зависит. Усек? – Фондю судорожно сглотнул и коротко кивнул. – Я кидаю болт. Ты глаз не сводишь с того места, где он упал. Если я говорю: «Давай!» – идешь туда. Идешь медленно, не торопясь. Прежде, чем шаг сделать, раздвинь кусты и внимательно посмотри на землю. Если хоть что-то тебя насторожит или хотя бы покажется странным, остаешься на месте и ждешь меня. Ясно?

Фондю снова кивнул.

Гупи заглянул парню в глаза и не увидел в них уверенности. В них были только страх и безнадежность. Как будто Фондю заранее готов умереть. Сталкеру это не понравилось. Если бы была такая возможность, он бы послал вперед другого. Но у него осталась только одна отмычка. Поэтому он улыбнулся и ободряюще потрепал Фондю по плечу.

Гупи показал Фондю болт и кинул его в полынь. Специально недалеко, метров на десять. Хотя пройти по заросшему полынью скотному двору им предстояло не менее ста метров.

Как только болт упал, в кустах началась непонятная возня, послышался шорох, треск ломающихся сучьев. Дернулись метелки полыни возле того места, где болт приземлился.

– Чего это? – испуганно глянул на сталкера Фондю.

– Смотри на болт! – Гупи влепил парню звонкую пощечину.

Отмычка уставился на то место, где упал болт.

– Крысы, кто же еще, – более миролюбиво добавил Гупи. Хотя вовсе не был в этом уверен. – Давай! Пошел!

Отмычка медленно развел руками в перчатках стебли полыни. С перезревших соцветий тут же посыпалась пыльца.

– Стой! – остановил отмычку Гупи. – Респиратор надень.

И сам сделал то, что сказал.

Натянув на лицо белый новенький респиратор, Фондю медленно, внимательно глядя под ноги, будто золотую монету искал, двинулся дальше.

– А правда говорят, что взрыв Чернобыльской АЭС еще в Библии был предсказан? – спросил Гейтс у Мухи.

– Точно, – кивнул Муха. – Я сам читал. Там прямо так и написано, рванет Чернобыльская АЭС, и будет это одним из предвестий грядущего страшного суда.

– Долго что-то мы этого суда ждем, – усмехнулся Вервольф. – Станция когда рванула?

– В восемьдесят шестом, кажется.

– Во! Столько лет прошло. И никакого тебе суда – ни страшного, ни смешного.

– Ты сам, выходит, Библию не читал? – спросил у Гейтса Рикошет. – А в кино показывают, что она у вас в каждом доме на прикроватном столике лежит.

– Лежит, – кивнул Гейтс. – Просто, как дань традиции. А на сон грядущий обычно Стивена Кинга читают.

Фондю остановился, медленно присел на корточки, поднял с земли болт и, обернувшись, показал его Гупи.

– Молодец, – похвалил отмычку сталкер.

И пошел по проложенной им тропе.

Серо-коричневые, перезревшие метелки полыни терлись о плечи. Мелкая пыль взлетала дымными облачками и оседала на рукавах, перчатках и автоматных стволах, придавая всему, чего касалась, отстраненно-нереальный вид, как на картинах импрессионистов.

Остановившись рядом с Фондю, Гупи протянул руку:

– Давай.

– А, можно, я кину? – с тоской почему-то посмотрел на сталкера отмычка.

– Нет, – Гупи решительно забрал у него болт и плечом отодвинул отмычку за спину.

– Почему? – обиделся Фондю.

– Потому что ты не знаешь, куда кидать.

– Так вы мне покажите!

Сталкер через плечо насмешливо глянул на ничего не понимающего молокососа.

– Ты думаешь, я знаю?

Фондю растерянно хлопнул глазами.

– Респиратор поправь. – Гупи пальцем подцепил прошитый изогнутой спицей край чужого респиратора, неплотно прилегающий к лицу. – А то нахватаешься всякой дряни.

Сталкер отвернулся и, стараясь не думать о том, что он делает, кинул болт метров на двадцать вперед. Болт упал, не долетев трех-четырех шагов до опоры поваленной водонапорной башни.

– Видел? – снова посмотрел он на отмычку.

– Ага, – кивнул Фондю.

– Ну, так чего стоишь?

Отмычка недовольно засопел, обошел сталкера и пошел туда, где упал болт.

Плохо пошел, отметил про себя сталкер, расхлябанно. Как будто по набережной прогуливается. Только что руки в карманы не засунул. Должно быть, решил показать, какой он весь из себя удалец.

– Радиация повышается, – сообщил Муха.

– Что, вот прямо так и повышается? – буркнул недовольно Вервольф. – Сама по себе?

– Сама по себе, – подтвердил Муха. – Уже вдвое норму перекрыла. И все растет… Даже, когда я на месте стою.

– Врет твой счетчик, – поставил диагноз Вервольф.

– А хоть бы и врет…

– Тихо! – вскинул руку Гупи.

Фондю замер на месте, боясь поставить на землю поднятую ногу и посмотрел на сталкера взглядом человека, случайно переступившего черту между жизнью и смертью и теперь суетно пытающегося сообразить, как это его угораздило.

Гупи знаком дал понять, что стоять на одной ноге необязательно. Опасность исходила не с той стороны, где находился Фондю. За разверстым зевом развалившихся ворот, в темной глубине скотного двора сталкеру померещилось движение.

Гупи пригнулся, чтобы голова не торчала над метелками полыни, поудобнее перехватил автомат одной рукой и поднес к глазам бинокль.

– Что там? – шепотом спросил Вервольф, присев на корточки рядом с Гупи.

– Пока не вижу…

Сервопривод, наводящий оптику бинокля на резкость, шипел слишком долго – в глубине скотного двора было темно, и автоматика никак не могла выбрать цель. Гупи нажал пальцем кнопку инфравизора.