Москва. Полная история города - Мария Баганова

Из алкогольных напитков Петр предпочитал водку. Ящики, в которых хранились бутылки, по форме напоминали книги. Такие подарочные упаковки и сейчас распространены. В те годы винокуренное производство было еще развито плохо. Тогдашнюю водку мы бы сейчас назвали плохо очищенной самогонкой или спиртом-сырцом. Крепостью она была не более 18 градусов, зато отчаянно воняла сивухой.

Часто на святочной неделе Петр собирал огромную компанию – человек двести, обряженных в вывернутые наизнанку полушубки и страшные маски, и ночами напролет катался на санях по Москве. Во главе процессии стоял шутовской патриарх – с жезлом и в жестяной митре. Он благословлял преклонявших перед ним колена гостей, осеняя их сложенными накрест двумя чубуками, подобно тому, как делают архиереи в церкви. Хозяева домов, удостоенных посещением этих гостей, обязаны были угощать их и одаривать деньгами. Москвичи подчинялись, но втихаря передавали друг другу сплетни: мол, государь-то ненастоящий! Настоящего похитили, а вместо него прислали «немчину».

В 1706 году Петр подарил Лефортовский дворец Александру Меншикову – его собственный, в Семеновской слободе – сгорел. Меншиков принялся расширять постройку, пригласив архитектора итальянца. Тот, к счастью, не тронул старое здание, а просто окружил его квадратом из двухэтажных флигелей, соединённых с главным корпусом переходами. Второй этаж был жилым, а первый – хозяйственным; дворец стал намного комфортнее и удобнее.

Меншиков владел дворцом двадцать лет, пережив Петра Первого. Но в конце концов и Меншиков угодил в опалу, а дворец конфисковали в казну.

ЭТО ИНТЕРЕСНО

Рядом с Лефортовским дворцом возводились и другие прекрасные здания, но большая их часть была из дерева, и до наших дней не дошла. Сохранился Головинский дворец, принадлежавший «птенцу гнезда Петрова» Федору Головину и напоминавший по стилю французский Версаль. Именно в этом дворце в марте 1703 года император принимал французского посла, а после кончины Головина и вовсе выкупил дворец в казну. Вокруг дворца был разбит парк с фонтанами, ставший чем-то вроде опытного образца для более позднего великолепного Петергофа.

Осьмнадцатый век

Петр Второй Алексеевич

На короткое время статус столицы в Москву вернул внук Петра – Петр Второй. Очень многие были этому искренне рады: обычаи в Москве привычнее, климат несравненно лучше, нежели в Петербурге. «…нет русского, который бы не желал Петербургу провалиться на дно морское, и не посылал бы все новоприобретенные провинции к черту, дабы возвратиться в Москву, в соседство своих поместий, где можно жить и роскошнее, и дешевле, кроме того русские дворяне уверены, что России лучше было бы вообще не путаться в европейские дела, как она прежде не путалась в них, и ограничиться защитой «собственной старой земли»» – писал английский посол.[14]

Взошел Петр Второй Алексеевич на престол одиннадцати лет от роду, а в четырнадцать лет – умер.

Вместе со старшей сестрой Натальей он поселился в Лефортовском дворце. Именно здесь в первой половине XVIII века был самый престижный, самый развитый район Москвы – центр светской жизни города. Ну а в Кремле оставались одни монахи и священнослужители, то был уголок московской старины.

Петр и Наталья были несчастными детьми: отца их, царевича Алексея Петровича, Петр Первый запытал до смерти. Мать – немецкая принцесса – после смерти мужа впала в депрессию и нарочно уморила себя. Дети остались совсем одни. Единственной их кровной родственницей была бабушка, первая супруга Петра Первого и мать их казненного отца – Евдокия Лопухина. Любящий внук поселил ее в Новодевичьем монастыре в особых «Лопухинских» палатах, где она ни в чем не нуждалась. Впрочем, посещал он ее редко.

К царственным детям приставлены были воспитатели, обязанные учить юного государя и его сестру наукам и государственному управлению. Один из них – немец Андрей Иванович Остерман – старательно выполнял свои обязанности, а второй – из старинного боярского рода Долгоруковых принялся потакать самым дурным наклонностям коронованного ребенка и нарочно его спаивал. В этом ему помогал сын Иван – «красивый молодой человек и живого характера», который сумел стать закадычным приятелем юного монарха. Ну а что предпочтет подросток – учебу или развлечения? Вот так и вышло, что государственные дела юный Петр забросил, правлением не интересовался, предпочитая им гулянки и охоту. Праздники и кутежи следовали один за другим: музыка не смолкала, плясали до упаду, в темное время суток на Яузе устраивали фейерверки; а однажды, дабы развлечь царя, в Лефортово установили фонтан, содержимым которого была не вода, а вино.

Сестра государя Наталья Алексеевна, напротив, учиться любила. Будучи совсем юной, она хорошо разбиралась в людях, интересовалась политикой, умела принимать решения. Она была девушкой редкого ума и добродетелей, но очень слабого здоровья. Туберкулез и переживания о беспутстве брата свели ее в могилу в 14 лет. Лефортовский дворец наполнился плачем.

Но и крепкое поначалу здоровье юного императора постепенно подтачивали алкоголь, неподходящая для его возраста диета и всевозможные излишества. Результатом стали болезни: корь, затем тяжелая простуда – горячка. Болезни эти проходили все тяжелее, давали осложнения…

Долгоруковы забеспокоились, но не о здоровье Петра, а о собственном благополучии. Чтобы упрочить свою власть, они решили срочно женить четырнадцатилетнего императора на сестре Ивана – семнадцатилетней Екатерине. Девушка любила другого, но кого волновали ее чувства? Екатерину заставили разыграть перед Петром влюбленность, и даже состоялась помолвка. Но злая судьба распорядилась по-своему!

Незадолго до дня назначенной свадьбы в Лефортовском дворце произошел случай, воспринятый народом как роковое предзнаменование. «Государыня-невеста» в новой карете въезжала во дворец. Кичливые Долгруковы постарались изукрасить экипаж как можно богаче, а наверху установили императорскую корону. Много народу собралось на это посмотреть. Однако размер кареты не рассчитали, и установленная на крыше вызолоченная корона оказалась выше, чем арка ворот[15]. Корона зацепилась за арку, упала и разбилась на множество кусков.

– Свадьбе не бывать! – крикнул кто-то в толпе.

Так и вышло: в середине января 1730-го года молодой император заболел. Сначала подозревали простуду, потом открылась оспа. Оспа в те времена была довольно-таки распространена. Она признавалась очень опасной болезнью, но не приговором: врачи умели с ней бороться, выхаживать больных. Заболевших держали в теплом помещении, давали обильное теплое питье с лекарственными травами, дабы усилить потоотделение, а на открытые части тела ставили компрессы из сливок – это помогало предотвратить появление уродливых следов-оспин. Оспа представляла серьезную опасность для младенцев, но у здорового подростка при правильном лечении обычно давала минимум осложнений: благодаря компрессам цесаревна