Брюссельские убийцы - Жерар Вилье

— Ты ведь знаешь подружку Жозефа ван де Путте?

— Парня с телевидения?

— Да.

На лице вьетнамки появилась презрительная гримаска.

— Он просто мокрица. А она — толстая и вся в прыщах. Ростом с ноготок. А что?

— Ее ищет мой друг.

Девушка прыснула.

— Он что, должен ей деньги?

— Да нет. А вот ты можешь кое-что заработать, если достанешь нам адрес Жозефа.

— Ну и шутки у вас!

— Пять тысяч франков, — вмешался Малко.

Похоже, в его золотистых глазах было что-то, внушившее вьетнамке доверие. После секундного колебания она встала и направилась к телефонной будке. Прошло минут двадцать. Малко уже начал терять надежду, когда вьетнамка появилась с клочком бумаги.

— Вот, только не говорите, что это я вам дала.

Журналист быстро прочел: Грета Карпелле, авеню Форум, 184.

— Это в северной части города.

— Едем туда сейчас же.

Вьетнамка проводила их долгим взглядом, полным сожаления: ей никогда еще так хорошо не платили за телефонный звонок, а Малко она с удовольствием продала бы кое-что еще.

Дом был старый, обшарпанный, кругом играли чумазые ребятишки всех возрастов. Рассмотрев почтовые ящики, Малко сразу нашел, что искал: "Грета Карпелле, 9-й эт. "Д". Внутреннего телефона не было; они вошли в лифт и поднялись. С десятого этажа открывался вид на кладбище Влоэмен. Малко нажал на кнопку звонка.

В дверях появилось странное существо в сероватом халате: маленькая, круглая замарашка с прыщавым лицом.

— Что вам надо? — подозрительно спросила она.

Прием не обещал быть теплым.

— Мы ищем Жозефа ван де Путте, — объяснил журналист.

Прямо на полу в глубине комнаты стоял телевизор, рядом лежал матрац. От этого жилища так и разило нищетой.

— Жозефа? — взорвалась женщина. — Да я не видела этого ублюдка уже месяца три! Он смылся, после того как загнал старьевщику всю мою мебель. Все вынес, даже мои шмотки, туфли — оставил меня в чем мать родила! Надеюсь, вы ищете его, чтобы набить ему морду?

— Да нет, — сказал Малко. — А где он может быть?

Она яростно почесала между ног, прежде чем ответить:

— Скорее всего у своей матери, если она еще не умерла от горя, имея такого сыночка... Она живет в Боринаже, в жуткой дыре, в Колфонтене. Пока!

Дверь захлопнулась. Журналист недовольно поморщился.

— Вы действительно хотите поехать туда? Никакой гарантии, что мы там его найдем...

— Едем, — решительно сказал Малко.

Колфонтен вполне мог бы послужить иллюстрацией к роману Золя. Ничего удивительного — Боринаж занимал первое место в Бельгии по количеству безработных, которые кое-как перебивались на пособие и промышляли всевозможными сомнительными делишками. Эрик Бонтан и Малко зашли в бистро, где несколько бездельников с беззаботным видом проматывали свои последние су, накачиваясь дешевым пивом «Стелла». Заказав две кружки, Эрик Бонтан подошел к хозяину.

— Я ищу Жозефа ван де...

Тот не дал ему договорить.

— Я тоже, — злобно буркнул он. — И если найду поверьте мне, ему не поздоровится! Он увел у меня мотороллер, да еще прихватил выручку за целый день. Даже его мать не желает больше его видеть.

— А где она живет?

— На краю поселка, слева, лачуга у самого пустыря. Будьте осторожны, она держит псов, и сама злая как собака...

Пройдя по улице между двумя рядами ветхих домиков, они добрались до пустыря. Малко постучал в дверь последней лачуги. Дверь открылась, и на пороге появилась старуха в черном. Налитые кровью глазки неприветливо смотрели на гостей. За ее спиной злобно урчал огромный пес.

Хорошо одетые посетители явно не понравились хозяйке.

— Если вам нужны бабки, — заявила она, — только попробуйте войти. Спущу собаку!

— Мы ищем вашего сына, — поспешил объяснить Малко. — Мы как раз должны ему некоторую сумму денег...

Глаза старухи тут же повлажнели от слез.

— Денег, — повторила она. — Но мой сын умер... Бедный мой Вальтер...

— Не Вальтер, — поправил Малко, — Жозеф.

Старуха встрепенулась, не веря своим ушам.

— Жозеф! Этот мерзавец, свинья! Вы не дадите ему денег, нет! Он украл все, что у меня было, обобрал до последней нитки. Даже отцовские часы... Если вы что-то ему должны, отдайте мне!

Она уже тянула к Малко руку.

— Но где он?

Старуха пожала плечами.

— Откуда мне знать? За ним всегда охотятся жандармы... То он путается в политику, то украдет что-нибудь. Говорю вам, этот мерзавец плохо кончит. Отдайте мне эти деньги.

Малко достал из кармана пять тысячефранковых банкнот, держа их на почтительном расстоянии от когтей мамаши ван де Путте.

— Я дам вам эти деньги, но мне непременно нужно узнать, где он живет.

— Нигде не живет, — проворчала старуха. — Он бродяга. Адреса у него нет. Шляется по Брюсселю.

— Где?

— Правда не знаю. Он только оставил мне номер телефона.

— Дайте его мне.

— Сперва деньги.

Малко продолжал помахивать банкнотами перед носом старухи. Та была в нерешительности. Но искушение оказалось слишком велико: порывшись в кармане передника, она извлекла оттуда смятый клочок бумаги и прочла вслух:

— Вот: 322-37-65. Знать не знаю, что это. Может, тюрьма...

Воистину любящая мать... Оставив ей банкноты, Малко и журналист поспешили уйти. Метров через сто они наткнулись на телефонную будку. С бьющимся сердцем Малко набрал номер. Трубку сняли быстро. Мужской голос произнес:

— Алло, «Казаи» слушает.

— Мне нужен Жозеф, — сказал Малко. — Жозеф ван де Путте.

После короткого молчания голос холодно сообщил:

— Здесь вы его не найдете. Он мне задолжал больше тысячи франков. Вряд ли этот тип еще здесь объявится. Пока.

Трубку повесили. Малко повернулся к своему спутнику.

— Это бар или ресторан. «Казаи», вам это что-нибудь говорит?

— Конечно, — кивнул журналист. — Это кафе в Шаарбееке, где собираются наемники, которые уже отслужили и которые только завербовались, а также ультраправые гости Брюсселя. Неудивительно, что Жозеф там бывает.

— Едем туда, — сказал Малко.

За стойкой «Казаи» хозяйничал рыжеусый толстяк в футболке, ему помогала поблекшая, неумело накрашенная женщина в фиолетовой кофте. Немногочисленные посетители обернулись на вошедших, хозяин принужденно улыбнулся им.

— Пива?

— Две «Стеллы», — сказал Малко, — и маленькую информацию. Мы ищем ван де Путте. Это мы вам звонили.

Толстяк машинально наполнил стаканы, бросив на Малко недобрый взгляд. За его спиной висели пожелтевшие фотографии солдат в шлемах на фоне американской саванны.

— Я же вам сказал, ноги его здесь больше не будет. Никчемный он парень, недотепа. Пытался завербоваться в Комору, да кому он там нужен! Хотя стреляет неплохо...

— Где-то же он обретается, — настаивал Малко, похрустывая тысячефранковой банкнотой.

Хозяин даже не взглянул на деньги.

— Да шляется где-то, — буркнул он. — Может быть, бывает у своей матери. Рано или поздно я с ним увижусь, если хотите, оставьте ему записку.

Это было слишком ненадежно. Малко пригубил пиво, чтобы подумать. Вдруг какой-то худощавый усач со свирепым взглядом, слышавший их разговор, шепнул ему на ухо:

— Я знаю, где он частенько бывает, ваш ван де Путте.

Несмотря на отталкивающую внешность мужчины, Малко готов был его расцеловать.

— Где?

Усач протянул руку к тысячефранковой банкноте.

— С памятью у меня плохо стало...

Едва деньги исчезли в его кармане, как память вернулась к нему.

— Только вам придется встать пораньше, — сказал он. — Обычно он с семи утра торчит на Блошином рынке в квартале Мароль. Продает военные сувениры, всякие такие штуки. Только не говорите ему, что это я вас туда послал.

Малко хотелось бы разузнать побольше о своем осведомителе, но в «Казан» царила атмосфера тайны — видимо, напоминание о былых заговорах. Хозяин вдруг наклонился к ним и подозрительно спросил, понизив голос:

— Вы хоть не шпики?

Эрик Бонтан заверил его в обратном, и толстяк снова заулыбался.

Теперь оставалось только дождаться завтрашнего дня. Приведут ли к чему-нибудь все эти усилия, спрашивал себя Малко. Надежда найти проклятого Фокса была весьма хрупкой.

Блошиный рынок на площади между пожарной частью и собором Непорочной Богородицы нельзя было назвать веселым местом. Малко оставил машину на улице Блаэс рядом с площадью. У Эрика Бонтана была небритая физиономия и помятый вид.

— Надеюсь, что я узнаю его, — вздохнул журналист. — Не так уж часто я его видел...

Тротуаров не было видно под ассортиментом Блошиного рынка. Зрелище было жалкое. Оборванные бродяги раскладывали прямо на земле предлагаемый на продажу хлам, которого стыдился бы старьевщик. Какой-то отвратительно грязный бородач вывесил на натянутой веревке два в клочья изодранных мужских костюма... Вдруг журналист остановился, пристально всматриваясь в молодого человека, одетого в старую куртку с капюшоном и засаленные рваные джинсы, который сидел перед разложенными на брезенте ржавыми ножами, пожелтевшими журналами времен последней войны, обшарпанными патронташами и несколькими грязными пилотками. У него были зачесанные назад черные волосы и очень высокий лоб; лицо с ввалившимися щеками и глубоко посаженными глазами напоминало маску мертвеца...