Возвращение джинна. Последний джинн. Джинн из прошлого - Василий Головачев

– Колоссально! – выдохнул Роман. – Неужели это и в самом деле боевой робот?! Глазам не верю…

Артем очнулся, бросил взгляд на абсолютно пустой зал с пористыми полурастаявшими стенами, подвел «голем» к ближайшей.

– Оцени состояние материала стен.

– Лунный базальт, диабаз, морфиты, – начал перечислять инк, включив систему спектрального анализа. – Следы дислокационных нарушений, изотопный состав необычный…

– Какой вид излучений способен произвести такое воздействие на материал? – перебил инка Артем.

– Похоже на результат «анизотропного вытаивания» при мощном энергетическом выхлопе. Здесь недавно был запущен «голый» ТФ-эмиттер.

– Вот в чем причина лунотрясения, – глухо проговорил Артем.

– Да? – не сразу отозвался Роман. – Какая причина?

– Моллюскор сработал! Здесь кто-то был, контактировал с ним, и робот исполнил его желание. Хотя странно…

– Что странно?

– Моллюскоры существенно отличались от «джиннов», которые действительно иногда слушались людей. Моллюскоры же – никогда.

– По-моему, в прошлой войне участвовал только один иксоидский робот. И он согласился помочь нам.

– Я имел в виду другое. «Джинны» выполняли приказы, хотя и неосознанно, может быть, которые не являлись программными, то есть они делали что-то, не связанное с их прямыми обязанностями – воевать. Моллюскор же всего лишь согласился уничтожить своих врагов – «джиннов». А этот, похоже, послушался коммуникаторов и что-то для них сделал. Что?

– Почему ты уверен, что он послушался? Может, он их всех просто уничтожил. Поэтому мы и не встретили никого.

– Логично. Но уничтожить команду Ордена можно было гораздо проще, а здесь произошел «выброс струны» с одновременным преобразованием материала стен пещеры в энергию. А это уже, как ты сам понимаешь, совсем другое дело. Моллюскор ответил и скорее всего отправил братьев Ордена…

– Куда?

– Если бы я знал.

– На тот свет.

– Не уверен. Хотя кто знает, что такое «тот свет»?

– Давай его спросим.

Артем озабоченно покосился на Филимона. Тот развел руками: мол, идея не моя.

– Как ты себе это представляешь?

– Да просто включим передатчики, предложим мир и дружбу.

– Он же мертв.

– Ну, значит, хуже не будет. А вдруг очнется? Надо только решить, что мы у него попросим. Я предложил бы…

– Ничего мы не будем предлагать, это опасно. Если он очнется, нам никакие «големы» не помогут.

– Ты боишься?

– Боюсь, но не за себя. Нужен иной подход.

– А я бы все же попросил у него дать канал связи с моллюскорами, живыми, конечно. Или еще лучше – с его хозяевами, иксоидами.

– Они давно вымерли.

– Это никому доподлинно не известно. Война между иксоидами и гиперптеридами шла где-то далеко от Галактики, туда наша Даль-разведка просто еще не добралась.

– Может быть, ты и прав. Однако никаких резких телодвижений мы делать не будем. Доложим начальству, что найден мертвый моллюскор, а оно уж пусть решает, что с ним делать.

– И все-таки я бы… – Роман не договорил.

В головной «опухоли» моллюскора разгорелись две ярких звезды – будто гигант на мгновение ожил и открыл глаза.

Люди ощутили болезненный удар по нервам, словно их выдернули из защитных коконов и окунули в кипяток.

Вскрикнул Филимон, что-то прошептал Роман.

– Назад! – прохрипел Артем, еле ворочая языком.

«Големы» метнулись к выходу из зала…

Глава 9

«ЧЕЛОВЕКОЧЕРВЬ» И МОЛЛЮСКОР

Прошлое давало о себе знать. Селим фон Хорст остался человеком, побыв в шкуре Червя Угаага и вернув себе человеческий облик с помощью Артема Ромашина, которому был чрезвычайно обязан. Но память Червя нередко просыпалась в самое неподходящее время, без каких-либо предупреждений, и Селим превращался в странное существо-симбиота, живущее чуждыми человеческому обществу законами. Если это случалось, когда он был один, ничего особенного не происходило. Если же «червь» просыпался, когда Хорст находился в компании, люди пугались и дело доходило даже до лечения нервных срывов, а затем и до судебных исков. После очередного такого случая, закончившегося истерическим визгом правозащитников, отстаивающих «права людей жить спокойно» и предлагавших «ограничить права монстров», хотя он в принципе ничего плохого не сделал, только напугал мадам министершу из Комиссии по социальному страхованию, на несколько секунд превратившись в чешуйчато-металлического «удава», Селим и решил отойти от дел и поселился в родовом имении Хорстов, принадлежащем еще прапрадеду Эриху Дитмару Хорсту, который получил право жить в отдельном коттедже «за большие заслуги перед Отечеством».

Первое время было трудно.

Ульрих исчез из жизни деда и больше не появлялся.

Женщина, с которой Селим встречался, увидев однажды, как во сне трансформируется тело лежащего рядом мужчины, едва не заработала инфаркт и ушла.

Родственники тоже не изъявляли желания выказать бывшему полковнику контрразведки СБ свое расположение, привыкнув к уютной размеренной жизни.

И Селим Дельвиг Базил Мария фон Хорст остался один.

Конечно, он переживал.

Никого ни в чем не упрекал, ничего ни от кого не требовал, ничего ни у кого не просил. По его глубокому убеждению, жизнь была прожита не зря. Он сам выбрал путь и следовал по нему до конца. Мог бы послужить людям и еще, сил хватало, желание не угасло, но драма на Полюсе Недоступности, едва не прервавшая жизнь, все же не позволила ему уйти из Службы так, как он хотел. Не героем, нет, геройством он переболел еще сорок лет назад, но – с почетом, востребованным человеком. Да и просто человеком. Не сложилось. И Селим затосковал, начал было пить, но организм перестал воспринимать алкоголь как расслабляющее средство. Для Червя Угаага, живущего в глубинах психики, алкоголь являлся ядом, и некие структуры тела просто разлагали его в крови, нейтрализовали, сколько бы Селим ни выпил.

Тогда Хорст привел имение прадеда в порядок и начал заниматься разведением диковинных растений, а также генетически модифицированных цветов, соединяющих разные фенотипические признаки. Через четыре с половиной месяца участок превратился в удивительный сад, хандра прошла, и Селим почувствовал себя почти счастливым человеком, обретя вдруг смысл жизни.

Визит бывших соратников и друзей, Игната Ромашина и Владимира Калаева, несколько поколебал его душевное равновесие, «взъерошил» память, но из колеи не выбил. Селим не помышлял возвращаться в стихию вечной погони за призраком «общечеловеческой безопасности», считая свою миссию выполненной.