Песочные часы с кукушкой - Евгения Белякова

– Тайны, тайны… – все никак не унимался насмешливый Жак. – Нам-то они зачем нужны, напомни-ка?

– Деньги, Жак. Связи. И власть. Пока они не дадут добро, Совет на Острове и пальцем не шевельнет. А проект наш колоссален, и ты это знаешь. К тому же военный – в перспективе.

– Да разве только у них есть деньги?

– Нет, не только. Но альтернатива не лучше. Впрочем, и не хуже. Можешь называть меня пристрастным, но мне чем-то импонируют эти их ритуалы, секретность и пафос. Сухие цифры – это скучно, а когда бухгалтерия рядится в одежды, возжигает курения и заботится о судьбах мира, это, по крайней мере, забавно. О, вот и посланник наших многоуважаемых благодетелей…

Яков легонько качнул головой в сторону. К ним подъехал черный хэнсомовский кэб, с зашторенными окнами. И в эту же секунду часы на башне неподалеку пробили два пополудни.

– Идем, Жак. Невежливо заставлять их ждать.

Мужчины направились к кэбу. Возница приподнял невысокий цилиндр, и этим его общение с гостями ограничилось. Яков с Жаком сели, задернули шторки; Шварц пару раз стукнул тростью в крышу – и кэб двинулся с места. Жак поерзал, сидеть было неудобно.

Ехали они долго, сначала по лондонским улицам, потом по предместьям. Удалившись от города на порядочное расстояние – около часа езды, – кэб свернул с мощеной дороги в обычную колею, почти заросшую травой, и через несколько минут остановился. Яков и Жак вышли наружу.

Перед ними простирался милый пейзаж – покатые холмы, еще зеленые, несмотря на подступившие холода, небольшая речка, извивающаяся впереди. На другом ее берегу шелестела желтой и багряной листвой роща, а прямо перед гостями возвышался особняк викторианского стиля, судя по башенкам и арочным окнам.

– Неоготика, – буркнул Жак. – Я так и знал. А где привратник с горбом, как у Квазимодо?

Их и правда, никто не вышел встретить. Через гравий подъездной дорожки пробивались сорняки, фонтан перед домом не работал. Кэб, на котором они прибыли сюда, уже укатил, поэтому мужчины, переглянувшись и пожав плечами, просто пошли к дому. Вычурная дверь отворилась со скрипом. Прихожая была пуста и необитаема. Ни звука, ни движения – только пылинки плясали в косом столбе света, падающем в окно-розу над дверью.

За ними пришел пожилой мужчина, официально одетый, с суровым взглядом и офицерскими усами. Якова с Жаком проводили в зал с ромбовидным черно-белым рисунком на полу, колоннами и возвышением, на котором стоял стул с высокой спинкой – для Великого Мастера. Вошли братья, и благочинно приветствовали гостей, затем появился и сам Великий Магистр. Якову задали ритуальные вопросы – «братом» он не был, и пришел с просьбой; хотя, как оказалось, не без поддержки.

– Откуда пришел ты?

– С востока, где встает солнце, начиная новый день.

– Каковы твои цели?

– Привести человечество к процветанию, через развитие и совершенствование.

– Что ведет тебя?

– Чистота души и твердость духа, вот то, что я могу представить взору братьев.

– Кто может выступить и поручиться за этого человека?

– Великая ложа России готова выступить и…

Жак стоял прямо, глядя перед собой, и жалел, что улыбаться нельзя. Он не первый раз присутствовал на подобных церемониях – и было что-то, с одной стороны, успокаивающее в том, что ничего не изменилось, но с другой…

Единственное, что интересовало Жака, так это то, как Яков сумел добиться сразу высочайшей аудиенции. Великим мастером английской Ложи был сам король Георг V, именно он задавал вопросы. А представитель российской Ложи выступал поручителем… «Интересно, – подумал Жак, – а ведь ко мне Яков не обратился, значит, нашел какие-то свои ниточки… хотя что с меня взять, столько лет прошло…».

Ритуал подошел к концу, и Жак посторонился, пропуская вперед масонских Мастеров. Они с Яковом вышли последними. Теперь, насколько Жак разбирался в процедуре, Шварцу предстоит пообщаться с Ложей уже в неформальной обстановке… Француз старался держаться в тени. Он понимал, что опасение его выглядит смешным, но рисковать не хотел. Он, пожалуй, чтобы не было скандала, постоит в уголке…

Их провели наверх, в библиотеку, которая, в отличие от остального здания, была убрана: ни пылинки, приглушенный свет ламп, мягкие кресла. Жак забился в угол, как и намеревался. Когда их провожатый тихонько шепнул ему, что можно сесть вместе с остальными, Жак развел руками:

– Я всего лишь бессловесная тень моего хозяина.

Провожатого это объяснение, кажется, удовлетворило.

Его Величество сел в кресло и приглашающе повел рукой на соседнее, куда тут же опустился Яков.

Речь зашла, как и предполагал Жак, о «Бриарее». Шварц обрисовал перспективы, обозначил важность проекта, чуть затронул тему военного использования – вернее, то, как «Бриарея» можно использовать для того, чтобы войн как раз не было; причем разговор велся в довольно-таки отстраненных тонах. Напрямую ничего не говорилось, только намеками, либо иносказательно. Хотя название проекта прозвучало, причем Его Величество задумчиво хмыкнул в усы:

– Бриарей, говорите… Но, помнится, было три брата…

– Именно так, Ваше Величество. Бриарей, Котт и Гиес, гекатонхейры. – Подтвердил Яков и позволил себе легкую улыбку. – Сыновья Матери-Земли, Геи, призванные защищать ее.

Король понимающе улыбнулся в ответ. Затем вскользь коснулись темы электрического двигателя, но Жак, погрузившийся в воспоминания, упустил те неуловимые моменты в разговоре, когда произносят, казалось бы, малозначащие слова, но подразумевают вполне четкие инструкции.

Встреча длилась недолго, всего через полчаса после того, как они вошли в библиотеку, королевский секретарь, или помощник, подал знак Шварцу и тот, поднявшись, раскланялся. Кивнул Жаку, и они удалились, пятясь к двери.

Дом покидали в молчании. У ворот их ждал тот же самый кэб, что привез их в заброшенное поместье. А, может, другой, подумалось Жаку – а прошлого возницу прирезали и закопали. Он хмыкнул, но молчал до тех пор, пока они не отъехали от особняка на порядочное расстояние. Но и заведя разговор с Яковом, постарался говорить тихо.

– Ну и как? – Спросил он. – Высочайшее одобрение получено?

– Ты там присутствовал, или мне показалось? – процедил Шварц и Жак понял, что с расспросами лучше подождать до гостиницы.

Уже в номере, бродя по толстому ковру кабинета, слегка пружинящему под ногами и вертя в пальцах полумаску, Жак снова обратился к Якову, который, прибыв, сразу сел за письма.

– Так чем все закончилось?

– Все в порядке. – Ровно сказал Яков. Он не отрывался от письма, и потому тон его не был особенно эмоциональным, хотя, как заметил Жак, патрон улыбался. – Они немного недовольны таким резким скачком, как электрический двигатель, но в целом расположены покровительственно. Им понравилась идея «замороженной войны», как я ее назвал.

– Значит, все идет по плану, – облегченно выдохнул Жак и рухнул в кресло, прекратив беготню. – Мы смогли обойтись без мелкого оружия в начале, сразу перейдя к механизму глобального уничтожения…

– Я слышу сарказм в твоем голосе? Опять? – Спокойно спросил Яков. – Жак, я от тебя ничего не скрываю, уж поверь. Мне незачем, и потом… ну посуди сам…

– Да знаю я, знаю… – Жак откинул голову на спинку и положил на лоб полумаску. – Я только беспокоюсь. Как ты можешь быть уверен в том, что все пойдет именно так, как задумано?

– Система, Жак. Равновесие, помнишь? Точки приложения усилий…

– Помню… что пишешь?

– Закончил письмо лорду Баррету, генерал-адьютанту Его Величества. В дальнейшем докладывать о продвижении нашего проекта я буду ему. Ты его, кстати, имел счастье сегодня лицезреть.

– Ты меня за идиота держишь? Я знаю, как выглядит Георг Пятый…

– Не короля, Баррета. Это он нас проводил вниз, и потом присутствовал… Так, сейчас не мешай, у меня еще два письма.

Жак скинул на пол плащ и маску, сходил в гостиную за выпивкой. Бар предлагал широкий ассортимент напитков, и Жак выбрал бурбон – американский виски ему нравился больше. Прихватив пальцами два стакана, он вернулся в кабинет, налил в оба и принялся за свой, наполняя его по мере опустошения. Алкоголь его в последнее время не брал, разве что самую малость расслаблял. Он пил и искоса посматривал на Шварца, который в свете лампы снова казался неживым – ложась на бледную кожу, свет, проходивший через зеленое стекло абажура, придавал лицу патрона мертвенный вид.

Яков закончил писать, вложил письма в конверты, протянул Жаку.

– Отправишь вечером.

Тот глянул мельком адресатов.

– Ротшильд? Рокфеллер? А им ты что, фигу нарисовал?

Алкоголь не туманил разум Жака, но существенно обострял его язвительность. Впрочем, на Якова он, похоже, вообще не действовал, как неоднократно подмечал Мозетти.