Загадочные события во Франчесе - Джозефина Тэй

Роберт рассказал ей о своих поисках.

— Я так понимаю, у вас во Франчесе сегодня творилось что-то непотребное? — спросил он, закончив сагу об обходе ларборских кафе.

— Да. Мне кажется, что я никогда не смогу отмыться. И эти горлопаны на стене — еще не самое худшее. Хуже всего письма. Почтальон отдал их полисмену, и он передав нам. Не так уж часто полицию можно обвинить в распространении непристойной писанины.

— Да, представляю себе. Но этого следовало ожидать.

— Мы получаем так мало писем, что решили впредь сжигать все подряд, не открывая конвертов — разве что узнаем почерк. А потому пишите адрес на конверте от руки.

— А разве вы знаете мой почерк?

— Конечно, знаем — вы же тогда прислали нам с Невилем записку. Очень симпатичный почерк.

— А вы сегодня видели Невиля?

— Нет, но одно письмо было от него. То есть, это было не совсем письмо…

— Что, какой-то документ?

— Нет, стихотворение.

— Вот как. Вы его поняли?

— Нет, но звучит неплохо.

— Велосипедный звонок тоже звучит неплохо.

Раздался смешок.

— Все-таки приятно, когда твои брови прославляют в стихах, — сказала она. — Но еще приятнее, когда кто-то отмывает гнусную надпись с твоей стены. Я вам очень благодарна, вам и — как их зовут — Биллу и Стэнли. Если у вас есть желание еще как-то нам помочь, может, вы нам привезете или пришлете каких-нибудь продуктов?

— Продуктов! — воскликнул Роберт, ужаснувшись, что такая простая мысль ему самому не пришла в голову. Вот что получается, когда живешь с тетей Лин, которая тебя чуть ли не с ложечки кормит, забываешь, что не всем еда достается сама собой. — Конечно, конечно. Я просто не сообразил, что не можете поехать за покупками.

— Дело не только в том, что мы сами не можем поехать. По понедельникам обычно приезжал фургон из магазина, но сегодня он не явился. А может быть, — поспешно добавила она, — он и явился, но не смог пробиться сквозь толпу улюлюкающих зевак. Так или иначе мы были бы вам признательны, если бы вы купили нам… У вас есть карандаш?

Марион продиктовала ему список необходимого, потом спросила:

— О нас что-нибудь есть в сегодняшнем номере «Ак-Эммы»? Мы его не видели.

— Письма читателей, больше ничего.

— Конечно, все против нас?

— Боюсь, что так. Я вам завтра ее привезу, когда приеду с продуктами.

— Вы на нас тратите страшно много времени. Мне просто неудобно.

— У меня в этом деле личная заинтересованность.

— Личная? — недоуменно спросила Марион.

— В данный момент у меня одна цель в жизни — доказать, что Бетти Кейн бессовестная лгунья.

— А-а-а, — в голосе Марион было облегчение, но также — неужели ему показалось? — разочарование. — Хорошо, мы будем с нетерпением ждать вас завтра утром.

Но до утра Марион ждать не пришлось.

Роберт рано лег спать, но сон не шел, и он обдумывал завтрашний разговор с Кевином Макдермотом: надо обсудить, как подступиться к проблеме мистера Икс. Он также думал о Марион: спит она в своем молчаливом старом доме или прислушивается к скрипам и шорохам?

Окна его спальни выходили на улицу, и около двенадцати часов Роберт услышал, как около дома остановилась машина, и через секунду за окном раздался негромкий голос — почти шепот — Билла:

— Мистер Блэр! Мистер Блэр!

Роберт был у окна чуть ли не раньше, чем Билл позвал его во второй раз.

— Слава Богу, — прошептал Билл. — Я боялся, что свет горит в спальне мисс Беннет.

— Нет, ее окна выходят в сад. Что случилось?

— Во Франчесе бьют окна. Я приехал вызвать полицию, потому что телефонный провод перерезан.

— Кто бьет окна?

— Хулиганы. Я заеду за вами на обратном пути из полиции. Минут через пять.

— А Стэнли остался там? — спросил Роберт, когда темный силуэт Билла уже слился с силуэтом машины.

— Да. Ему бинтуют голову. Я сейчас.

Машина рванула с места и помчалась по главной улице.

Роберт еще одевался, когда мимо окна прошелестели шины несущейся во весь опор полицейской машины — полиция уже ехала во Франчес. Без воя сирены, без грохота выхлопной трубы. Стражи закона отправились выполнять свою миссию, поднимая не больше шума, чем ветерок, перебирающий листья деревьев. Когда Роберт осторожно, чтобы не разбудить тетю Лин, открыл парадную дверь (Кристину мог бы разбудить разве что трубный глас), машина Билла уже стояла у обочины.

— Ну, рассказывай, — сказал Роберт, когда они поехали.

— Так вот, мы уже разделались со своей работенкой — не так уж получилось красиво, но все-таки смотрится лучше, чем то, что мы застали, — выключили фары и начали укладывать инструмент в багажник. Особенно мы не спешили — торопиться нам было некуда, а ночь такая теплая. Закурили и уже подумывали, что надо ехать, как вдруг слышим звон разбитого стекла. С нашей стороны никто к дому не подъезжал, и было ясно, что они подобрались сбоку или сзади. Стэн полез в машину и достал свой фонарик — мой лежал на сиденье, потому что мы им пользовались — и сказал:

— Иди в обход с той стороны, а я пойду с этой — возьмем их в клещи.

— А разве с дороги можно обойти дом?

— В том-то и дело, что очень трудно. Живая изгородь подходит вплотную к стене. В обычной одежде я бы и пробовать не стал, ну а в комбинезоне полез напролом. Хорошо Стэну — он тощий, где хочешь проскользнет. А мне оставалось только лечь на изгородь и ждать, пока она раздастся под моей тяжестью. Короче, мы пролезли каждый со своей стороны, а потом еще сквозь изгородь с дальней стороны и встретились посередине задней стены. Но так никого и не увидели. Потом опять услышали звон бьющегося стекла и поняли, что на одном окне они не успокоятся. Стэн говорит: «Подсади меня, а я потом подам тебе руку». За руку он меня сроду бы не вытянул, но со стороны поля стена гораздо ниже, и мы довольно легко через нее перелезли. Стэн спросил, есть ли у меня что-нибудь тяжелое, кроме фонарика, а я говорю, есть — гаечный ключ. «Чего там ключ, — говорит Стэнли, — у тебя кулаки тяжелее, действуй кулаками».

— А он чем собирался действовать?

— Он сказал, что воспользуется своим опытом регбиста. Он когда-то был неплохим полузащитником. Ну, значит, пошли мы в темноте на звук бьющегося стекла. Они, видно, собирались обойти вокруг дома и перебить стекла во всех окнах до одного. Мы их догнали около переднего угла. Их было человек семь — гораздо больше, чем мы предполагали. Мы тут же выключили фонарики, чтобы они не поняли, что нас только двое, и схватили того, который был к нам поближе. А Стэн кричит: «Берите того справа, сержант!» Я сначала подумал, что он назвал меня сержантом по армейской привычке, но сейчас-то я понимаю, что он хотел заморочить им голову: пусть думают, что это полиция. Некоторые, видно, убежали, потому что хоть и была драка, но семерых против нас, конечно, не было. А потом вдруг все как-то затихло — до того шум был порядочный — и я понял, что мы их упустили. А Стэн откуда-то снизу мне кричит: «Хватай хоть одного, Билл, а то они сейчас все смоются!» Я включил фонарик и побежал за ними. Гляжу — они уже вытягивают наверх последнего. Я схватил его за ноги, но он лягался, как лошадь, да к тому же в одной руке у меня был фонарик. В общем, я его не удержал, и они его втянули наверх. Тут уж я ничего поделать не мог — уровень двора гораздо ниже уровня поля, и стена изнутри даже выше, чем снаружи около ворот. Ну, пошел я назад к Стэну. Он сидел на земле. Кто-то шарахнул его по голове — он считает, что бутылкой, — и вид у него был неважнецкий. Тут на порог вышла мисс Шарп и спросила, не ранен ли кто-нибудь. Ей нас было видно в свете моего фонарика. Мы завели Стэнли в дом — к тому времени старуха тоже спустилась из спальни и зажгла свет. Я пошел было к телефону, но мисс Шарп сказала: «Он не работает. Мы пробовали позвонить в полицию, когда все только началось». Тогда я сказал, что поеду за полицией и привезу вас Мисс Шарп сказала, чтобы я вас не будил, — у вас и так был трудный день. Но я решил, что вы мне не простите, если я вас не разбужу.

— И правильно решил, Билл.

Когда они подъехали к Франчесу, ворота были нараспашку, у дверей дома стояла полицейская машина, почти во всех комнатах горел свет, и ветерок колыхал занавески на разбитых окнах. В гостиной Марион промывала рану на лбу Стэнли, сержант полиции записывал результаты осмотра, а его подчиненные выкладывали на стол трофеи. Они в основном состояли из кусков кирпича, бутылок и записок.

— Билл, ну я же вас просила! — воскликнула Марион, когда, подняв глаза от раны, увидела Роберта.

Роберт обратил внимание на то, как умело она обрабатывает рану, — и это женщина, которая не может сварить суп. Роберт поздоровался с сержантом и стал разглядывать экспонаты. Кирпичей и бутылок было много, но записок только четыре. Текст гласил: «Убирайтесь отсюда!», «Убирайтесь подобру-поздорову!», «Заграничные стервы!» и «Еще не такое будет!»