Рокко (ЛП) - Кастиль Сара

Голые и в постели прямо сейчас было бы идеально, но поскольку о Томе всё ещё было ничего неизвестно, а её отец был в больнице, он не хотел давить на неё.

— Я принесла свою пижаму.

Рокко подавил разочарование. Образ её в его футболке прошлой ночью запечатлелся в его мозгу, и если он не мог видеть её обнажённой, то лучше всего было бы снова увидеть её в ней. Было что-то в женщине в мужской одежде, под которой больше ничего не было, что взывало к его самому примитивному собственническому инстинкту, как будто футболка, его запах отмечали её как свою и отпугивали других мужчин.

— Всё равно оставь её себе.

— И я не хочу снова ложиться в твою постель, — сказала она, вцепившись пальцами в ткань. — Ты, должно быть, совсем не спал прошлой ночью. Я лягу на диване.

— Даже не думай об этом.

— Мне нужно рано вставать и идти в студию. Завтра утром я записываю джингл. Я не хочу тебя будить, так что, правда, на диване было бы лучше…

— Грейси, — прервал он её раздражённым ворчанием. — Иди в кровать.

Он уставился в телевизор, пока она распаковывала сумку и переключал каналы, пытаясь сосредоточиться на экране. Он боролся с искушением забраться к ней в постель, но теперь у неё была новая жизнь, и последнее, чего он хотел — это запятнать её доброту своим дерьмом.

Но, Боже, он хотел её так, как никогда в жизни не хотел. Когда он был с ней, казалось, что всей боли и пыток, через которые Чезаре заставил его пройти, чтобы научиться сдерживать свои эмоции, никогда не было. Она открыла его, обнажив его чувства, оставив его эмоционально опустошённым и уязвимым внутри. Но это была приятная боль.

Пока она переодевалась в ванной, он бросил несколько одеял на чёрный кожаный диван, схватил подушку из шкафа и лёг, отвернувшись от кровати. Он не собирался поворачиваться. Он не собирался разговаривать. Он не собирался думать о том факте, что на ней не будет лифчика, или задаваться вопросом, были ли на ней трусики или нет. Он не думал о её красивых бесконечных ногах или её длинных, густых шелковистых волосах и о том, как они будут обвиваться вокруг его руки, когда он толкнёт её на кровать, откинет её голову назад и…

— Рокко?

Он не осознавал, что зажмурил глаза, пока не услышал её голос прямо рядом с собой. Итак, он открыл их, и там его фантазия воплотилась в жизнь. «Синатра» растёкся прямо по её груди, его футболка — ЕГО ФУТБОЛКА — едва касалась верхней части её обнажённых бёдер, волосы были распущены по плечам, его член был таким чертовски твёрдым, что он думал, что умрёт от потери крови в мозгу.

— Да?

— Хочешь стакан воды?

— Я в порядке. — Сейчас ему хотелось только одного, и это была не вода.

Затем он забыл всё, что говорил себе, и смотрел, как она идёт на кухню, полушария её задницы просто выглядывают из-под подола.

Дышать. Дышать. Дышать. Он сжал одеяло в кулаках, но не мог оторвать глаз.

Грейси.

Грейси была в его квартире. Голая под его футболкой.

— Ты уверен? — Она подошла к нему, и он постарался не замечать, что футболка задралась выше с той стороны, где она держала стакан с водой, так высоко, что он мог поклясться, что видел тень её киски.

— Да. — Он накинул дополнительное одеяло на живот и удовлетворенно хмыкнул. Да. Он сделал это. Он всё ещё полностью контролировал ситуацию. Он не стал бы навязывать своё уродство прекрасной Грейс. После того, как он разберётся с тем, кто за ней охотился, и Мантини поправится, они разойдутся в разные стороны, и она сможет найти мужчину, который сделает её счастливой. Приятный гражданский, который не избивает и не пытает людей, зарабатывая на жизнь, и он сможет дать ей дом, детей и нормальную жизнь, которой она жаждала после того, как узнала, что жизнь, которой она жила, совсем не была нормальной.

Он закинул руки за голову, закрыл глаза и постарался не думать о Грейс, спящей в кровати позади него.

Обнажённой.

Под его футболкой.

Блядь.

* * *

Рокко не знал, как долго он спал, когда его разбудил крик.

Он скатился с дивана, схватив пистолет, который положил под подушку, и приподнялся на корточки, быстро осматривая комнату. Дверь заперта. Окна закрыты. Никаких незваных гостей. С колотящимся сердцем он посмотрел на кровать, где Грейс металась и извивалась на простынях.

— Грейс. — Он положил оружие и сел на кровать рядом с ней. — Грейси. Просыпайся.

Когда она не ответила, он растянулся на кровати и обнял её всем телом, крепко прижимая к себе.

— Проснись, cara mia (*дорогая моя, итал., прим. перев.). Я с тобой.

— Так много крови, — прошептала она. — Кровь в воде.

Рокко не знал, спит она или бодрствует, но он почувствовал её слова, как нож в животе. В ту ночь, когда он потерял её, все было связано с кровью.

Прости меня, отец, ибо я согрешил.

— Рокко.

Она повернулась в его объятиях, и он провёл рукой по её спине, пока не почувствовал, как её тело обмякло под ним. Как могло то, что казалось таким правильным, быть таким неправильным? Его адом на земле было найти вторую половину своей души и не иметь возможности удержать её.

Он почувствовал её губы на своём горле, тёплое дыхание на своей коже. Была ли она…? Нет. Она все ещё была в полусне. Но он вдруг остро осознал, что футболка, которая была на ней, задралась, её голые ноги переплелись с его ногами, и только тонкий кусочек хлопка отделял его от её обнажённого тела. Вся его кровь прилила к паху, но когда он напрягся, готовясь отодвинуться, она медленно качнула бёдрами навстречу ему.

— Рокко, — прошептала она. — Заставь кошмары исчезнуть.

— Повернись, и я обниму тебя.

— Я не хочу, чтобы меня обнимали. — Теперь её голос звучал яснее, без мягкого бормотания ото сна. Её руки скользнули вокруг него, и её грудь прижались к его груди. — Я хочу быть вместе.

Он тоже хотел быть вместе. Он хотел, чтобы его член был в её киске, его рот на её груди, его руки на её заднице, её волосах, её изгибах. Он хотел вернуться к тайным ночам, когда мир не имел значения, и были только Грейс, он и всё грёбаное удовольствие в мире.

Он обхватил её одной рукой за шею и притянул к себе для поцелуя. Мягкие губы. Сладкие губы. Он перекатился, пока не оказался на ней сверху, перенося свой вес на локти. Она идеально поместилась под ним, её грудь прижались к его груди; её бедра раздвинулись, чтобы вместить его бедра. С тех пор как он был с ней, у него было много женщин, но он никогда не чувствовал такой связи, связи, которая проникала глубоко в его душу.

Он был слаб. Чезаре проклинал его слабость каждый день тренировок, пока ему не исполнилось пятнадцать, и, наконец, он понял, что физическая боль не может сравниться с эмоциональной, и что ничто из того, что Чезаре мог сделать с его телом, никогда не сравнится с болью от осознания того, что его усыновили не для того, чтобы любили, а для того, чтобы превратить в монстра.

В ту ночь, когда это дошло до него, он оплакивал семью, которую потерял, и семью, которую мог бы иметь, если бы Чезаре не усыновил его. На следующий день он прогулял школу и пошёл в церковь, чтобы тайно пройти обряд у священника, что сделало его лично ответственным за свою веру — нерушимый завет с Богом, который навсегда свяжет его с родителями, что бы ни сделал с ним Чезаре.

Он чуть не умер за это проявление неповиновения. Чезаре не стал избивать его до смерти только потому, что его правая рука напомнил ему, что каждый член команды Де Лукки под страхом смерти должен был обучить сына или сироту, как своего наследника, чтобы банда существовала вечно. Чезаре уже потратил четыре года на уход за Рокко и пять лет на его обучение. Неужели он действительно хотел начать всё сначала? Чезаре согласился. Но он был в убийственном настроении, поэтому бросил хлыст и вместо этого выстрелил в своего помощника. Это была первая смерть на совести Рокко. После этого он запер эмоциональную боль подальше и молча переносил каждую пытку до того дня, когда Чезаре вырвал его сердце.