Проклятые - Эндрю Пайпер

Казалось, кофе прожег мне руку до кости, боль вспыхнула адская, но ни это, ни мысль о том, что моя сестра может вытворить еще, ни даже внезапно бросившееся в галоп сердце не напугали меня. Потому что в сознании у меня мелькнуло самое страшное: она взяла чашку со стола!

Именно этот вопль раздался у меня в мозгу настолько громко, что его должны были услышать все сидевшие вокруг. Я был так в этом уверен, что поразился, когда увидел лица посетителей кафе, на которых не читалось ничего, кроме равнодушного любопытства невольных свидетелей пустякового происшествия. Подумаешь, облился!

Эшли взяла мою чашку со стола, хотя она мертва, ее нет!

Я вскочил, едва не опрокинув столик. Он качнулся, прошел сквозь нее и ударился о стул, на котором она сидела. Тот опрокинулся на пол, послышался металлический звон. Когда я вернул стол на место, Эш уже не было. Только стул валялся в луже пролитого кофе.

Несколькими секундами позже Эдди нашел меня возле стойки бармена. Я убеждал баристу не вызывать «Скорую» и старательно заматывал руку салфеткой, чтобы скрыть от Эдди покрасневшую кожу.

— Что стряслось?

— Ничего. Пролил на себя кофе, вот и все.

— Болит?

— Ну, так. Немножко…

Эдди мне не поверил. Не в том смысле, что «немножко болит», а в том, что я пролил на себя кофе. Я увидел, как вздрогнул его носишко, словно он учуял в воздухе какой–то знакомый запах. Как он окинул взглядом зал, словно стараясь заметить кого–то, кто только что был тут мгновение назад.

— Дэнни, а ты…

— Пойдем домой, я перевяжу эту ерунду, хорошо?

Он кивнул. Послушно пошел со мной к выходу, но уже у дверей оглянулся и снова посмотрел в зал, словно ожидал оттуда нападения.

Возвратившись домой, я сунул руку в кастрюлю с ледяной водой и стал размышлять о том, насколько этот визит Эш отличался от всех ее предыдущих появлений.

Никогда прежде она не совершала ничего настолько физически ощутимого. Ничего похожего на то, чтобы вылить кипяток на руку. В этом смысле она никогда ничего подобного не делала ни мне, ни кому бы то ни было еще с самой своей смерти. В то утро Эш сотворила нечто в реальном времени, изменила мир так, словно она поселилась в нем. Не призраком, не полтергейстом, не проекцией или чем–либо еще, что можно было бы назвать тенью, преследующей меня вот уже двадцать четыре года. Она явилась сюда. И в тот момент, когда она сделала то, что сделала, Эш действительно существовала в реальности.

И еще одно отличие.

Никогда прежде мы с нею не разговаривали так, как там, в кафе. Она говорила, посылая свои слова прямо в мое сознание, оставляя без внимания все мои комментарии. Однако, когда мы сидели за столиком и я ей отвечал, она явно слышала меня. Если и существовал барьер, превращавший наше общение в «испорченный телефон», то теперь он оказался разрушен. Эш присутствовала там собственной персоной, голос ее звучал чисто и обольстительно, как при жизни.

Итак, что же изменилось?

Я умер.

Эшли убила меня и привела в Детройт, в котором была обречена существовать и который она пыталась мне показать из дома на Альфред–стрит. Если бы я поднялся по тем ступеням и вошел в дверь, я бы никогда не вернулся назад. Потому что тогда я бы оказался полностью в ее власти.

Хорошая новость заключалась в том, что этого не произошло, потому что я возвратился.

Но была и плохая. Возвратившись, я притащил ее с собой.

Глава 17

В тот вечер, прочитав Эдди несколько первых страниц из его новой книги, мы с Уиллой открыли шампанское, которое один из ее друзей оставил нам в качестве свадебного подарка, и засиделись допоздна. Это помогло забыть образ Эш, сидящей напротив меня за столиком в кафе «Зинг», и даже еще более страшное видение сестры, спускающейся от алтаря. Искрящаяся сладость вина, возможность смотреть на Уиллу, ощущение тепла, исходящее от ее ладони, лежащей у меня на коленке, — все это стерло мрачные воспоминания. Почти…

— Будем здоровы! — Уилла подняла свой бокал.

— Мы вроде уже чокались, — улыбнулся я.

— А ты не можешь сделать это дважды?

— С тобой я готов делать все, что угодно, хоть целую ночь.

— Мне нравится, когда ты делаешь грязные намеки, мистер.

От любви глупеют. Я не знал этого прежде. Но и становятся мудрее, и вообще в вас что–то меняется, и не всегда это дает ощущение комфорта. Но в тот момент, слегка опьянев рядом с любимым человеком, мне захотелось дурачиться. Стать озорным мальчишкой, которым я никогда не имел шанса побыть.

А почему бы и нет?

Все так и происходит.

Счастье, которое я испытывал, находясь рядом с Уиллой и Эдди, напоминало мне, как мало его было в моей жизни. Что вызывало закономерный вопрос: почему это было так?

А вот и ответ.

Рука, выливающая на меня кофе. Поднятая вуаль.

— Уилла!

— М–м–м…

— Я тебя люблю! — Я постарался отбросить мрачные мысли.

Очень мало людей могли мне поверить, если бы я сказал, что моя давно умершая сестра каким–то образом сбежала с того света. И я допускал, что Уилла вполне могла бы оказаться среди них. Но я не собирался ей ничего говорить.

Мне хотелось защитить ее. И Эдди. Пусть они не знают о том, что я видел и что готов терпеть сам. Это было самым главным. Я буду делать то же, что и всегда: постараюсь удержать Эш в границах моего мира, буду хранить в тайне зло, исходящее от нее, чтобы оно могло коснуться только меня.

Таким был мой план.

Это никогда не срабатывало, — вмешалось мое прежнее «я», видимо еще не подпавшее под влияние шампанского. — Почему оно должно получиться теперь?

— Я тебя тоже люблю, — сказала Уилла и прикоснулась своим бокалом к моему в третий раз.

После моего сердечного приступа, решив прибраться в доме, Уилла сказала, чтобы я не вмешивался не в свои дела и не мешал ей, поскольку она лучше знает, как вести хозяйство. Жена говорила как домохозяйка, ревниво оберегающая свои домашние владения от вторжения невежественных варваров, однако я знал, что за ее шутливым тоном скрывается неподдельная тревога о моем здоровье и желание оградить от чрезмерного напряжения. В особенности от необходимости бегать вверх–вниз по лестнице. Как и все здания старого Кембриджа, построенные в колониальном стиле, наш дом был узким и высоким. Такими же узкими были и лестницы в нем. Поднимаясь по ним, приходилось задирать ноги выше, чем обычно, так что прогулка от кухни или гостиной на второй этаж в ванную либо спальню превращалась в своеобразную тренировку по спортивной ходьбе. Особенно внимательным приходилось быть на крохотной лестничной площадке между первым и вторым этажами, поскольку в этом месте лестница круто поворачивала направо, и это место требовало особой виртуозности, если держишь в руках ведро или пылесос.