Снегурочка - Лена Иванова

В какой-то момент я ощутила полную безвыходность своего положения и ноги мои подкосились. Я в полном отчаянии села на землю, обхватила руками колени и поникнув головой горько заплакала….

Мне было себя так жалко, я чувствовала себя такой несчастной и беспомощной, что до меня не сразу дошёл тот факт, что кто то, шершавым языком лижет мне руку. Подняв голову, я увидела рядом с собой собаку. Это была лайка, она смотрела на меня своими весёлыми глазами и как будто говорила мне: «не грусти, не печалься…. всё будет хорошо…». Лайка лизнула меня в лицо, проведя по всей щеке своим языком, и я увидела на ней ошейник. В голове мелькнула мысль — «где-то рядом должен быть хозяин»….

Не успев до конца осознать эту мысль, как услышала рядом с собой чей-то голос.

— Дочка, что с тобой случилось? — мужской голос был так насыщен сочувствием и заботой, что я совершенно не испугалась. Где-то внутри меня родилась надежда, что этот человек поможет мне в моём безвыходном положении.

Мужчина был невысокого роста, худощавого телосложения, лет сорока и своим вешним видом походил на охотника. Он был одет в брезентовую куртку, сапоги и за спиной виднелось ружьё.

Напрочь забыв о своём внешнем виде, я встала с земли и отряхивая попу, начала сквозь слёзы рассказывать ему о том, что произошло со мной сегодня.

— Пойдём, милая, я тебе помогу, — сказал он.

Я шла за ним, продолжая рассказывать о своих злоключениях сегодняшнего дня. Вскоре мы достигли высокого забора, за которым располагался дом лесника.

Так вот значит кто этот мужчина. Я помнила, как детьми мы боялись подходить близко к этому дому. Ходили слухи о жестоком нраве лесника, о злых собаках, которые охраняли его дом. А теперь, я голая и беззащитная иду следом за ним, и он для меня сейчас является единственной надеждой на спасение.

— Проходи, не бойся, — сказал он, открыв калитку и пропуская меня вперёд.

Пока он закрывал калитку, я прошла через весь двор и подошла к дому. У меня страшно зудело всё тело от крапивных ожогов, но я старалась сдерживаться и не чесаться, потому что это только усиливало мои страдания — зуд и боль становились просто невыносимыми.

Дом был построен из брёвен, гладких на вид и производил впечатление основательной конструкции. Дверь в дом, которую открыл лесник, была такая же крепкая. Перешагнув через порог дома, я почувствовала всем телом и в первую очередь босыми ступнями, долгожданное тепло.

— Проходи, садись, — сказал лесник, показывая на стул стоящий рядом со столом, — сейчас попьём чайку, согреешься.

— Спасибо, — ответила я, присаживаясь на деревянный стул. Он был жёсткий, но самое главное — тёплый, моя голая попка с благодарностью принимала его приятное тепло.

— Обращайся ко мне, Пётр, — представился, наконец, лесник.

Я кивнула в ответ. Я продолжала сидеть голая на стуле, пока Пётр, ставил чайник и собирал на стол. Почему то, я совершенно не стеснялась его — то ли я уже за весь день привыкла к своему голому состоянию, то ли усталость и общее стрессовое состояние, давали о себе знать, то ли сам Пётр, был виноват в этом, ведя себя так естественно, как будто он каждый день принимал у себя в гостях красивых обнажённых девушек.

Вскоре чайник вскипел. Я хотела и пить и есть — не знаю чего больше. Я набросилась на еду, уплетая за обе щёки бутерброды, приготовленные Петром, и запивая сладким чаем.

Пётр заботливо смотрел на меня, глаза при этом были у него какие-то тоскливо-счастливые.

Когда с бутербродами было покончено, Пётр протянул мне полотенце и проводил в ванную комнату. Ванная комната представляла собой отдельное помещение, задёрнутое шторой в центре которого стояло пластмассовое корытце-ванночка. На полу стояло ведро с водой, которую Пётр принёс из колодца и рядом ведро с горячей водой.

Плеснув в корытце холодной и горячей воды, и размешав рукой, он предложил мне сесть в ванночку. В этой маленькой ванне я могла сидеть только с согнутыми коленями. Воды было немного и она едва закрывала мою писечку.

Пётр, поливал меня из кувшина, нежно намыливал меня мыльной мочалкой, смывал мыльную воду…. Я настолько разомлела и размякла, от горячего чая, от тёплой воды, от приятных поглаживаний моего тела, что совершенно спокойно позволила Петру мыть себя в самых сокровенных местах. Мне было так хорошо в тот момент. Я чувствовала себя маленькой девочкой.

— У меня дочка была, — грустно произнёс Пётр, — такая же красавица, как и ты.

Я не стала спрашивать его, где его дочка сейчас и что произошло, поняв, что история эта достаточно трагична.

После ванны, обернув меня полотенцем, Пётр проводил меня в другую комнату, где стояла кровать.

— Постели полотенце и ложись, — предложил он, — я сейчас принесу мазь. Мазь такая, что укусы пчёл, проходят за сутки. Сам готовил, по древнему рецепту.

Я легла на кровать, удивляясь тому факту, что совершенно спокойно себя чувствую, оставаясь совершенно голой в присутствии этого, сурового на вид человека. При этом я удивлялась этому факту, как бы со стороны, потому что в тот момент я продолжала оставаться, в каком-то притуплено расслабленном состоянии.

Пётр принёс баночку с мазью жёлто-зелёного цвета. Присев рядом с кроватью на стул, он начал наносить эту мазь на моё истерзанное крапивой тело. Он нежно растирал эту жирную массу по моему телу — мои ручки, грудь, животик, мои ножки и даже пальчики на ногах, всё вскоре было покрыто этой целебной мазью. От его нежных поглаживаний, я всё глубже погружалась в блаженно-расслабленное состояние, граничащее со сном.

Когда он начал гладить, скользкими из-за мази руками, внутреннюю поверхность бёдер подбираясь к моей писечке, я невольно развела в стороны ноги. Почувствовав приятное тепло, разливающееся внутри меня, я вдруг вспомнила про листья крапивы, которые всё ещё находились в моём влагалище.

— Пётр, у меня там внутри ещё крапива, — тихо и растянуто произнесла я.

Он посмотрел на меня удивлённо, но ничего не ответил. Он продолжал намазывать мои половые губки. Зачерпнув пальцем из банки свой чудо-крем, он направил его прямо во влагалище.

Я лежала на кровати, разведя ноги в стороны и к моему расслабленному чувству блаженства, стало примешиваться ощущение нарастающего возбуждения.

Пётр аккуратно смазал вход во влагалище и ввел в меня уже два пальца, пытаясь зацепить ими листья крапивы. Вытащив один листочек, он покачал головой.

— Надо рукой, — произнесла я, не соображая, что я говорю.

Ладонь у Петра была узкая, с тонкими