Тень стрекозы - Татьяна Полякова

— То есть парень врал? Занятно. Есть три трупа здесь и один в Питере. Петров и Прибытков приехали в город не так давно. И тот, и другой люди одинокие. У дальнобойщика была семья, но обзавелся он ею уже здесь. Чем занимались ранее, не совсем ясно. Обоим были сделаны пластические операции — один был ранен, второй попал в аварию.

— Откуда вы знаете о втором?

— Беседовала сегодня со вдовой.

Ковалев поморщился. Как видно, мысль о том, что я болтаюсь по городу без его чуткого руководства, ему не понравилась.

— Я вам звонила, вы не откликнулись, так что нечего злиться, — напомнила я. — Теперь дальше: оба мужчины высокие, темноволосые, светлоглазые. И даже немного похожи внешне. Цвет глаз и волос, в принципе, можно изменить, но крашеные волосы у мужчин привлекают внимание, как и линзы.

— Понимаю, куда вы клоните.

— Хорошо, что понимаете. Вот вам и ответ, почему этими убийствами занялась ФСБ. Они наверняка обратили внимание на все эти странности и сделали выводы.

— Какие выводы? Кто-то охотится за высокими брюнетами, перенесшими пластическую операцию? А при чем здесь Светлана? У нее что, тоже была пластическая операция?

— Думаете, почему мы так похожи?

— О господи. Но ведь пол она не меняла? Так какое она может иметь отношение к высоким брюнетам?

— Пока не знаю, — улыбнулась я. — С удовольствием выслушаю вашу версию.

— Нет у меня версий. Зато есть беспокойство. За вас. Я не знаю, что заставило нашего маньяка выбрать в жертвы именно этих людей. Может, он ненавидел пластических хирургов.

— Тогда животы вспарывать стоило им.

— Светлана Сергеевна, а вы от меня ничего не скрываете? — посуровел мой участковый.

— Помилуйте, как можно! Ну, что? Вам тоже стало интересно?

— Значит, брюнеты, перенесшие пластическую операцию… — пробормотал он. — И Светлана имела к этому какое-то отношение. Оттого псих и разделался с ней.

— Вот именно. Она подошла слишком близко к чьей-то тайне. Один человек, говоря о ней, высказал предположение, что она заигралась.

— Как это понимать? — поднял брови Алексей Дмитриевич.

— Видите ли, она постоянно играла какие-то роли. Придумывала себе жизнь. Такое бывает. Обычно людям их фантазии не особо мешают, но в ее случае все было по-другому. Она сама не знала, где кончаются ее фантазии и начинается реальность.

— Как это связать с убийствами?

— Вся чертовщина с черной магией и прочим завела ее слишком далеко. И где-то там ее дорога нечаянно пересеклась с настоящим злом.

— Помилуйте, вы же не собираетесь всерьез заниматься всей этой… Или собираетесь? — спросил он, помедлив и в совершеннейшей тоске глядя на меня. Я в ответ только пожала плечами, радостно улыбаясь, точно спрашивая: «А что мне еще остается делать?» — Тогда разумнее сосредоточиться на убийствах мужчин, чем тратить время на ерунду вокруг вашей подруги. Тем более что здесь действительно что-то вырисовывается.

— А если я вам скажу другое: то, что вы называете чертовщиной, может быть не лишено смысла?

— Лично я никакого смысла в этом не вижу, — сердито ответил он.

Его раздражал наш разговор. Он, должно быть, решил, что я просто его поддразниваю, хотя на самом деле я была далека от этого.

— Давайте прокатимся в квартиру Светланы, — миролюбиво предложила я.

— Зачем?

— Хочу кое-что уточнить.

— Что ж, поехали.

И мы покинули бар. Расплачивался на сей раз Ковалев, решив быть джентльменом. Я не стала возражать, памятуя о том, что теперь экономлю.

До квартиры Светланы доехали без происшествий. Ковалев, как я утром, наблюдал, не пристроился ли кто за нами, потом расслабился, не обнаружив «хвоста». Мы вошли в квартиру, и участковый непроизвольно поежился. Жилище ему явно не нравилось. Как, впрочем, и мне. Я прошла и села на диван, на что Алексей Дмитриевич взглянул с недоумением — вряд ли он собирался оставаться здесь более чем на несколько минут. И то, что я устроилась с удобствами, ему еще сильнее не понравилось.

— За несколько дней до гибели Прибыткова им тоже интересовался старый приятель, — сказала я.

Ковалев кивнул.

— И тоже показывал фотографию? Ясно, что этих людей убили не случайно. Их искали.

— Как думаете, они ждали, что их будут искать? И по этой причине сделали пластические операции? — продолжила я.

Алексей Дмитриевич нахмурился и теперь смотрел настороженно.

— Довольно глупо, изменив лицо, рассказывать о пластической операции всем, кто готов слушать, — медленно произнес он.

— Согласна. А если их, к примеру, спутали с другим человеком?

Он долго молчал, прошелся по комнате, разглядывая пол. Повернулся ко мне и заговорил:

— Что ж, эта версия мне нравится больше. Сначала погиб один мужчина, потом второй, причем времени прошло немного. Выходит, Светлана что-то знала об этом человеке?

— О том, кого ищут, или об убийце? — быстро спросила я.

— Оба варианта вполне приемлемы, — пожал Ковалев плечами. — Светлана Сергеевна, я уверен, в ФСБ не дураки работают. Может, предоставим во всем разобраться им?

— Неужели вам неинтересно?

Он поморщился.

— Если с вами что-нибудь случится, я по гроб жизни буду чувствовать себя виноватым.

— За себя вы совсем не боитесь? — спросила я.

Алексей Дмитриевич сел рядом со мной на диван, сцепил руки замком и задумался.

— Как вам сказать, — сказал тихо, когда я и думать о нем забыла, погрузившись в размышления. — Иногда собственная жизнь представляется абсолютно бессмысленной.

— Как и любая другая, если дать себе волю порассуждать на эту тему. Вы просто страдаете от одиночества после смерти жены.

— Да. Вероятно. На тот свет не спешу, потому что не верю, что меня там ждет, но… Пусть это звучит довольно глупо, но я рад, что вы явились в наш город.

— Жизнь наполнилась смыслом? — улыбнулась я.

— Я же говорил, звучит довольно глупо. Вы не замужем?

— Нет. То есть была. Давно и недолго. Потом был человек, который в один прекрасный день просто смылся.

— Свистнул что-нибудь?

— Обошлось. Но было скверно. Видите ли, я его любила. Так что мы с вами родственные души. По крайней мере, об одиночестве я кое-что знаю.

— Я заговорил об этом не для того, чтобы вы мне сочувствовали. Пытаюсь оправдать себя, как вы уже поняли. Участковому следовало бы проявлять больше благоразумия.

— Так вы же в отпуске, — напомнила я. — Так что благоразумие немного подождет.

Я поднялась и прошла к шкафу. Распахнула дверь, отойдя на шаг, боясь, как бы его содержимое не посыпалось мне на голову. Потом принялась рыться в ящиках. Через пять минут я нашла то, что искала, — тряпичную куклу, которой проткнули сердце, и с этим трофеем вернулась к Ковалеву.

— Вот, — сказала я, протягивая куклу.

Ковалев вроде бы рассердился.

— Что это?

— Взгляните.

Он взял куклу и повертел ее в руках.

— Для игрушки выглядит страшновато. А почему в сердце иголка торчит?

— Такие куколки используются для колдовства, — я пояснила, улыбнувшись его невежеству. — К примеру, у вас есть недруг, которому вы желаете смерти. Изготавливаете куклу, протыкаете ее иглой, соблюдая определенные ритуалы, и спокойно ждете, когда недруг скончается.

— Это же суеверие. Просто глупое суеверие.

— Согласна, — не стала я спорить. — Но кто-то в это верит. Принесите с кухни нож.

Ковалев сходил на кухню. Я аккуратно начала распарывать шов на голове куклы. Участковый против воли увлекся и следил за моими действиями, практически не дыша, точно ребенок в ожидании чуда. Наконец шов я распорола и вытряхнула кусочки поролона, которыми была набита кукла, на диван. Среди них оказался листок бумаги, аккуратно сложенный.

— Что это? — нахмурился Ковалев. Может, он ожидал, что из куклы посыплются изумруды?

— Посмотрите.

Он развернул бумажку и показал ее мне. Всего три буквы.

— К.Ю.Ю., — прочитала я вслух. — Это инициалы. Как звали вашего вице-губернатора?

— Кокин Юрий Юрьевич, — ответил Ковалев, глядя на меня так, словно подозревал, что я морочу ему голову.

— Говорите, он умер от острой сердечной недостаточности?

Все-таки он разозлился, хоть и умел держать себя в руках. Поджал губы и одарил меня таким взглядом, что впору прятаться в шкаф от страха. Я устроилась рядом с ним и немного помолчала, давая человеку возможность успокоиться.

— А вы говорите, суеверия… — вздохнула я, заметив, что зубами он скрипеть перестал.

— Когда я в это поверю, отправьте меня к психиатру, — ответил он.

— Говорю вам, дело не в нашей с вами вере. А в том, что кто-то к этому ритуалу отнесся всерьез. Потому и не могу отбросить всю эту чертовщину, как вы выразились.

— Вы хотите сказать, кто-то решил разделаться с вице-губернатором подобным образом? И Светлана к этому причастна?

— Разумеется, если мы нашли куклу в ее квартире.

— Но ведь не могла же она в самом деле…