Кадеты и юнкера в Белой борьбе и на чужбине - Сергей Владимирович Волков
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
В настоящее время связь налаживается и с заокеанскими странами. Работа должна продолжаться, базируясь на Париже, куда мы и перенесли наш центр 14 октября 1949 года. Родной корпус возродится. Все, что нам дорого, должно быть сохранено для будущего. Да здравствует Суворовский кадетский корпус!
* * *
В 1946 году поручик 8-го Финляндского стрелкового полка В.Н. Смолинский[691] обнаружил в городе Вейнгартене, в 2 километрах от католического монастыря «Капля крови», в лесу, который и поныне называется Russische Wald, кладбище, где когда-то был поставлен памятник. Из поисков в архиве города Вейнгартена были найдены документы, которые установили, что в 1799 году в этом монастыре был открыт лазарет для раненых суворовских чудо-богатырей; умершие раненые были похоронены на кладбище в русском лесу.
В 1947 году группой господ офицеров-эмигрантов в городе Равенсбурге был создан комитет под председательством подполковника Кесаря Карповича Македонова[692] (члена Объединения кадет-суворовцев). Этот комитет избрал место на вышеуказанном кладбище, поставил временный крест и осенью 1947 года организовал торжественное его освящение. На этом освящении присутствовало большое количество офицеров из всей французской зоны Германии, были возложены венки, а по поручению Объединения суворовцев член его, вице-фельдфебель II выпуска генерал-майор В.В. Крейтер произнес соответствующую речь. В дальнейшем русской эмиграцией были собраны средства, а в 1948 году был освящен уже и новый памятник.
В. Черепов[693]
Последние корнеты[694]
Никола Вешний – 9(22) мая – праздник Николаевского кавалерийского училища – «Славной гвардейской школы». Вам, дорогие читатели, представляется низкое трехэтажное здание, украшенное по фронтону длиннокрылым, золотым «николаевским» орлом в далеком, сказочном городе Великого Петра. Вдоль улицы вытягивается «колонна по три» на холеных, вычищенных до лоска лошадях. Хор трубачей, за ним – эскадрон, за эскадроном – сотня. «Тронулся, двинулся, заколыхался алою лентою наш эскадрон…» Да, все это было. Красивое далекое прошлое. Лермонтов, братья Панаевы[695] и целая плеяда заметных и незаметных героев, воспитанников Славной Гвардейской школы.
Они со школьной скамьи попадали в училище, проходили суровую кавалерийскую и военно-образовательную школу, традиционным цуком выковывались, сливались душою и телом с дружной, тесной семьей Российской Императорской конницы.
Об этом красивом прошлом написано много воспоминаний, и они вам известны. Я хочу рассказать о том, что никогда не было описано и поэтому мало кому известно – о последних годах Славной Гвардейской школы и ее последних воспоминаниях.
Гражданская война, основанная, главным образом, на маневре, дала широкое применение конницы. Для пополнения командного состава молодежью в 1920 году в городе Симферополе был сформирован Учебный дивизион, состоявший из двух эскадронов – Офицерского, игравшего роль Офицерской кавалерийской школы, и Юнкерского, в который строевые части командировали находившихся в их рядах юнкеров, вольноопределяющихся и кадет, достойных производства в офицеры. Эвакуация Крыма прекратила занятия в Учебном дивизионе. В Галлиполи приказом генерала Врангеля от 19 июля 1921 года юнкерский эскадрон, в память Николаевского кавалерийского училища, существовавшего с 1823 года, был переименован в Николаевское кавалерийское училище, с присвоением соответствующей формы, и снова пополнен молодежью из полков. Из Галлиполи в 1921 году училище переехало в Югославию, в город Белая Церковь. Младший курс был пополнен кадетами, окончившими Крымский, Сараевский и Донской кадетские корпуса, и небольшим количеством молодежи из частей, так же как и последовавший за ним через год 3-й выпуск.
Старший и младший классы были разбиты на два эскадрона, по 4 взвода каждый. Офицерский состав был из разных полков и училищ. Начальник училища, чугуевский улан, генерал Говоров[696]; инспектор классов, Генштаба генерал Линицкий[697], новороссийский драгун; командир дивизиона, одесский улан, полковник Синегуб[698]; командир 1-го эскадрона, казанский драгун, полковник князь Шаховской[699]; командир 1-го взвода 2-го эскадрона, нежинский гусар, полковник Левандовский[700], и 3–4 преподавателя были воспитанниками Николаевского кавалерийского училища; командир 2-го эскадрона и остальные сменные офицеры и преподаватели – Елисаветградского и Тверского кавалерийских училищ. За время своего существования за рубежом Николаевское кавалерийское училище успело сделать три выпуска корнетов и четвертый – эстандарт-юнкеров, всего 357 офицеров. В четвертый выпуск попали юнкера, не имевшие законного среднего образования. Они были выделены в особый класс, где помимо обычного военно-училищного курса проходились общеобразовательные предметы. По сдаче специальных экзаменов эти юнкера получали аттестат зрелости и выпускались эстандарт-юнкерами в полковые ячейки, находившиеся на пограничной службе Югославии (где наши офицеры занимали унтер-офицерские должности) или на постройках шоссейных дорог. Через несколько месяцев эстандарт-юнкера были произведены в корнеты.
Первый и второй выпуски почти поголовно, как и большая часть третьего, состояли из юношей, принимавших участие в Гражданской войне. Среди них было 3–4 первопоходника, а подавляющее число было галлиполийцами. Немало было кавалеров Георгиевских крестов и медалей, до 1-й степени включительно. Было 4–5 юнкеров, не успевших окончить последние выпуски Николаевского и Елисаветградского училищ. Возраст юнкеров колебался в массе от 18 до 26 лет, за исключением двух 16-летних и 34-летнего, с пышными рыжими усами, Павла Мартыновича Риса (из русских немцев), которого за почтенный возраст и усы даже многие офицеры называли по имени-отчеству. Все это была молодежь, вынесшая с полей Гражданской войны на чужбину непримиримую ненависть к коммунизму и горячую любовь к покинутой Родине и славной российской коннице. Эти юноши знали, что по окончании Школы их ожидает не служба в полку, красивая форма и жизнь кавалерийского офицера, а тяжелая служба пограничника или тачка и лопата на постройках дорог. Но, веря в глубине души в грядущее освобождение и возрождение России, они хотели вернуться туда настоящими, законченными офицерами, чтобы послужить ей в рядах родной конницы.
Получив наименование юнкеров Славной Гвардейской школы и ее форму, эти юноши хотели быть николаевцами и по духу. От своих товарищей юнкеров, бывших в Школе в Петрограде, и от офицеров, окончивших училище, они узнавали мельчайшие подробности традиций и быта старой Школы и немедленно их усваивали.
Еще в Галлиполи было восстановлено деление на «корнетов» и «зверей», «без должного английского пробора на кончике своего длинного пушистого хвоста», являвшихся пред очи «благородного корнета». Помимо изучения названий полков славной российской конницы, подробнейших деталей их формы, отличий, стоянок, девизов, изучалась со рвением история Школы. Особым почетом пользовались имена героев – воспитанников Школы, ахтырцев братьев Панаевых, полковника Левенца[701] – командира эскадрона училища, доблестно погибшего на своем посту в Петрограде во время революции, и других. Зато весьма недружелюбно произносились имена «действительного статского советника»
