«Злой город» против Батыя. «Бессмертный гарнизон» - Виктор Поротников

Сон был настолько реальный и осязаемый, что пробудившаяся Людмила Мечиславна чуть не спросила у своей сестры Евфросиньи, мол, куда подевался Михаил Святославич, который только что сидел напротив нее.

Когда стало кончаться конопляное масло в светильниках, а припасенные лучины отсырели и никак не загорались, то сначала боярыня Гордея, а потом и все остальные женщины стали настаивать на том, что пора бы кому-нибудь из них выбраться наверх и разузнать, есть ли люди в опустошенном Вщиже. И главное, всем хотелось узнать, ушли татары или нет?

Людмила Мечиславна как могла оттягивала момент, когда ей придется открыть ужасную истину, что все они погребены заживо под обломками рухнувшего терема. В ее душе теплилась странная надежда на какое-то чудо. И это чудо свершилось!

Наверху вдруг послышался шум разбираемых бревен и обломков, звенели топоры, вгрызаясь в древесину. Наконец, чьи-то руки подняли тяжелую крышку люка и в подземелье вместе с пылью и кусочками пепла прорвался поток солнечного света. Прозвучали мужские голоса, окликнувшие по-русски, есть ли живые в подвале?

Радостные женские голоса дружно выкрикнули в ответ, что они живы и их здесь много.

Первой из подземелья вышла Людмила Мечиславна. Склонившийся над квадратным люком гридень Долган подал ей руку. Рядом с ним стоял крепыш Радко в кольчуге и шлеме, с мечом на поясе. В военном облачении был и долговязый Долган.

От чистого свежего воздуха у Людмилы Мечиславны закружилась голова. Она непременно свалилась бы на раскиданные вокруг обломки обгорелых бревен, если бы Долган не поддержал ее. Усадив Людмилу Мечиславну на приступок уцелевшей печи, Долган стал помогать остальным женщинам и детям выбираться из подвала.

При взгляде на развалины княжеского терема, на почерневшие остовы домов и крепостных башен у женщин невольно наворачивались слезы на глаза. Детинец Вщижа представлял собой дымящееся пепелище. Единственным уцелевшим строением была каменная башня, хотя и она почернела от дыма и копоти.

Дети, выбравшиеся из подземелья, стояли кучкой, потрясенные открывшимся им видом.

– Долган, как ты узнал, что в подвале под теремом находятся люди? – обратилась к дружиннику Людмила Мечиславна. – Тебе поведал об этом мой муж?

Ответ Долгана несколько ошарашил княгиню.

– Мне приснился покойный Михаил Святославич, – сказал он. – Это было во время моих скитаний по лесу, куда я сумел пробиться сквозь полчища татар. Михаил Святославич велел мне вернуться в разоренный Вщиж и отыскать среди руин княжеского терема потайной лаз в подземелье. Князь настаивал на этом, говоря, что сидящие в подвале люди не смогут сами выбраться наверх. – Долган помолчал и добавил: – Я пришел сюда и столкнулся тут с Радко, который вернулся из Брянска. Вдвоем мы и отыскали под обгоревшими бревнами люк в подземелье.

– Это истинное чудо! – воскликнула боярыня Гордея, обернувшись к Людмиле Мечиславне. – Что ты скажешь на это, княгиня?

– Да, это чудо, – тихо промолвила Людмила Мечиславна. – Иначе не скажешь.

К Радко приблизилась Евфросинья Мечиславна.

– Ты встречался с Изяславом Владимировичем? – спросила она. – Почто он не пришел к нам на помощь?

На безусое лицо гонца набежала мрачная тень.

– Я виделся с Изяславом Владимировичем и призывал его двинуть полки ко Вщижу, – глухо проговорил он, – но глух остался к моим словам князь Изяслав. Услышал я из его уст такое, о чем тебе, княгиня, лучше бы не знать.

– Что сказал тебе Изяслав Владимирович? – Евфросинья Мечиславна схватила гонца за плечи и заглянула ему в глаза. – Молви же! Ну!

– Молви, гридень, – поддержала сестру Людмила Мечиславна. – Я велю тебе!

– Изяслав Владимирович заявил, что непокорные Роман Старый и Анфим Святославич давно мешают ему и Михаилу Всеволодовичу, – с усилием произнес Радко, отведя взгляд. – Посему князь Изяслав и союзные ему князья рады тому, что Вщиж оказался на пути у татар. Пусть татарские сабли сделают то, чего не смогли сотворить наши мечи в распре с Романом Старым и его братом, так ответил мне Изяслав Владимирович.

– Мерзавец! – вырвалось у Людмилы Мечиславны. – Гнусное отродье!

Евфросинья Мечиславна, потрясенная до глубины души услышанным из уст гонца, отвернулась, чтобы скрыть горькие слезы, набежавшие ей на глаза.

Долган плюнул себе под ноги и выругался сквозь зубы, помянув нехорошими словами Изяслава Владимировича и всю его родню.

Глава восьмая

Град из камней

В Козельске происходили пасхальные торжества. Праздничная пасхальная служба совершалась во всех храмах города в ночь с субботы на воскресенье, этим событием знаменовалось окончание Великого поста. Больше всего людей собралось в Успенском соборе, который был виден из любой точки города, возвышаясь на горе в самом центре детинца. Сюда пришла вся местная знать с женами и детьми, длинные золоченые ризы священников меркли на фоне ярких роскошных одежд старших дружинников, тиунов, огнищан, гридней, боярских жен и дочерей.

Особый канон читал настоятель собора отец Амвросий, то и дело обращаясь к прихожанам с пасхальным приветствием: «Христос воскресе!» В ответ звучало дружное многоголосье: «Воистину воскресе!»

В первых рядах знати, расположившейся ближе всех к алтарю, стояли княжич Василий, его сестры Звенислава и Радослава, княжна Гремислава, дружинник Гудимир, боярин Никифор Юшман с женой и сыном, боярин Ефим Срезень с сыном и дочерью, боярин Увар Иванович с женой и дочерьми… Здесь же по правую руку от Василия стояла красавица Купава, одетая в богатое платье, подаренное ей княжичем. Смущаясь от того, что Василий поставил ее в один ряд с вельможами, Купава едва дышала от сильного волнения. Всякий раз осеняя себя крестным знамением, Купава боялась ненароком задеть локтем стоявшую рядом княжну Гремиславу. При входе в храм Гремислава оказалась совсем близко от Купавы и обожгла ее откровенно неприязненным взглядом. Купава чувствовала, что Гремислава ревнует ее к Василию, и от этого ей было не по себе. Купава сильно робела перед надменной вщижской княжной, хотя та была гораздо моложе ее.

После чтения Евангелия и возложения на алтарь священной плащаницы началась пасхальная утреня. Толпы прихожан во главе с отцом Амвросием и прочими священниками, которые несли священные хоругви, двинулись крестным ходом вокруг Успенского храма. Священники стройными голосами читали молитвы и пели церковные гимны во славу Спасителя, воскресшего из мертвых и вознесшегося на небеса.

На бледном звездном небе рождались первые проблески утренней зари.

Толпа, хлынувшая из храма вслед за священниками, разделила Купаву и Василия. Потеряв друг друга в толчее, они двигались в торжественной процессии порознь. Внезапно Купава почувствовала, что кто-то наступил ей на ногу, причем сделано это было намеренно. Подняв глаза, Купава увидела перед собой Звениславу, позади которой стояла Гремислава.

– Ты не много ли о себе возомнила, холопка? – сердито прошипела Звенислава прямо в лицо Купаве. – Думаешь, опутала моего брата своей похотью, так он теперь твой навеки. Знай свое место, змеюка! Нечего таскаться повсюду за Василием! Ишь, вырядилась да еще с имовитыми людьми в один ряд встала!

Звенислава замахнулась, чтобы влепить Купаве пощечину, но та ловко перехватила ее руку.

– Я тебе не холопка! – бросила Купава, оттолкнув Звениславу. – Дай пройти!

Выбравшись из толпы, Купава почти бегом устремилась ко княжескому терему, ее душили слезы. Праздничное пение священников неслось ей вслед, растекаясь над домами и тихими улицами, словно чистая божественная благодать.

Над Козельском плыл торжественный колокольный звон, к которому настороженно прислушивались дозорные в татарских становищах.

После божественной литургии в храмах прихожане разошлись по домам, где уже все было готово для праздничного застолья. Повсюду среди прочих яств на самом видном месте были разложены пасхальные куличи и крашеные яйца.

Самое многолюдное пиршество шумело в княжеском тереме. Старшие и младшие дружинники собрались в просторной гриднице за длинными столами. Ходили по рукам большие круговые чаши с хмельным медом, на серебряных подносах лежали тушки зажаренных гусей и поросят, творожные пироги соседствовали с копчеными языками, в изобилии было моченой брусники, икры и яблок.

На самом почетном месте восседал княжич Василий в красной парчовой свитке и золотой диадеме. Рядом с ним сидели могучие сивоусые бояре, ближайшие княжеские советники. Веселье было в самом разгаре, когда в гридницу вбежал воин из числа дозорных, расставленных на крепостных башнях. Гомон за столами живо утих, когда стражник сообщил о новом гонце из татарского стана.

– Я же приказал не впускать в город никого из нехристей, – нахмурился Василий. – Никаких переговоров с татарами я вести не собираюсь!