Эмигранты. Поэзия русского зарубежья - Георгий Адамович
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Я
Когда меня пред божий судНа черных дрогах повезут,
Смутятся нищие сердцаПри виде моего лица.
Оно их тайно восхититИ страх завистливый родит.
Отстав от шествия, тайком,Воображаясь мертвецом,
Тогда пред стеклами витринИз вас, быть может, не один
Украдкой так же сложит рот,И нос тихонько задерет,
И глаз полуприщурит свой,Чтоб видеть, как закрыт другой.
Но свет (иль сумрак?) тайный тотНа чудака не снизойдет.
Не отразит румяный лик,Чем я ужасен и велик:
Ни почивающих тенейНа вещей бледности моей,
Ни беспощадного огня,Который уж лизнул меня.
Последнюю мою приметуЧужому не отдам лицу…
Не подражайте ж мертвецу,Как подражаете поэту.
1928«Сквозь уютное солнце апреля…»
Сквозь уютное солнце апреля —Неуютный такой холодок.И — смерчом по дорожке песок,И — смолкает скворец пустомеля.
Там над северным краем землиЧерно-серая вздутая туча.Котелки поплотней нахлобуча,Попроворней два франта прошли.
И под шум градобойного гула —В сердце гордом, веселом и злом:«Это молнии нашей излом,Это наша весна допорхнула!»
1937Марина Ивановна Цветаева
1892–1941
«Есть час на те слова…»
Есть час на те слова.Из слуховых глушизнВысокие праваВыстукивает жизнь.
Быть может — от плеча,Протиснутого лбом.Быть может — от луча,Невидимого днем.
В напрасную струнуПрах — взмах на простыню.Дань страху своемуИ праху своему.
Жарких самоуправствЧас — и тишайших просьб.Час безземельных братств,Час мировых сиротств.
11 июня 1922«Когда же, Господин…»
Когда же, Господин,На жизнь мою сойдетСпокойствие седин,Спокойствие высот.
Когда ж в пратишинуТех первоголубизнВысокое плечо,Всю вынесшее жизнь.
Ты, Господи, один,Один, никто из вас,Как с пуховых горбинВ синь горнюю рвалась.
Как под упорством устСон — слушала — траву…(Здесь, на земле искусств,Словесницей слыву!)
И как меня томилЛжи — ломовой оброк,Как из последних жилВ дерева первый вздрог…
___________________
Дерева — первый — вздрог,Голубя — первый — ворк.(Это не твой ли вздрог,Гордость, не твой ли ворк,Верность?) — Остановись,Светопись зорких стрел!В тайнописи любвиНебо — какой пробел!
Если бы — не — рассвет:Дребезг, и свист, и лист,Если бы не суетСих суета — сбылисьЖизни б… Не луч, а бич —В жимолость нежных тел.В опромети добычНебо — какой предел!
День. Ломовых дорогКов. — Началась. — ПошлаДикий и тихий вздрогВспомнившего плеча.
Прячет… Как из ведра —Утро. Малярный мел.В летописи ребраНебо — какой пробел!
22–23 июня 1922«Думалось: будут легки…»
Думалось: будут легкиДни — и бестрепетна смежностьРук. — Взмахом руки,Друг, остановимте нежность.
Не — поздно еще![5]В рас — светные щели(Не поздно!) — ещеНам птицы не пели.
Будь на — стороже!Последняя ставка!Нет, поздно ужеДруг, если до завтра!
Земля да легка!Друг, в самую сердь!Не в наши летаОткладывать смерть!
Мертвые — хоть — спят!Только моим сна нет —Снам! — Взмахом лопатДруг — остановимте память!
9 июля 1922«Руки — ив круг…»
Руки — ив кругПерепродаж и переуступок!Только бы губ,Только бы рук мне не перепутать!
Этих вот всехСуетностей, от которых сна нет.Руки воздевДруг, заклинаю свою же память!
Чтобы в стихах(Свалочной яме моих Высочеств!)Ты не зачах,Ты не усох наподобье прочих.
Чтобы в груди(В тысячегрудой моей могилеБратской!) — дождиТысячелетий тебя не мыли…
Тело меж тел,— Ты, что мне пропадом был двухзвёздным!..Чтоб не истлелС надписью: не опознан.
9 июля 1922Берлину
Дождь убаюкивает боль.Под ливни опускающихся ставеньСплю. Вздрагивающих асфальтов вдольКопыта — как рукоплесканья.
Поздравствовалось — и слилось.В оставленности златозарнойНад сказочнейшим из сиротствВы смилостивились, казармы!
10 июля 1922«Вкрадчивостию волос…»
Вкрадчивостию волос:В гладь и в лоскОторопию продольной —
Синь полунощную, мастьВоронову. — Вгладь и всластьОторопи вдоль — ладонью.
Неженка! — Не обманись!Так заглаживают мысльЗлостную: разрыв — разлуку —Лестницы последний скрип…
Так заглаживают шипРозовый… — Поранишь руку!Ведомо мне в жизни рукМногое. — Из светлых дуг
Присталью неотторжимойВесь противушерстный твойСтрой выслеживаю: смоль,Стонущую под нажимом.
Жалко мне твоей упор-ствующей ладони: в лоскВолосы, — вот-вот уж через
Край — глаза… Загнана внутрьМысль навязчивая: утрНаваждение — под череп!
17 июля 1922«Леты подводный свет…»
Леты подводный свет,Красного сердца риф.Застолбенел ланцет,Певчее горло вскрыв:
Не раскаленность жерл,Не распаленность скверн —Нерастворенный перлВ горечи певчих горл.
Горе горе! Граним,Плавим и мрем — вотще.Ибо нерастворимВ голосовом луче
Жемчуг… Железом в хрип,Тысячей пил и свёрл —Неизвлеченный шипВ горечи певчих горл.
11 августа 1922«Это пеплы сокровищ…»
Это пеплы сокровищ:Утрат, обид.Это пеплы, пред коимиВ прах — гранит.
Голубь голый и светлый,Не живущий четой.Соломоновы пеплыНад великой тщетой.
Беззакатного времениГрозный мел.Значит Бог в мои двери —Раз дом сгорел!
Не удушенный в хламе,Снам и дням господин,Как отвесное пламяДух — из ранних седин!
И не вы меня предали,Годы, в тыл!Эта седость — победаБессмертных сил.
27 сентября 1922«Спаси Господи, дым!..»
