Беседка любви - Эмили Грейсон

ПОЖАЛУЙСТА, не вздумай совершить какую-нибудь глупость, вроде приезда сюда. Я прекрасно знаю, как ты занят в ресторане, не считая того, что у нас нет денег на перелет, и что со мной на самом деле все в порядке.

Люблю,

КЛЭР ТЧК ВЫЛЕТАЮ НЕМЕДЛЕННО ВСЕ РАВНО ЧТО ТЫ СКАЖЕШЬ ТЧК ВСТРЕЧАЙ МЕНЯ ЗАВТРА УТРОМ В БЕСЕДКЕ ТЧК МАРТИН

Мартин появился в беседке помятый и небритый после долгого перелета из Лондона и поезда Нью-Йорк — Лонгвуд-Фолс, но ему было все равно, как он выглядит. В любом случае, все в городе считали его странным, теперь он хотя бы соответствует общественному мнению. Он сошел с поезда и почти бежал, по знакомым улицам, чувствуя себя довольно странно, вернувшись сюда после стольких месяцев отсутствия. Могло ли так случиться, что город уменьшился, или это бесчисленные европейские виды превратили его в миниатюру? Мартин почувствовал, как его охватывает ностальгия, хотя в основном все его мысли были связаны с Клэр. Лонгвуд-Фолс стал что-то значить для него именно в те дни, когда он был рядом с ней. Мартин смотрел по сторонам и вспоминал: вот тропинка, по которой они гуляли, а там, в нескольких милях по этой дороге, их мотель, а если пойти туда, выйдешь к дереву, под которым они сидели. И конечно, вон там их беседка.

Беседка действительно была там, а в ней сидела Клэр. На этот раз она не улыбалась. Она выглядела серьезной и сосредоточенной. Когда Мартин взбежал по невысоким ступеням, Клэр поднялась со скамейки и сказала:

— Я же просила тебя не прилетать.

— Кажется, я забыл об этом. К тому же, как я мог бросить тебя одну в такой ситуации?

— Но как же ресторан?.. — начала она.

— К черту ресторан, — отрезал Мартин. — Сейчас это не важно.

Клэр устало посмотрела на него. Он знал, что в последнее время она почти не спит, все время ухаживает за матерью, присматривает за отцом и крутится по хозяйству.

— Не нужно заботиться обо мне, Мартин, — сказала она. — Не нужно со мной нянчиться.

— Конечно, нужно, — ответил Мартин. — Порой это необходимо каждому из нас.

— Нет, — настаивала она. — Сейчас моя жизнь заключается в заботе о моей семье. Я нужна маме, поэтому я нахожусь рядом с ней. И отцу я тоже нужна.

— Я не собираюсь навязываться, — спокойно сказал Мартин. — Я всего лишь хочу облегчить тебе жизнь, если это возможно. Пожалуйста, — продолжил он, — позволь мне хоть как-то тебе помочь.

Он подошел и обнял ее. Клэр на мгновение замялась, словно не знала, что делать, а потом подалась навстречу и прижалась к нему так, будто они собирались танцевать.

— Кстати, ты ужасно пахнешь, — принюхалась она — И щеки у тебя — как наждачная бумага.

— Я помоюсь и побреюсь, как только смогу, — сказал Мартин. — Остановлюсь в «Сторожке», естественно, в восемнадцатом номере. Но для начала, — добавил он, — не могла бы ты проводить меня к твоим родителям?

Клэр отступила назад и посмотрела на него.

— Я не уверена, что они захотят тебя видеть, Мартин. — Она запнулась. — Я не имею в виду, что они считают тебя врагом… Но они вряд ли будут тебе рады. Мне кажется, они решили: если я выбрала жизнь в грехе на другом континенте с неподходящим человеком, то они ничего не могут с этим поделать. Так что они просто приняли мой выбор. Или, во всяком случае, попытались.

— Так позволь мне с ними поговорить, — попросил Мартин.

Клэр снова посмотрела на него.

— Хорошо, — ответила она — Ты можешь прийти к нам.

В тот вечер Мартин снова оказался на маленькой кухне в доме на Бейджер-стрит. Он стоял и готовил овощной суп для матери Клэр. Он использовал лучшие ингредиенты, которые смог достать, добавил кое-какие травы, по слухам, обладающие целительными свойствами, а затем растер все так, чтобы получившееся блюдо напоминало детское пюре. Морин, которая уже много дней была не в силах что-либо съесть, как-то смогла проглотить чашку этого супа. Когда Мартин только переступил порог их дома, родители Клэр встретили его довольно неприветливо, но после того как он тихо ушел на кухню и занялся готовкой, Морин и Лукас вроде бы оттаяли.

Мартин приходил каждое утро и молча готовил еду для матери Клэр, стараясь, чтобы каждое блюдо отличалось по вкусу от предыдущего. Он придумывал супы, каши, блюда из свеклы, пастернака, сладкого картофеля и лука. А еще он делал мороженое для всей семьи по своему собственному рецепту. Мартин часами пропадал на маленькой, тесной кухне, стараясь угодить матери Клэр, женщине, которой никогда не нравился ни он сам, ни то, во что он втянул ее дочь, а вечером он возвращался в «Сторожку» и быстро засыпал на старой продавленной кровати.

Однажды в конце марта Морин Свифт позвала дочь, которая как раз в тот момент несла ей чашку приготовленного Мартином куриного бульона.

— Что такое, мама? — спросила Клэр, сев на жесткий стул, стоявший у постели Морин.

Мать медленно повернула голову и посмотрела на нее потускневшими глазами.

— Клэр, — спросила она хриплым, изменившимся голосом, — ты собираешь снова уехать с ним?

Клэр не знала, что ей ответить. Они с Мартином пока не обсуждали планы на будущее. Они предпочли на некоторое время забыть о них и сосредоточиться на том, что происходит в настоящий момент.

— Не знаю, — тихо произнесла она.

— Но ты обещаешь убедиться в том, что с отцом все хорошо, перед тем как уехать? — спросила Морин. — Ты позаботишься о нем? Я так беспокоюсь, он в последнее время стал сам не свой.

Клэр кивнула, а Морин Свифт продолжала говорить. Ее речь становилась все более неразборчивой и невнятной, она перескакивала с одного предмета на другой: то принималась рассказывать о клетчатом платье, которое она носила, когда была ребенком, то вспоминала о первом свидании с отцом Клэр, а потом о буре, которая повалила забор в 1932 году, как раз когда родилась Клэр.

— В ту ночь вода была повсюду, — медленно и тихо говорила мать, — часами лилась с неба бесконечным потоком. Я думала, что ливень никогда не прекратится. Твой отец вышел из дома под проливной дождь без плаща, сапог, даже без шляпы и принялся поднимать забор, повалившийся на дорогу. Помню, на нем была красная клетчатая рубашка.

Голос Морин Свифт постепенно угасал, становясь все слабее и слабее, словно она уходила вдаль по длинному коридору.

«Мама, мамочка, — украдкой вытирая слезы, подумала Клэр, когда мать повернулась к стене и закрыла глаза, — это ты от нас уходишь, а не я».

После смерти Морин Свифт стало ясно, что Клэр придется задержаться в родном доме. Кончина жены сильно повлияла на Лукаса Свифта: ему стало совсем тяжело вставать по утрам и выполнять свои обязанности в фирме «Свифт: мастера на все руки». Каждый день Клэр приходилось будить его, готовить кофе, искать одинаковые носки, проверять, точно ли он взял все нужные инструменты, которые понадобятся на работе, и напоминать об ужине по вечерам. Лукас Свифт погрузился в пучину тоски и не выказывал никакого желания оттуда выбираться. Вместо этого он на протяжении многих часов сидел на заднем крыльце, скручивал сигареты, курил и смотрел на маленький участок земли у своего дома. Он едва обращал внимание на то, что происходило вокруг. Мартин по-прежнему занимался хозяйством, пытаясь хоть как-то помочь Клэр, и Лукас ничего не имел против его присутствия. Мартин порой даже задавался вопросом, знает ли отец Клэр о том, что он ходит к ним домой.