Людмила Зыкина. Издалека долго… - Юрий Беспалов

— Читай.

«Глазунов помогает своему народу в тяжелое время не превратиться в интернациональное быдло и вселенскую шпану. Именно благодаря таким светочам во тьме кромешной народ наш восстанет из пепла».

«Историю народа нельзя отнять у народа. Это все равно, что отнять у детей имя отца и матери, и тогда они, не знающие материнской улыбки и отцовской ласки, будут бездомными безродными уголовниками, у которых нет ничего святого. Возрождать духовность — это значит возрождать русскую культуру. Это значит четко сформулировать, что есть русская культура, есть моральный идеал и какому Богу мы поклоняемся, во имя чего живем. Такие мысли возникают, когда смотришь на картины Глазунова. Спасибо ему».

«Работы художника свидетельствуют о необходимости национального духовного воспитания и возрождения. И это обновление, проповедником которого выступает Глазунов, умиротворит вселенную и навсегда похоронит моральный разврат».

«Спасибо Глазунову за то, что в это тяжелое для всех нас время он, мобилизованный своею совестью, служит святой идее возрождения Отечества».

— Я бы выписала интереса ради больше отзывов — бумаги с собой не было, — сказала Зыкина, когда я вернул ей лист.

— И что, Людмила Георгиевна, вы в книге отзывов ни одного пасквиля на Глазунова не увидели? — спросил я.

— Были какие-то жалкие писульки. Не без этого. Вокруг всякой незаурядной личности есть место сплетням, лжи, вражде, лицемерию и другим низменным человеческим чувствам. И Глазунова не обходят недоброжелатели и поносители его искусства. Каких только грехов за ним не находили ретивые искатели «правды». И глаза-то на всех портретах его кисти одинаковые, и чуть лине с каждой картины на нас подозрительно поглядывает Христос, и что якобы издевается над дорогими всем нам политическими символами. Глазунову ставили в упрек, что он влюблен в царского премьер-министра и министра МВД Петра Аркадьевича Столыпина — реформатора, политика и патриота, убитого в киевском городском театре в начале прошлого века. (Когда однажды Огнивцев развернул перед Зыкиной свернутую в рулон репродукцию картины «Мистерия XX века», подаренную ему Глазуновым, певица, показывая на изображенных на ней Петра Столыпина рядом с Николаем II, задумалась: «Почему Илья ввел в художественный оборот эти образы, не понимаю. Одного убили — другого казнили». «Сделал он это, по моему разумению, в силу своих убеждений, своего мировоззрения», — отвечал Александр Павлович.)

— Людмила Георгиевна, а что произошло в Париже с глазуновской «Мистерией XX века» во время ваших гастролей там? — спросил я.

Весна. Автопортрет. 1999 г. Художник Илья Глазунов.

— Ничего не произошло. Я увидела репродукцию картины в одной из книжных лавок на набережной Сены. И стояла в раздумье, рассматривая Хрущева на ракете с башмаком и кукурузным початком в руке. Как она тут очутилась? В Союзе-то она была под запретом. «Мадам, вы хотите приобрести работу месье Глазунова?» — спросил продавец. «Нет, месье», — отвечала я, зная наперед, что на границе ее не пропустят. Эта «Мистерия» доставила Илье столько неприятностей со стороны властей, что дело дошло чуть ли не до выселения художника из страны. Когда он написал Солженицына под возвышающимся в гробу Сталиным на катафалке у Бранденбургских ворот, кто-то «наверху» посоветовал переписать Солженицына на Брежнева. Глазунов не согласился. Выставка не открылась, потерпевшие возвращали билеты в кассу.

— Я где-то читал, — вмешался в разговор Гридин, — что за долгие годы служения искусству он не получил ни одной награды.

— Ни правительственной, ни государственной, — подтвердила Зыкина, — за исключением ордена Трудового Красного Знамени, который дал ему Горбачев, удивленный дошедшей до него информацией о том, что художник никогда прежде не удостаивался наград Родины.

Услышав о том, что Глазунов оформляет интерьеры резиденции Президента России, Зыкина спрашивает:

— Ты не знаешь, Илья будет делать росписи в храме Христа Спасителя на Волхонке?

— В прессе есть сообщения, что намерен вместе с лучшими иконописцами страны, которых обучают в Академии художеств.

— Если бы он это сделал, то его имя навсегда вошло в историю города, как Павла Третьякова или Антона Рубинштейна, основателя Московской консерватории…

В июне 2000 года исполнилось 70 лет Глазунову. Я принес в кабинет Зыкиной пачку писем и газеты с поздравлением и в ее адрес — они родились в один день. Через некоторое время позвала меня. «Я поздравила Илюшу с юбилеем и поблагодарила за хорошую статью в „Труде“. Я полностью согласна с тем, о чем и что он сказал. Сохрани газету, я в ней кое-что подчеркнула и обвела. Я бы с удовольствием повторила эти очень точные и правильные слова». Вот что «подчеркнула и обвела» карандашом Зыкина:

«…Я очень люблю Россию. И считаю позором бежать из нее за любые посулы, при любых самых тяжелых обстоятельствах. Посмотрите, что творится в нашей культуре. Русский язык засорен убогим жаргоном на американский манер, школьники матерятся хуже последнего пропойцы. Раньше я с удовольствием смотрел по телевидению киноленты великих режиссеров — Куросавы, Антониони, Феллини; теперь, увы, эфир заполнили фильмы, где процветают убийства, потасовки, мордобой, насилие, секс. За отпетую порнографию, которая лежит на столичных газетных лотках, в Европе сажают. А разве не позор — обилие наркоманов, проституток? В Америке после телепередач часто звучит ритуальная фраза: „Да хранит Бог Америку!“. У нас же я ни разу не видел передачи, заканчивающейся словами: „Да хранит Бог Россию!“. Мне противно слышать, когда кто-то из наших бизнесменов или политиков говорит: „эта страна“. Очевидно, для них нет Родины, а есть какая-то чужая им страна, в которой они как бы в командировке. Словно мы не были великой державой и нам нечем гордиться. Возрождение заветов великой русской культуры не может идти путями безнравственными, бездуховными, попиранием православия — души русского народа. Ведь православие было тесно связано с жизнью наших предков, оно срослось с русской культурой, и искусство, восходящее к нам из глубины веков, всегда пронизано идеей красоты, гражданственности, патриотизма. „Гордиться славою своих предков не только можно, но и должно, — писал Пушкин. — Не уважать оной — есть постыдное малодушие. Уважение к минувшему — вот черта, отличающая образованность от дикости“. К сожалению, у нас сегодня мало кто прислушивается к этому завету. Надо, чтобы наши правители, получив право управлять государством Российским, имели, как говорил Петр Аркадьевич Столыпин, „политическую зрелость и гражданскую волю“ и помнили, что власть над людьми приобретается только посредством служения им. Все мнят себя свободными, но сплошь и рядом не знают мотивов, которые побуждают к действию во имя славы и процветания Отечества».