Почти как в Мексике - Елена Александровна Кралькина

домработницы Лиды явно просматривалось торжество. Пете надо Лиду уволить. Я ему это настоятельно порекомендовал. Только послушает ли он меня?

Максим пошел к Веронике.

– Послушай, что пишет Никита Константинович. Все-таки Зуев любил твою мать. Он ее не убивал. О краже ожерелья, судя по дневнику, Петр Константинович никому не рассказал.

– Знаешь, должно пройти какое-то время, чтобы я изменила мнение о папаше. Мне очень тяжело думать о нем хорошо, но он не монстр, я это признаю.

Вероника взяла папки, которые просматривал Максим, залезла в постель и читала их до ночи.

29

Наступил понедельник. Как и обещала Вероника, она повела Максима, дядю Лешу и Володю с сыном в музей. Отец Андрей ради визита в музей освободил Дениса от работы, так что парень всей душой был готов внимать высокому и вечному. Максим совершенно уверился, что Дениска не имеет никакого отношения к криминальным происшествиям, уж больно наивным, зеленым мальчишкой он оказался. Даром, что еще чуть-чуть, и будет метр восемьдесят роста. За полдня, что Денис провел в доме у отца и дяди, он сумел крепко подружиться с Саньком и Людочкой. Ребята сразу же по большому секрету посвятили его в проблему поиска сокровищ, поэтому с трудно скрываемым любопытством Денис посматривал на Максима. Жизнь для мальчишки заиграла всеми цветами радуги.

Максим подогнал машину, все расселись, можно было ехать. Хорошо, что сразу не уехали: прибежали Саня и Людочка со слезами на глазах. Как же, как же, про них забыли. Пришлось Веронике и дяде Леше посадить детей себе на колени.

В музее дети стали главными экскурсоводами, во всяком случае для Дениса. В зале, где была экспозиция, посвященная Потаповым, Людочка сразу объявила, что единственный экспонат, стоящий внимания, – это фотографии старинной тети в бриллиантовом ожерелье и сережках. Мальчишки воодушевления Людочки не оценили и отправились в зал, где речь шла о динозаврах. Людочка попыталась убедить ребят, что коллекция бабочек интереснее, но они предпочли динозавров. Что делать, Людочка побежала за мальчишками.

В отличие от детей, Володя и дядя Леша очень внимательно изучили все материалы о Потаповых и выслушали рассказ Вероники. Максим большинство фактов уже знал, поэтому слушал вполуха. В гораздо большей степени его внимание привлекла электрофорная машина, которая стояла рядом с портретом его предков.

– Вероника, эта электрофорная машина старинная? Она принадлежала пращурам или это новодел?

– Понятия не имею, надо спросить у директрисы, наша, потаповская, как ее, электрофорная машина, пылится на чердаке. Папа категорически запретил ее выбрасывать.

– Зачем же выбрасывать хорошую вещь?

– Тоже скажешь, хорошую! – Вероника фыркнула.

После зала, где речь шла о Потаповых, Вероника провела экскурсантов в зал, посвященный жизни Потаповска в первые послереволюционные годы. О своем интересе к этому периоду времени Максим заранее предупредил Веронику. На первой же фотографии экскурсанты увидели дом, где сейчас жили Максим с Вероникой. На фасаде дома висел прикольный плакат с надписью:

Кто умен,

А кто дурак!

Один за книгу,

Другой в кабак.

Вероника пояснила, что часть потаповского дома была отдана под обучение грамоте местного населения, причем в качестве учителей выступали Николай и Алексей Потаповы. Максим про себя еще раз удивился, сколько же хорошего сумели сделать его предки.

Дальше Вероника подвела всех к стенду, посвященному коммунистическому лидеру, проводившему в жизнь линию партии в славном городе Потаповске и определявшему жизнь города после революции. Звали коммуниста Семен Иванов. Вероятно, в молодости он был красивым парнем, но на фотографиях, висевших в музее, его лицо было обезображено двумя шрамами. Вероника рассказала, что это следы Первой мировой и Гражданской войн. На одной из фотографий Семен пристально смотрел в камеру, как будто хотел разглядеть там своих потомков. Взгляд его темных, почти угольных глаз проник Максиму глубоко в сердце. Почему-то стало немного стыдно, что за всю свою жизнь он не сделал ничего героического, более того, даже не стремился к этому. На всякий случай он сфоткал портрет Иванова.

– Дядя Леш, скажи, ты как художник мог бы нарисовать, как выглядел бы Иванов без шрамов? Интересно, каким он был до войны? Глаза уж больно умные.

– Не, я за такое дело не возьмусь. Слышал, что у ментов программы есть, которые такие фокусы на раз делают. Поспрошай у Романа или Сереги.

30

Дома Максим задал вопрос, который волновал его с момента приезда в Потаповку.

– Вероника, как так могло произойти, что такой огромный дом остался в собственности Потаповых? Почему его не национализировали в революцию? Казалось бы, Потаповы – купцы-мироеды, их должны были раскулачить в первую очередь.

– Во-первых, у Потаповых было несколько домов в центре города, их национализировали. Во-вторых, Потаповы были очень умными, они отдали этот дом в пригороде под школу, которая сначала работала по программе ликбеза, а потом по программе обычной школы. Сами они были преподавателями и жили как бы на ведомственной жилплощади. Уже в перестройку дядя Никита как-то сумел приватизировать дом. Его здесь все знали и уважали, поэтому особого труда ему это не составило. Если хочешь, посмотри в папках за послереволюционные годы. Там есть все документы.

– Слушай, а что стало с Ивановым? Его судьба известна?

– Вроде бы он выучился на инженера и пошел работать на электромеханический завод, который раньше был Потаповским. По-моему, стал главным инженером. В папках есть старые газеты, там про Иванова много написано.

– Интересно, а у Иванова дети были?

– Чего не знаю, того не знаю. Что ты к этому Иванову так привязался? Зачем он тебе?

– Так, просто любопытно.

Максим пошел в кабинет и достал папки столетней давности. Первое, что бросилось в глаза: каллиграфический подчерк предков и непривычный стиль изложения. Читаешь и понимаешь, что текст написан не просто уважаемыми людьми, а людьми, уважающими себя. Таких в магазине не посылают.

Максим нашел постановление местного совета, разрешающего Потаповым остаться в своей квартире. Остальная часть дома была национализирована и переоборудована под школу. Действительно, права Вероника, в папках было очень много газет, и в каждой была заметка о Семене Иванове. В одной газете была напечатана его фотография с женой и маленьким сыном. Значит, ребенок у него все-таки был. В 1936 году Семен умер, о чем в газете был напечатан некролог. Максим подумал, что смерть позволила Иванову избежать сталинских лагерей. Интересная штука жизнь…

Максим еще нашел справку, выданную А.А. и Н.А. Потаповым, подтверждающую, что они добровольно передали на нужды революционной Красной Армии серебряный сервиз. Он показал справку Веронике.

– Какая-то ерунда, – заявила Вероника, – этот сервиз отдали