Проект "Вавилон" - Андреас Вильгельм

— Тридцать седьмой символ выбивается из общего ряда, правда? Появляется он здесь только один раз, — пояснила Штефани, — кроме того, он нарушает симметрию расстановки остальных знаков. Может быть, это своего рода ключ, я не знаю.

— Что вы подразумеваете под словом «ключ»? — спросил Питер. — Вы считаете, что эти символы содержат зашифрованное послание?

— Возможно. Но, судя по символам, речь здесь не идет о каком-то тексте. Слишком уж мало знаков, чтобы они могли означать какие-то буквы или слоги. Текста из этого не получится. Или уж очень маленький. Важно, на мой взгляд, то, что каждый знак повторяется трижды. Это позволяет сделать вывод о продуманности их расстановки.

— Эти символы… — проговорил Патрик. — Вы можете расшифровать их? Они выглядят как-то мистически, по-средневековому.

— Кажется, это алхимические символы, нет? — спросил Питер.

Штефани удивленно посмотрела на него.

— Да, вы абсолютно правы, — она показала им пару латинских текстов, которые содержали подобные изображения, — это очень интересный аспект. Дело в том, что все эти знаки использовались в совершенно разных трудах алхимиков. Но не ранее шестнадцатого столетия!

— А наскальные надписи в передней части пещеры, как мы предположили, относятся к тринадцатому веку, — заметил Патрик. — Одно из двух: или пол пещеры перед проходом совсем не такой старый, как сама пещера, или этот рисунок поместили туда тремя столетиями позже. Или алхимики использовали в своих работах более древние символы. Это же не исключено, что в работе они пользовались не ими придуманными символами. Может, они просто взяли более древние знаки себе на вооружение. Может, даже именно в этой пещере…

— Да, эти символы запросто могут не иметь ни малейшего отношения к алхимии, и это просто чистое совпадение.

— Не кажется ли вам такое объяснение чересчур притянутым за уши? — не выдержал Питер. — Ну, так что же эти символы значили у алхимиков? Вам удаюсь найти толкование?

Штефани кивнула.

— Вот это символ серы, а это — свинец.

— Если все это химические элементы, — предположил Патрик, — то их порядковые номера в периодической системе могут означать математический код. Или, например, их химические формулы.

— Да, звучит как научная фантастика, — заметил Питер, — вам не кажется?

— Эта идея не кажется мне абсурдной, — ответила Штефани, — мы же вообще не имеем ни малейшего понятия, с чем столкнулись. Люди, расписавшие переднюю часть пещеры, по-видимому, тоже обладали фантастическими знаниями. И кто знает, что за феномен или технологии кроются за пресловутым проходом. Но ваша идея, увы, не сработает. Химические элементы исключаются, если мы исходим из того, что эти знаки имеют то же значение, что и у алхимиков. И вот почему: этот знак обозначает кислоту, а этот — щелочь. Насколько я знаю, у них нет порядкового числа в периодической системе. Кстати, вот еще один знак. Он означает процесс сублимации. То есть когда вещество из твердого состояния…

— … превращается в газ, — закончил предложение Патрик, — большое спасибо.

— Ну, лично я этого не знал, — заступился Питер, чтобы хоть как-то сгладить язвительное замечание коллеги.

— Конечно, я не исключаю и того, что это может оказаться простым рисунком, декорацией, — продолжила Штефани.

— Я так не думаю, — сказал Питер. — Кто станет помещать такую трудоемкую декорацию на пол, туда, где ее никто не увидит? К тому же выполнено это не слишком изящно. Египетские иероглифы и те нанесены намного аккуратнее. Они-то как раз больше похожи на декорации. Нет, я все же думаю, что этот рисунок имеет какое-то значение. Или код?

— Они объединены в четыре группы, — сказал Патрик. — Может, у них есть сходства или различия?

Питер показал на листок:

— Мне никак не дает покоя этот символ. Очень похоже на смесь четверки и двойки. И этот, напоминающий латинскую букву Z.

— Первый символизирует сталь, а второй — известь, — пояснила Штефани.

— Это у алхимиков, — вмешался Патрик, — но мы не знаем, что могут означать наши.

— Верно.

— А что это за числовые ряды, которые вы там напечатали? — спросил Питер.

— А, эти, — Штефани достала нужные листы. — Я попыталась дать каждому знаку числовое значение, чтобы пропустить эти данные через компьютер.

— Кто бы мог подумать! — воскликнул Патрик с искренним удивлением. — Какую программу вы использовали?

— «Crypt Warrior» и «Word of Chaos».

— Я могу достать американскую версию второй программы с 128-битным шифрованием. Может, хоть так мы быстрее продвинемся в нашей работе?

— Стоп, стоп, — перебил Питер. — Вы говорите о программном обеспечении, позволяющем расшифровывать?

— Да, — пояснил Патрик, — «Word of Chaos» — это очень мощный инструмент. 128-битный ключ достать очень тяжело, поскольку в целях безопасности он запрещен к вывозу из США. Эта программа помогает вычислять математические алгоритмы. Правда, для ее использования понадобится очень мощный компьютер или уйма времени.

— Ладно, достаточно, — сказал Питер, закатив глаза, — извините, что спросил.

— Но Патрик совершенно прав, — возразила Штефани. — Дело вот в чем: для того чтобы продвинуться в наших поисках, нам нужно найти образцы, правила или другие зацепки. А эти программы, о которых мы только что говорили, как раз и предназначены для того, чтобы найти те самые образцы.

— О каких таких образцах вы говорите?

— Она имеет в виду не графические образы, — пояснил Патрик, — а что-то необычное, бросающееся в глаза или повторяющееся. Ну, словом, примеры. Или вещи, которые можно просчитать. Если, к примеру, всем символам придать цифровое значение от одного до двенадцати и мы выяснили бы, что символы в пещере нарисованы в той последовательности, когда сумма цифр первых двух чисел равна сумме цифр третьего символа, вот это и был бы образец.

Питер в замешательстве посмотрел на Патрика.

— Даже каждый язык имеет свой собственный образ, — добавила Штефани. — Например, любой отрывок текста можно отнести к определенной языковой группе только по длине слов и распределению гласных, даже если ты никогда прежде не встречал этого языка. С другой стороны, благодаря тем же приемам, можно выделить гласные.

— Хм… и что, вы уже обнаружили что-то?

— К сожалению, нет.

— Так может, мы просто пошли не в ту сторону? — подумал Питер вслух. — Может, дело здесь совсем не в символах, а, например, в количестве строк или в расстоянии, на котором они расположены друг от друга, кто знает?

— Знаете, что мне пришло в голову? — неожиданно воскликнул Патрик.

— Что?

— Дырка внизу справа явно совпадает с верхней дыркой, за тем лишь исключением, что вверху стоит непонятный символ с полумесяцем. Если не принимать это во внимание, то получится, что в верхнем ряду, как и в нижнем, шесть знаков. А сколько всего тут знаков? Тридцать шесть?

— Если без полумесяца, то да.

— Значит, все эти знаки можно поместить в правильный квадрат, где будет шесть строк по шесть знаков!

— И что из этого? — спросил Питер.

Патрик взял ручку и судорожно принялся что-то записывать.

— Если у нас есть квадрат, то мы можем использовать невероятное количество расчетов. Например, суммы цифр по вертикали и горизонтали. — Он сверил свой набросок с распечаткой Штефани и продолжил объяснение. Он был в своей стихии. — Так как у нас нет зацепки, то придется подходить к вопросу эвристически.

— Эвристически, — перепела Штефани, — означает, что сначала выбирают один метод и при его помощи доходят до конца. А потом оценивают, может ли результат решить проблему. Некоторые математические задачи намного проще решать, если изначально предположить какой-нибудь ответ и отталкиваться от него, как бы реконструируя всю последовательность действий задом наперед.

— Об этом я знаю! — возмутился Питер.

— Действовать эвристически, — продолжил Патрик, — в нашем случае означает, что мы будем исходить из числового кода, который с легкостью можно просчитать математически. Может, это и не так, мы попробуем, вдруг удастся прийти к удобоваримому результату или яркому образцу.

— Согласен. Почему бы и нет?

Патрик включил компьютер, и Штефани, понимавшая, чего он хочет, запустила соответствующие программы. А Патрик продолжал.

— Если здесь кроется математический код, то таким образом у нас появляются сразу две проблемы. Во-первых, мы не знаем, какие формулы нужно применять, но в этом нам поможет компьютер. А во-вторых, мы даже не предполагаем, какие числа нужно использовать. Поставить ли вместо символа стали тройку или двадцать семь?

— А может, двадцать четыре? — предложил Питер. — Как минимум, это похоже на символ.

— Почему бы и нет? Или вот: двести сорок один. Может так оказаться, что за этим символом кроется иррациональное число, например, Пи или корень из двух, — продолжил Патрик. — Факт остается фактом: мы этого просто не знаем. С такими данными даже самый мощный компьютер будет делать вычисления целую вечность. Но без доли везения дальше мы не продвинемся. Мое следующее эвристическое предположение заключается в том, что знаки должны быть помещены в квадрат и что это даст нам возможность понять их значение.