Семь смертей Лешего - Андрей Салов

В первую же ночь, пробравшаяся в подвал бомжиная ватага, курочит узорчатые замочки, прикрывающие доступ к содержимому стаек. И, как, только, звякнув на прощание, они отлетают прочь, содержимое стаек подвергается тщательному досмотру и сортировке. Вскоре в облюбованном углу подвала появляется некое подобие меблированной квартиры, с шифоньерами, столами и кроватями, стульями и табуретками. Барахло, что поплоше, которое не может представлять интереса для потенциальных покупателей, всяких пенсионеров, или нищих бюджетников, идет в личное пользование подвальных постояльцев. Бомжам также достаются и слишком габаритные вещи, находящиеся в приличном состоянии, и определенно могущие вызывать покупательский интерес. Особенно, если учесть, по каким бросовым ценам сплавляет на городской толкучке барахло, опустившаяся братия.

Но как бы не было заманчиво, вытащить из подвала и загнать на рынке какой-нибудь шкаф, комод, или старенький телевизор, это требовало слишком больших усилий. Да и хлопотно это, особенно если учесть, что им приходилось скрываться от посторонних глаз. Остаться незамеченными, таща через весь двор какую-нибудь тяжесть, весьма проблематично. Делать это днем, значит на 100% привлечь ненужное внимание, что чревато разборками, побоями, и выдворением с облюбованного места. Если тащить из подвала ночью, или рано утром, когда жильцы спят, существует другая опасность. Жильцы дома возможно ничего и не заметят, но это громоздкое барахло нужно еще дотащить до рынка, а это не всегда рядом.

Да еще какой-нибудь, страдающий бессонницей пенсионер, узрев живописную компанию бомжей, прущую доисторический шкаф, не поленится, злорадно ухмыляясь, вцепиться старческими ручонками в трубку телефона, и набрать заветные цифры. И потом, злорадно ухмыляясь, приложив трубку к уху, слушать, как на том конце провода, матерясь, просыпается не выспавшийся мент, разбуженный на самом интересном месте. Пуская слюни от удовольствия втолковывать тупорылому блюстителю законности, что он стал очевидцем преступления, и человек, прильнувший к трубке на другом конце провода, просто обязан принять меры, чтобы пресечь творящееся безобразие. И сделать это, побыстрее, пока вороватые мерзавцы не скрылись из поля зрения бдительного гражданина. И раз у тебя на плечах погоны, будь добр, шевели задницей, или весь город узнает, как блюстители законности реагируют на звонки граждан по поводу нарушений правопорядка.

Зловредный пенсионер мог в таком духе разглагольствовать сколько угодно, если бы у слушателя хватило терпения выслушивать старческое словоблудие. Но поскольку бесцеремонно разбуженный мент, явно не расположен, выслушивать монолог желчного старикана, разговор прерывался, едва пенсионером указывался адрес, где, по его мнению, совершалось злодеяние века.

Оскорбленный столь бесцеремонным обращением с важным свидетелем, в одиночку разоблачившим преступную шайку, захлебываясь слюной от злости, стуча палкой по полу, старик вновь набирал заветную комбинацию цифр, - 02. Ответом ему были короткие гудки, красноречиво говорящие настойчивому абоненту о том, что номер занят, и пора оставить его в покое. И чем дольше крутил озверевший старикан диск старинного телефона, тем громче и настойчивее стучала по полу его клюка, будя соседей снизу. Вскоре, в ответ на постукивание клюшкой по полу, снизу шваброй стучали соседи. Насколько был глух к звонкам пенсионера далекий дежурный мент, настолько же глух и безучастен был и старик к стуку, доносящемуся снизу.

Осознав тщету стучания шваброй в потолок, единственным результатом которого станет отвалившаяся штукатурка, но никоим образом не успокоение разошедшегося старикана, соседи сменили тактику. Теперь и они отчаянно накручивали телефонный диск, стремясь дозвониться до престарелого буяна. Но вместо ответа, в трубке звучали монотонные, короткие гудки. Когда терпение иссякло, взбешенный не на шутку сосед, снизу, разбуженный самым бесцеремонным образом за два часов перед подъемом на опостылевшую работу, бросил это бесполезное занятие. Накинув на плечи халат, он пулей взлетел этажом выше и со всей дури начал молотить руками и ногами в дверь пенсионера, вымещая на ни в чем не повинной деревяшке, скопившуюся злость, перехлестнувшую через край.

От оглушительного стука в дверь, сопровождаемого отборным матом, не мог проснуться только мертвый. Но поскольку подъезд жилого дома за редким исключением населяли живые люди, то вскоре дом оживал, и начинал шевелиться, как растревоженный улей. Одна за другой открывались двери, и все вокруг наполнялось гулом раздраженных голосов. Вскоре во всем подъезде не оставалось ни единой живой души, не разбуженной шумом, поднявшимся с утра пораньше.

День был безнадежно испорчен, даже не успев начаться. Лишь зловредный старик, ставший причиной всеобщего переполоха, притворялся спящим, ожидая, когда перестанут сыпаться на его дверь пушечные удары рук и ног взбешенного соседа снизу. Он больше не стучал клюшкой об пол, проклиная, на чем свет стоит, милицейского дежурного. Старик напрочь забыл о телефоне, уронив трубку рядом с аппаратом едва ли не сразу после того, как на его дверь обрушились удары, и послышался отборный мат. Единственное, на что его хватило, подкрасться на цыпочках к стонущей под ударами двери и мельком глянуть в глазок, чтобы вычислить виновника ужасного шума, хотя по доносящемуся из-за дверей мату, трудно было не узнать его хозяина.

Пенсионер сидел за плотно закрытой дверью притворяясь, что ничего не слышит. Словно он единственный, безмятежно спящий человек, которого не потревожил грохот в подъезде. И лишь когда выплеснувший злость на безответную дверь сосед удалился, восвояси пытаясь уснуть, что было в принципе невозможно, старик сменил позу истукана, выросшего рядом с телефонным аппаратом.

Выждав для верности еще минуту, прислушиваясь, не послышится ли из-за двери подозрительный шорох, старикан на цыпочках подходил к ней, заглядывая в глазок. Не обнаружив взбешенного соседа, старик развивал бурную деятельность. На свет божий извлекались бумага и ручка, и заслуженный пенсионер, высунув от усердия язык, начинал строчить донесение. Точнее, жалобу участковому, с требованием незамедлительно принять меры и наказать соседа, матершинника, алкоголика и дебошира, ломившегося к нему в квартиру, и всполошившего весь дом. Необходимо срочно оштрафовать хулигана на приличную сумму. За шум и нецензурщину, что в течение длительного времени вынуждены были выслушивать жильцы дома, включая маленьких детей, которым слышать подобное рановато. Но прежде, чем наложить на дебошира штраф, нужно устроить над ним товарищеский суд, на котором заклеймить подлеца позором.