Чикатило. Явление зверя - Алексей Андреевич Гравицкий
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Евгений Николаевич, мне показалось или вы с Тимуром Руслановичем друг друга недолюбливаете?
— Показалось, Виталий, конечно, показалось, — усмехнулся профессор с таким выражением лица, что Витвицкому сразу стало ясно, что его подозрения были небеспочвенны. — Нас с Тимуром Руслановичем связывают очень недолгие и исключительно рабочие отношения. Лучше расскажи о вашем деле. Ты ведь здесь давно, насколько я понимаю? И зная твой характер, полагаю, уже сделал какие-то заключения?
— Сделал. Но тут все… сложно. Очень, — капитан нахмурился.
— Отчего ж так невесело? Не уверен в своих выводах?
— Я в них уверен, Евгений Николаевич. Причем чем дальше, тем больше… — неожиданно он отложил вилку и буквально выкрикнул, с какой-то детской обидой: — Вот только начальство в моих выводах сильно сомневается!
Некрасов засмеялся, но беззлобно и не обидно, как взрослый смеется над ребенком.
— Се ля ви. Но тем интереснее будет тебя послушать. Я весь внимание.
— Я бы очень хотел поделиться своим мнением и послушать, что вы думаете по этому поводу, но, полагаю, будет правильно, если вы сперва познакомитесь с материалами дела и составите о нем свое представление, — твердо сказал Витвицкий и даже привстал, словно собираясь прямо сейчас идти знакомить бывшего наставника с материалами дела.
— Разумно, — кивнул Некрасов и хитро подмигнул Витвицкому. — Но, думаю, будет правильно, если мы сперва закончим с обедом.
Его собеседник улыбнулся, сел поудобнее, взялся за отложенную вилку.
— Конечно, Евгений Николаевич.
— Тогда расскажи, как твои дела. Про успехи в науке знаю, слежу за публикациями. А как на личном фронте? Не женился еще?
Витвицкий застенчиво улыбнулся, отрицательно покачал головой.
— Ну и правильно, — благодушно сказал профессор. — Для человека интеллектуального склада жена — обуза и раздражитель. Да и все эти страсти-мордасти — любовь, страдания, вздохи на скамейке — только отвлекают от главного. Разум ученого должен быть холодным и ясным, как морозное утро. Верно?
Витвицкий продолжал улыбаться, но ничего не ответил — видно было, что он не согласен, однако не захотел возражать.
* * *
Ковалев и Липягин курили на крыльце здания УВД. Это был их послеобеденный ритуал, некое действо — покурить на свежем воздухе, а не в душном кабинете.
— Москвичи профессора вызвали, — сказал Липягин.
— Из Сербского? Экспертиза? — уточнил Ковалев, выпуская струю сизого дыма.
— Я тоже вначале так подумал, а потом оказалось, что нет. У него профиль другой. Психо-чего-то-там!
К зданию подъехала серая «Волга», из нее вышли Некрасов и Витвицкий, двинулись по ступенькам к дверям, о чем-то оживленно беседуя. Липягин заметил их, окликнул профессора, словно старого знакомого:
— Евгений Николаевич! На минутку, будьте добры…
Некрасов удивленно оглянулся, нахмурился, но подошел. Витвицкий мялся в стороне.
— Вот, познакомьтесь, — сказал Липягин, — начальник уголовного розыска полковник Ковалев Александр Семенович.
Некрасов и Ковалев пожали друг другу руки.
— Очень приятно, Евгений Николаевич, — улыбнулся полковник. — Если какие-то проблемы, вопросы и так далее — сразу ко мне. Поможем чем можем.
— Естественно, — очень отстраненно и холодно ответил Некрасов. — В Москве мне сказали, что вы тут немножко самодеятельностью занимаетесь…
Ковалев согнал с лица улыбку, взгляд его стал злым.
— Кто сказал?
— Это неважно, — покачал головой ученый. — Я прибыл, чтобы ознакомиться с материалами дела. Потом хотел бы побеседовать с подозреваемыми. Надеюсь, с этим проблем не возникнет?
— Это ваше право, если все допуски оформлены, — развел руками Ковалев.
— Не сомневайтесь, — Некрасов не подал руки на прощание, бросил на ходу: — Всего доброго.
Он двинулся к ожидающему Витвицкому, вместе они зашли в здание.
Ковалев проводил Некрасова долгим взглядом, процедил сквозь зубы:
— В Москве ему сказали… Суки!
Внезапно морщины на лбу Ковалева разгладились, он даже улыбнулся, но не довольно, а зло, и ткнул Липягина пальцем в грудь:
— Эдик, тебе задание: потяни резину. Пусть этот профессор драный с нашими «дураками» повстречается попозже. Послезавтра или вообще в пятницу, понял?
— Точно так, Александр Семенович. Вопрос можно?
— Ну…
— А зачем попозже? — майор спросил это с такой интонацией, что Ковалев скривился — он не любил, когда подчиненные валяли ваньку.
— Затем, что надо. Я за это время попытаюсь ситуацию, что называется, переломить, понял? У меня в Москве тоже… есть кому что сказать. Так, ладно. Я в горисполком на совещание, а завтра — в столицу нашей Родины. Все, давай.
Ковалев пожал Липягину руку, сбежал по ступенькам, уселся в служебную машину и уехал.
* * *
Некрасов сидел за столом, перед ним лежала раскрытая папка с делом «дураков». Он внимательно, вникая во все подробности, читал документ за документом. Витвицкий за соседним столом то и дело поглядывал на своего учителя. Неожиданно раздался стук в дверь.
— Да, да. Войдите! — отреагировал Витвицкий.
Вошла Овсянникова с папками в руках.
— Здравствуйте, Виталий! Я забрала копии из архива… Ой… — девушка заметила Некрасова. — Извините. Здравствуйте.
Мужчина оторвался от дела, которое читал, окинул взглядом Овсянникову, улыбнулся.
— Здравствуйте, прекрасная незнакомка.
— Евгений Николаевич, — Витвицкий встал, — это старший лейтенант Овсянникова.
— А имя у столь очаровательного старшего лейтенанта есть? — пророкотал профессор, тоже поднявшись.
Овсянникова улыбнулась, положила папки на стол.
— Меня зовут Ирина.
— Ириша, вы не стесняйтесь, не обращайте на меня внимания, работайте, — сказал Некрасов с такой интонацией, что сразу стало понятно: не обращать на него внимания — невозможно.
— Это профессор Некрасов из Москвы, — негромко сказал Витвицкий.
— Да я уже знаю — все управление гудит: «Приехал лучший в стране эксперт по маньякам», — еще шире улыбнулась девушка и спросила у Некрасова: — Может быть, вам чаю? С печеньем?
— Не откажусь, с удовольствием.
— Сейчас принесу, — старший лейтенант двинулась к двери.
— И мне… если можно, — сказал ей в спину Витвицкий.
— Конечно, Виталий… Иннокентьевич, — кивнула девушка, взявшись за дверную ручку.
Овсянникова вышла. Некрасов проводил ее, оценивая взглядом фигуру — талию, бедра, ноги. Улыбнулся Витвицкому:
— А я смотрю, на западном фронте таки намечаются перемены, а?
Мужчина не ответил, лишь смущенно отвел глаза.
— Эх, Виталий, Виталий, — с деланой укоризной сказал ученый, — и кому я про холодный и чистый разум толковал? Ну, чему быть, того не миновать. В конце концов, даже Фрейд, Юнг и Эйнштейн были женаты.
— Да нет, Евгений Николаевич, вы все не так поняли…
— Я все правильно понял. И хочешь совет? Будь решительнее. Женщины это любят, а в особенности женщины — сотрудники милиции. Не затягивай с этим делом, раз уж начал.
Витвицкий покраснел как мальчишка.
— Да я…
— Девочка-то красивенькая. Уведут! — засмеялся Некрасов, но тут же посерьезнел: — Кстати, а что за папки она принесла?
— Это мы делали
