Суть óстрова - О`Санчес

– Девушка… Девушка!

– Да, слушаю вас?

– У меня вот какой вопрос: вот у меня ботинки…

– Так. И что? Только не надо мне их в нос пихать.

– Вы… Ваш магазин не покупает таких? У населения?

– Нет. Это надо в отдел закупок обращаться, здесь мы только продаем.

– А где у вас отдел закупок?

– Не знаю. Не мешайте работать. – Расфуфыренная, все лицо и уши в краске, в булавках, девица-продавщица ясно дала ему понять, что неинтересны ни он сам, ни слова его. Ага, работает она, стоит, треплется с каким-то разряженным попугаем…

– Но вы же позиционируете себя, как магазин нестандартных решений в одежде…

Однако, говорил уже Сигорд тихо и в пустоту. Делать нечего, оставалось только засунуть ботинки обратно в мешок и покинуть сей «Альтернативный прикид». Ладно, постепенно и эти сносит, зато прочные.

– Почем шуза, дед? – Сигорд в сильнейшем раздражении дернул рукой:

– Не цапай. Внучек, тоже мне… Двести. Самовывоз. Понял?

– Двести? Ни хрена себе! Ну-ка…

Парень был белый, но явно закашивал под негра: волосы в мелких косичках, кепка-полуберет задом наперед, серьги. Только кольца в нос ему не хватало и юбки из пальмовых листьев…

– Какой размер?

– Сорок второй.

– Как это сорок второй?

– Э-э, по новому – двадцать шестой с половиной.

– А кроме шузов есть что?

– Ничего.

– На. Вот сотня, вот вторая. Все правильно?

– Да. – Очумевший Сигорд никак не мог поверить в случившееся.

– Тогда, будь добр, прими грабки с моей обуви, да? Пока, дед. Пит! Пит, казила! Глянь, какую чуму я атарвал! Все наши падонки с Иневии завтра в аут павалятся! Сматри!..

Отработанным движением Сигорд сунул рулончик с бумажками глубоко под мышку, во внутренний кармашек, и на ватных ногах двинулся к выходу. Все было слишком похоже на внезапный гром в случайном сне, чтобы принять все это за реальность… В тамбуре, в переходе между магазинными тропиками и уличной зимой его крепко взяли за шиворот.

– Этот?

– Да, да, он! Я же тебе говорю, он ко мне подходил.

Следовало ожидать. Пусть отберут, лишь бы не пырнули… Сигорд повернул голову.

Держал его крепкий мужик лет тридцати, но на грабителя не похож: во-первых одет не по уличному, без пальто или куртки, во-вторых весь из себя в старинном двубортном костюме, кок на голове, такое всё стиляжное роскошество даже Сигорд в юности уже не носил, как бесславно устаревшее… Рядом с ним охранник в униформе, он еще здоровее, а сбоку эта шмакодявка продавщица верещит, показания на него дает.

– Ты что здесь творишь, уродец? Это тебе что здесь, вокзал, базар? Ну?

– Воротник… Отпустите, юноша, мой воротник. Будьте так любезны? – Сигорд словно бы контрастный душ принимал: из предсмертного ужаса он окунулся в целое озеро блаженства: его не убьют, это не ограбление и не разбой. Максимум – дадут пинка и вышвырнут вон, наверняка даже с полицией заморачиваться не захотят, чтобы имидж заведению не портить. И деньги уже – надорвутся отнимать. Да, лишь бы не в полицию, там всего хуже, но это вряд ли, явно к иному дело идет – пинка и отпустят… Рука дрогнула и высвободила воротник.

– Благодарю вас. До того, как приедет суд и расправа, смогу ли я говорить в течение половины минуты?

– Чего?

– Еще раз благодарю вас за внимание. Вот эта девушка…

– А что он на меня пальцем показывает… Господин Ро…

– Цыц. Да, я слушаю вас?

– Я спросил у вашей сотрудницы, где у вас отдел закупок, чтобы предложить небольшую партию обуви.

– Так.

– Девушка не пожелала со мной разговаривать, предпочтя мне вон того юношу… – Сигорд показал сквозь стекло в глубину магазина.

– Это неправда!

– Помолчи, я сказал! Дальше?

– Это правда. Что, мол, у вас тут только продают, вы сказали, а где отдел закупок – вы не знаете. Разговор на этом по вашей инициативе оборвался, а я остался один как перст, с протянутой рукой. В которой, замечу, был образец пресловутых ботинок. Каковые тут же и были куплены неизвестным юношей у меня с рук.

– Но вы знаете, что продажа с рук категорически запрещена в нашем магазине.

– Как и в любом нормальном. Да, знаю.

– Тем более, раз знаете. А что же вы тогда?

– Я же говорю: случайность. И обратился я именно не к покупателю, а к продавцу, в надежде получить справку.

– Да, я это уже слышал. Где ботинки?

– Ботинки? Те уже ушли, а которые на мне, точно такие же, вы уж извините, я с себя снимать не буду. Могу новые принести, к вам в отдел закупок.

Все четверо, включая Сигорда, опустили взгляд к полу и посмотрели на его ботинки. Он даже приподнял брючину, чтобы лучше было видно, но не слишком, а то носки… Поменять надо носки.

– Ну, принесите.

– Да, но к кому обращаться? Чтобы как сейчас не получилось?

– Обратитесь к охране, они меня вызовут, и я вас отведу в интересующий вас отдел. Родригес Виталле меня зовут. Старший менеджер. А проще говоря – директор этого магазина.

– А меня Сигорд.

– До свидания, господин Сигорд. Приходите еще, но больше так не делайте, как сегодня.

– Но я же…

– Извините, мне пора работать. Так. Ты смотри здесь получше и почетче, не щелкай клювом. А ты… Виолетта тебя подменит, а ты ко мне в кабинет.

Девушка заплакала, размазывая тушь по жирным щечкам, но Сигорду некогда было ее жалеть, или злорадствовать, он торопился домой, считать и думать.

– Долго мы так стоять будем? Почему все красный горит? Сам, что ли, едет?

– Нет. Господин Президент на Северном побережье изволят принимать участие в фестивале цветов, к тому же на катафалке он пока не ездит. Вон, везут.

– Ох ты! А кто это?

– Какой-то воротила. Лауб, Хренауб… нас, небось, так хоронить не будут.

– Ну и что? Там уже без разницы, какую для тебя музыку заказывают, и кто за нее платит. Лимузин за лимузином! Славные поминки будут нынче. Вот бы за таким столом посидеть, позакусывать!

– На фиг! Лучше я копченой макрели поем да пивом запью, но весело, чем черную икру на похоронах давить с кислой мордой.

– А где он ворочал-то? Нефть, золотишко?

– Кто его знает, я свечку не держал. Вроде бы строил чего-то.

– Угу, как сейчас строят, так лучше бы еще раз подох. У меня брат с женой жили себе, жили, не тужили, на пятом этаже, на солнечной стороне, даже залив был виден. Ха! – пятно застройки обнаружилось вместо сквера под окнами, бамс! – двадцатиэтажку возвели вместо кленов. Теперь как в могиле, даже днем электричество жгут.

– Сволочи.

– Хуже того. Только кровь сосать из простого человека! Проехали, слава те господи, зеленый.

Зеленый – значит можно дорогу переходить, не опасаясь, что тебя задавят вместе с кусочком счастья в груди, который пригрелся аккурат между сердцем и рулончиком из двух заветных бумажек. Сигорд вполуха слышал, о чем говорили два мужика, стоящие рядом с ним на перекрестке, но ему и в голову не могло придти, что судьба умершего господина Лауба каким-то образом тесно переплетена с судьбою заброшенного дома, того, который дал ему приют в самую отчаянную зиму его, Сигорда, жизни. Умер человек и умер. Где-то что-то как-то застопорилось, а нечто иное в ход пошло – ему-то какое до всего до этого дело? Что-то нужно с обувью делать, не носить же эти, по двести талеров пара, он пока еще не господин Лауб! В том смысле, что он пока еще не богатый, но зато живой.

Двести талеров! Вроде бы и не так много, но – неожиданно! А если умножить двести на… Ого! Стоп. Стоп, стоп, стоп, стоп. Не надо далеко разгоняться мечтами. Сегодня он не пойдет ни в какой магазин, а будет перетаскивать обувь домой. Носить и сортировать, и очищать от пыли и грязи, обтирать, обминать, выравнивать. Шнурки если надо будет погладить – выгладит все до одного! Лишь бы…

Двадцать две пары обуви наносил домой Сигорд, поймав на себе даже пару косых взглядов от соседей. Но мешок у него цивильный, вернее сказать – рюкзак с алюминиевой рамкой под спину, мало ли что он в нем носит? Чудаков на свете – пулеметом не проредить, так быть может он – один из них. Платит? – Платит. Пачкает, мешает, шумит? Нет. Чем противозаконным занимается? Опять же докажите. Вот и коситесь, сколько хотите, в спине дыру все равно не протрете.

На следующий день поход в магазин и разговор с Родригесом Виталле получился далеко не таким триумфальным, как это мечталось: во-первых, ему пришлось ждать минут сорок, пока для него найдут время. Во-вторых, магазин, в лице господина Виталле, наотрез отказался авансом покупать обувь у Сигорда: только на реализацию могут взять. Да и то – две пары. Расчет – по реализации. Если в течении десяти дней по заявленной цене покупки не будет – автоматическая уценка в двадцать процентов. Если еще десять дней впустую – еще двадцать процентов. Комиссия при продаже – те же двадцать процентов. То есть, вы хотите выставить за двести – ваши сто шестьдесят, наши сорок. Что? Как угодно: на ваш счет в банке, либо наличными по расходному ордеру. Да, по документу, естественно…