Моя схватка с Богом - Джордж Найт

Конечно, в то время, когда писалась Библия, едва ли существовали книги в том виде, в каком мы привыкли воспринимать их. Записи хранились в свитках. С того времени появилось много новых способов хранения информации: от книг в переплете до современных аудиовизуальных средств.

В Откровении 20:11, 12 упоминаются два рода книг — книга жизни и другая книга, по всей видимости, противоположная ей. «Это книги записей или летописи, — пишет Кайрд, — содержащие все свидетельства, необходимые суду, если люди будут судимы по делам своим». В книгу жизни, полагает Лэдд, «включены имена всех, кто веровал во Христа»[11].

В Откровении 20:11, 12 данные книги упомянуты в связи с самым последним актом правосудия в конце тысячелетия, когда Бог произнесет окончательный приговор. Эти «книги» ранее использовались на первой стадии суда до Второго пришествия, которая описана в 7-й главе Книги Даниила, и логично предположить, что теми же книгами будут пользоваться святые во время тысячелетнего суда. В конце концов, истина не пострадает от открытого расследования, а доверие к Богу будет восстановлено. Точно так же как Бог снизошел до того, чтобы показать ангелам Свое правосудие и Свою праведность на первой стадии суда до Второго пришествия, так Христос сделает это и для искупленных в течение тысячи лет[12].

Божьи средства хранения информации, вне всякого сомнения, на много порядков лучше, чем все компьютерные технологии и сложные аудиовизуальные средства, до которых додумались люди. Поскольку для Бога важнее мотивы поступков, чем сами поступки, то вполне можно предположить, что Он фиксирует не только дела людей, но и их мысли и побуждения.

Памятуя об этом, давайте теперь вернемся к нашим вопросам о том, почему некоторые люди, обреченные, по нашему мнению, на муки в геенне, оживут в воскресение праведных, а кое-кто из тех, кого мы рассчитывали увидеть в вечности, останутся лежать в могилах, дожидаясь второго воскресения. «Почему, Боже? — вот вопрос, который потребует ответа. — Чем Ты можешь объяснить то или иное конкретное решение?»

В ответ Бог показывает на книги записей. Я нажимаю «кнопку компьютера», чтобы вызвать имя моего любимого проповедника — человека, которого я считал святым из святых, но который после начала тысячелетия все еще спит во прахе земли.

Внезапно на экране в ярких красках вспыхивает описание его жизни, да еще и с октофоническим звучанием (а может быть, у Бога еще более совершенные средства воспроизведения прошлого). Я знаю, что этот мой друг-проповедник казался праведником, а на самом деле он вел совсем другую жизнь. К своему удивлению, я обнаруживаю, что и внешнее его поведение было далеко не таким идеальным, как мне казалось, — особенно когда он находился «достаточно далеко» от дома или за закрытыми дверями. Я с ужасом понимаю, что он не жил в согласии с Божьими принципами и не был бы счастлив на небе.

Оправившись от шока, я выключаю его жизнеописание с болью в сердце, понимая, что Бог был в конечном счете прав. Не довольствуясь одним этим случаем, я просматриваю еще несколько, и всякий раз прихожу к одному и тому же заключению: Бог прав, Он больше знал о моих близких друзьях, чем я. Он принял лучшее решение.

С другой стороны, некоторые воскресшие вместе со святыми шокируют меня не меньше, чем кое-кто из тех, кто не воскрес. Должно быть, произошла ужасная путаница. Я не хочу много говорить об этом, но наконец не выдерживаю и обращаюсь к книгам осуждения. Я нажимаю кнопку, чтобы просмотреть жизнеописание того, о котором «я знаю», что он до самого конца своей земной жизни был растлителем малолетних и не раскаивался в этом.

Сначала передо мной возникает пустая страница, а затем загорается сигнал на небесном «компьютерном экране», говорящий о том, что я обратился не к той книге. С полным недоумением я обращаюсь к файлам «книги жизни» и снова нажимаю «кнопку» с именем этого человека. С неподдельным изумлением я обнаруживаю там его имя и «переживаю» его обращение с помощью совершенных технических средств, которые Бог предоставил в мое распоряжение. В его жизнеописании сказано, что у него новое сердце и новый ум, и он искренне любит Иисуса, хотя вследствие того, что он обратился в последнюю минуту своего земного бытия (в одиннадцатом часу — по притче Христа в Мф. 20:6), у него не было времени, чтобы продемонстрировать новые принципы жизни.

Совершенно ошеломленный и все еще не вполне уверенный, я выключаю аппаратуру. Какое-то время я еще чувствую себя неуютно в обществе этого человека, хотя он и воскрес как святой. Но издали я время от времени наблюдаю за ним и лишний раз убеждаюсь в том, что Бог знает, что делает. Если я когда-либо видел святых, то этот «новый человек» — безусловно, один из них. Когда я вижу свершившееся чудо, до меня доходит, насколько сильна Божья искупительная любовь, и я радостно восклицаю: «Суды Божьи праведны, святы и истинны в каждом отдельном случае». Мне ничего не остается, кроме как хвалить Его.

Но у меня есть подруга, которая все еще не убедилась в справедливости Бога. На протяжении долгих лет своего земного материнства она безумно любила своего старшего сына. Когда мы жили на земле, он был, что называется, «хорошим мальчиком». То есть он был хорошим мальчиком и юношей до 23 лет, когда умер его отец.

В тот злополучный год молодой человек отверг все добрые принципы, которые раньше отстаивал. Сначала это была всего лишь его внешняя реакция на ту несправедливость, которая, по его мнению, произошла. Но затем он стал закоренелым бунтарем. Чувствуя себя оскорбленным, он начал вымещать свою злобу на других.

Его мать, как вы уже наверно догадались, тяжело переживала потерю мужа и духовную смерть сына. Однако, в отличие от него, она не стала богопротивницей. Напротив, эти переживания смягчили ее сердце. В конце концов, разве Бог не потерял Своего Возлюбленного Сына на кресте? Пережив тяжелую утрату, она стала каждый день горячо молиться за своего мятежного сына, твердо веря, что он будет принят в Царство Божье. Мать умирала с непоколебимой уверенностью, что ее сын обратится. При этом она добавила, что не хотела быть в вечности, если ее сын не обратится, потому что без него она не сможет быть счастлива.

Я свидетель ее борьбы и ее убежденности, потому что находился рядом с ней, когда она умирала, и руководил ее похоронами. После ее смерти я продолжал попытки вернуть ее сына, но все усилия оказались напрасными. В конце концов в него выстрелили три раза и убили, потому что он оказал сопротивление агентам федеральных спецслужб, когда те проводили облаву на торговцев наркотиками.

Я был рад, что встретил его мать вскоре после первого воскресения. Как я и думал, она напрасно искала свое своевольное сокровище. Она спрашивает у меня, что мне известно о нем, и я пересказываю ей газетную хронику, а затем предлагаю «нажать его кнопку» в Божественном перечне жизнеописаний, чтобы узнать всю историю. Чувствуя, что ей нужна моя поддержка, я предлагаю ей вместе заново пережить историю его жизни. Она просматривает записи снова, снова и снова.

Мне вполне понятно дело ее сына, но она чувствует себя совершенно опустошенной и безутешно рыдает. Когда-то меня учили, что после Второго пришествия Христа слез больше не будет, но теперь я начинаю понимать, что ошибался. Я сверяюсь с Библией и обнаруживаю ее обетования о том, что Бог отрет всякую слезу с очей наших после тысячелетия (Откр. 21:4; ср. с Ис. 65:17-19), но во время тысячелетнего царства ничего подобного не было обещано.

Моя плачущая подруга все еще не уверена, что хочет пребывать в Царстве Божьем без своего сына. Тогда я предлагаю ей еще раз просмотреть видеоматериалы о его жизни. Во время просмотра я время от времени останавливаю ленту и пытаюсь помочь ей осознать, что ее сын не мог быть счастлив в Царстве Божьем, потому что все, что дорого ему, диаметрально противоположно Божьему закону любви.

Я рассказываю матери о том, как впервые обедал с моим другом-проповедником. В те дни, когда я еще не знал ни одного служителя Церкви, мне казалось, что все они — само совершенство или, по крайней мере, что-то очень близкое к этому. Но затем, когда мне исполнилось 19 лет, я начал посещать молитвенный дом, чтобы больше проводить времени со своей подругой, прихожанкой этой церкви. Вскоре я понял, что допустил ошибку в отношении оценки проповедников, потому что, прежде чем я узнал об этом, мы были приглашены на обед молодым служителем и его женой. Этот день стал самым долгим и самым невыносимым во всей моей тогдашней жизни. Я всю неделю боялся предстоящего визита и чувствовал себя в гостях еще более неуютно, чем предполагал. Иде-алы и принципы нашего хозяина были мне совершенно чужды, и я вынужденно следил за каждым своим словом, интонацией и за каждым движением.

С того самого дня я часто задумывался, каково жить всю вечность в присутствии всезнающего Бога, если мне будут чужды Его принципы. Это же не рай, а сущий ад и кошмар.