Примирение - Жаклин Топаз

Он отошел, Оливии хотелось, чтобы он остался рядом, но ее ждали Фил и Вероника. Исполненная желания овладеть придуманным интересным приемом, она заняла место перед камерой.

— Ладно, начали, — сказал Фил.

Сделав глубокий вздох, она попыталась вспомнить себя в юности. Она тогда меняла выражение лица, стоя перед зеркалом, копируя образ бабушки в фильме «Танцовщица шейха». Этот ее невинный, но такой чувственный облик, внутренняя уверенность, соблазнительные движения…

К изумлению Оливии, тактика отлично сработала. Она забыла о своем напряжении. Они с Вероникой одновременно глядели в камеру, улыбаясь, вскидывая головы, чтобы лучше показать сверкающие серьги и ожерелья, встряхивая волосами, плывущими по «ветерку», смеясь по команде.

К концу первого часа Оливия начала сомневаться, долго ли еще ноги продержат ее. Она никогда не предполагала, что фотографирование может так изматывать. Может быть, потому что они все время стояли на одном месте, но, скорее всего, дело заключалось в постоянной собранности, необходимой для того, чтобы продолжать уверять себя, будто она находится наедине со своими мечтами.

— Отлично, — сказал наконец Фил. — У нас получилось несколько классных снимков. Эндрю, я принесу тебе отпечатки во вторник.

— Мне бы хотелось увидеть поляроидные снимки.

Вероника казалась слегка уставшей после съемок, но явно не собиралась в том сознаваться. Фил протянул ей пробные снимки, сделанные в начале сеанса.

Подойдя поближе, Оливия поглядела на фотографии через ее плечо. Два знакомых образа словно слились воедино. Она действительно походила на Веронику! Правда, Оливия была на два дюйма выше, но сумела продемонстрировать тот же магнетизм.

— Я знала! — проворковала Вероника. — Камера любит тебя! В тебе есть то, что нужно, милая.

Пока Эндрю, Фил и его ассистент тоже рассматривали снимки, Оливию сотрясала дрожь страха, как если бы она отправилась кататься на карусели, а оказалась на огромных американских горках. «Это не я! — хотелось ей кричать. — Я только делала вид!»

Она прикусила язык. Может быть, все молодые актрисы поначалу так себя чувствуют? Ей просто нужно привыкнуть.

— Великолепно, — подытожил Фил.

Эндрю подбадривающе подмигнул ей, и внезапно Оливия почувствовала себя куда лучше.

По дороге домой она молчала, а Вероника чуть ли не напевала от удовольствия, сидя рядом. Сама она тоже была в хорошем настроении. С помощью Эндрю она выдержала это испытание, не поставив себя в дурацкое положение! Неплохо, а?

Эндрю обещал вывести ее куда-нибудь в субботу, чтобы отметить успех, и предвкушение удовольствия будоражило воображение Оливии. Впервые она будет наедине с ним в новом притягательном облике. Она с нетерпением ждала вечера!

10

К облегчению Оливии, Эндрю не отправился с ней в самый модный ресторан, где она чувствовала бы себя выставленной на всеобщее обозрение. Вместо этого он привез ее в свою квартиру в высотном доме на бульваре Вилшайр.

Квартира оказалась очаровательно простой. Никакого блеска и мишурных украшений. Отделка просторной гостиной и большой кухни в мягкой цветовой гамме, современные металлические скульптуры — все это обличало тонкий вкус хозяина.

— По-моему, тут живет волшебник. — Оливия рассматривала акварель, изображавшую старика с трубкой в зубах, испускающего клубы дыма.

— Надеюсь, ты будешь чувствовать то же самое, когда попробуешь мою еду. — Достав пакет феттучини из буфета, Эндрю начал вынимать из холодильника сметану, сыр и цветную капусту. — Ты любишь макароны?

— Страстно.

Оливия с удивлением глядела на него. Когда Эндрю приехал в студию на полчаса раньше, чтобы забрать ее, на лице его было напряженное, характерное для работы выражение. Всего лишь через несколько минут после того, как они вошли в дверь, он снял пиджак, галстук и вместе с одеждой — маску делового человека. Расслабленный, он напоминал ей того мужчину, которого она повстречала 4 Июля, незнакомца, умыкнувшего Бетси Росс, чтобы выиграть в Великой охоте за предметами другой эпохи.

— Таким ты мне нравишься.

— Каким? — Он поднял глаза, ставя кастрюльку с водой на плиту. — Ты хочешь сказать, человеком, а не бизнесменом? Я сам себе нравлюсь.

— Иногда я думаю, что бы случилось, не встреть я тебя почти в то же самое время, что и Веронику. — Оливия присела на низенькую табуретку. — Иногда мне почти что хочется…

— Вовсе нет. То, что ты отыскала бабушку, — это второе замечательное событие, случившееся с тобой. — С ухмылкой, не оставлявшей сомнений в том, что он подразумевал под первым замечательным событием, он поставил перед ней все что нужно для салата и чашу. — Хочешь порезать помидоры и салат? Будет быстрее.

— Конечно. Люблю, когда руки заняты. — Она энергично принялась за работу. — Я работающая женщина, помнишь?

— Но тебе нравится быть знаменитостью… — Он произнес это как утверждение, а не как вопрос.

— Иногда. — Она с любопытством смотрела на него. — В этом есть что-то плохое?

— Едва ли. — Эндрю положил масло на горячую сковороду. — Сейчас, в этом платье… — Он указал на лиловое платье, которое Оливия выбрала на сегодня. Сшитое из шуршащего шелка, красиво облегающего фигуру, платье придавало ей романтический облик. Стоило оно больше, чем Оливия заработала бы за неделю, оставаясь учительницей.

— А тебе оно нравится? — неуверенно спросила она.

— Да от него у мужчин дух захватывает. — Он кинул феттучини в кипящую воду, размешал. — В нем, конечно, ты уже не смотришься маленькой учительницей.

— Иногда я все еще ощущаю себя ею, — призналась Оливия. — А иногда, ну, я совсем не знаю, кто я. Ты тоже так себя чувствовал, когда только приехал в Лос-Анджелес?

— У меня нет склонности к самоанализу. Ну а тогда я был молодой и нахальный.

Эндрю попробовал соус, добавил тертого чеснока.

— А сейчас ты старый и осторожный? — поддразнила она.

Из кастрюли шел аромат, очень соблазнительный, но Эндрю, казалось, было не до этого.

— Да, я изменился. И не все во мне самому нравится. Я стал весьма циничным, а это не та черта, которой я восхищаюсь. Слишком много хорошего утрачено от того паренька, каким я был…

Он поспешно слил воду и приправил макароны соусом.

— Нельзя терять ни минуты.

Блюдо казалось восхитительным еще и потому, что Оливия не ела ничего аппетитного уже две недели.

— Ты отличный повар! — Она откинулась на спинку стула. — Ужасно жаль, что ты приготовил мало.

Он бросил на нее сочувственный взгляд.

— Ты на диете. Прости, но долг есть долг.