Антизолушка - Татьяна Герцик

— Не стоило пить натощак столько вина. Развезет.

Любовь Николаевна лишь небрежно пожала плечами. Она за себя не волновалась. Пустяки, это же не водка.

— Лиза, а почему ты Максу отставку дала? Парень такой представительный, в Новый год мне очень понравился. — Марья Ивановна всё никак не могла смириться с нескончаемым калейдоскопом Лизиных ухажеров.

Та деревянно выпрямилась.

— Не стоило ему питать слишком много надежд. Замуж за него я не собиралась, а он начал уже на что-то там рассчитывать.

Катя укоризненно сказала, вспоминая симпатичного Лизиного кавалера:

— А зачем тогда голову парню кружила? Он же надеялся на что-то, когда по дорогущим кабакам тебя возил?

Лизонька мрачно улыбнулась сложившемуся у сослуживиц негативному мнению о собственной персоне.

— Почему вы считаете, что меня только по кабакам возить и можно? А в театры и на концерты нельзя? Да и в моем возрасте сидеть дома ненормально. Мне развлекаться положено. Пока молодая. — Последние фразы она сказала чужим требовательным голосом, и все поняли, что она кого-то процитировала.

Марья Ивановна осторожно спросила, бесшумно поставив кружку на полированную столешницу и внимательно вглядываясь в запечалившиеся глаза визави:

— Это тебе отец так говорит?

Лиза скованно подтвердила:

— Конечно. Кто же еще?

Любовь Николаевна, почувствовав, что Лиза, обычно никогда ничего про свою семью не говорившая, несколько размякла от выпитого без закуски вина, попыталась разузнать побольше из жизни богатых и знаменитых.

— А мать что? Она с отцом не спорит?

Лизонька отхлебнула еще глоточек, сладко почмокала губками и задумчиво проговорила:

— А мама что? Мама ничего. Они с отцом в разводе, живут друг от друга далеко, потому и не спорят. Да они и раньше никогда не спорили.

Любовь Николаевна, не понимавшая, с чего можно разойтись, если жить богато и не споря, несдержанно заявила:

— Заелась, видимо, твоя мамочка, если развелась с таким человеком, как твой отец. Я его несколько раз видела — роскошный мужчина!

Лиза сильнее обхватила кружку внезапно задрожавшими пальчиками.

— Да, папочка роскошный мужчина. И больше ничего о нем не скажешь!

Опытная Марья Ивановна уверенно уточнила:

— Наверняка матери изменял, раз про него ничего доброго не скажешь!

Лиза понурила головку. Даже локоны опустились и легли на плечи печальным облаком.

— Конечно. Постоянно, сколько себя помню. Мама каждый вечер ждала его, в окно выглядывала, ночами не спала. Слишком уж любила. Без конца ему все его похождения прощала. Любовницы уже так обнаглели, домой ему звонили, свидания при ней назначали. А она молчала. Я хоть и ребенком была, а всё понимала. В доме аура была такая… несчастливая. Мамочка пыталась это от меня скрывать, но как скроешь тоскливые глаза? Или то, что папаша опять дома не ночевал?

Лиза одним глотком допила вино и с глухим стуком поставила кружку на стол. Марья Ивановна, сама недавно разведшаяся с пьяницей-мужем, осведомилась:

— А развелись они как?

— Быстро и просто. Отец подарил мне квартиру на двадцатилетие, и мама сказала, что ей больше некого ждать в его пустом жилище. Он давно ей доказал, что женщин много, и все они лучше нее. И конкурировать она с ними, на что-то наивно надеясь, больше никогда не будет. И уехала, оставив половину своей одежды за ненадобностью. Развод по обоюдному согласию в ЗАГСе дали сразу, даже без срока для примирения. Отец не возражал. Он поначалу даже рад был.

Слушавшая эту историю, как завлекательный роман, Катя выдохнула:

— Был? А теперь?

— А теперь нет. Он пару лет погулял открыто, никто ведь не мешал. Правда, мамину комнату не трогал и подруг своих туда не пускал. Жениться больше не хотел, всем моим псевдомачехам сразу заявлял, что хочет остаться свободным. Они мне на него даже жаловались, представляете?

Подгоняя замолчавшую рассказчицу, Катя несмело спросила:

— А потом?

Лиза болезненно потерла замерзшие вдруг руки.

— Да что потом? Стандартно, так ведь часто бывает: отец снова стал ухаживать за бывшей женой. Цветы, подарки, деньги, а маме ничего не нужно. Он мне плачется, что так ее любит, жизни без нее не мыслит, а она его разлюбила. А чего он ждал? Что она всегда все его подлости прощать будет? Он еще удивляется, что она деньги от него не берет, а мама и без его подачек прекрасно зарабатывает, она переводчицей в издательстве работает.

Любовь Николаевна авторитетно подтвердила:

— Мужики женщин гораздо больше ценят, если те независимы.

Богатый опыт общения с ранимым мужским самолюбием заставил Лизу сурово подтвердить:

— Конечно! Я поэтому и работаю. Никто не скажет, что бездельница.

Желая знать окончание трогательной истории об еще одной незадавшейся женской судьбе, Катя тихо спросила:

— А мама?..

— Мама говорит, что никогда к нему не вернется, что она себя за столько лет впервые нормальным человеком почувствовала, а не малоценным придатком к мужу. Отец оправдывается, уверяя, что в его мерзком поведении есть и ее вина, надо было на место его поставить, может, даже пощечину влепить, чтобы опомнился, а она только улыбалась. Вот он и считал, что всё в порядке. И я, кстати, к этому же привыкла. Что бы ни было на душе, — улыбайся!

Марья Ивановна догадливо воскликнула:

— Так вот почему у тебя лицо всегда одинаковое! Улыбчивое, но равнодушное.

Лизонька заглянула на дно пустой кружки и даже потрясла ею над листком бумаги, удивляясь себе.

— Надо же, всё выпила! Никогда я столько не пила! С чаем, что ли, перепутала? — И, неловко повернувшись к Марье Ивановне, ответила на замечание: — Ну, не только поэтому. Нас в школе модельного бизнеса тоже учили улыбаться. Постоянно. Потому что улыбка лучший способ скрыть истинные чувства, своего рода маска, и можно не опасаться, что тебе без спроса кто-то в душу полезет.

Любопытные женщины хотели еще что-то спросить, но тут в подведомственный отдел зашла Вера Гавриловна и подозрительно понюхала воздух:

— Чем это тут у вас так странно пахнет?

Марья Ивановна невинно ответила, радуясь, что кружки у всех уже пусты:

— А это кофе такой. С амаретто. Не хотите? Очень вкусно!

Вера Гавриловна, никогда не пьющая кофе, поскольку от него портится цвет лица, немедля отказалась. С подозрением обвела взглядом раскрасневшиеся лица подчиненных, но, ничего не сказав на этот счет, поскольку не пойман — не вор, обратилась к тоскующей Лизоньке.

— Елизавета Александровна! Я всё-таки договорилась с Олегом Геннадьевичем о покупке вам нового компьютера.