Воин - Дмитрий Колосов

Это был великолепный план — избавиться от всех артефактов разом. Артефакт хорош всем, кроме одного — рано или поздно он обретает личностные черты и выходит из-под контроля. Многое зависит от психоэнергетической инверсии. Если артефакт задуман как абсолютный защитник с максимальными потенциальными возможностями, он беспрекословно повинуется своему создателю очень долгий срок, хотя точно определить его продолжительность невозможно — это могут быть годы, могут — века. Но затем его следует нейтрализовать и создать новый, иначе может произойти необратимая реакция, и артефакт взбунтуется. Справиться с освободившимся от психозависимости артефактом высшей категории очень непростая задача даже для Создателя. Борьба с титанами в свое время настолько утомила Громовержца, что он был вынужден на целый световой день удалиться в Безмолвный мир и зализывать там полученные в схватке раны. С тех пор Зевс предпочитал иметь дело с менее устойчивыми артефактами, которых можно было разрушить простым усилием воли и чья мощь не достигала и сотой доли мощи сотворившего их демиурга. Даже если б они восстали все разом, он без особого труда мог справиться с ними. Однако Громовержец никогда не отбрасывал возможности, что ему придется иметь дело с артефактами или иными силами, чья мощь превосходит его энергетический потенциал. Потому-то мрамор Тронной залы и был испещрен золотой паутиной. Пять караванов с Востока, доверху груженые желтым песком, были доставлены к Белой Сфере. Здесь песок расплавили, мягкий металл прогнали через специальное устройство, из которого выходила тончайшая, едва видимая человеческому глазу проволока, которой потом пронизали стены, потолок и пол дворца. Мириады контактов были сведены в несколько кабелей, соединенных с деэнергизатором, способным выпить энергию разом из пятисот артефактов, подобных тем, что сражались сейчас в Тронной зале.

Захлопнув плиту потайного люка, Зевс тем самым привел в действие систему блокировки. Теперь артефакты не могли покинуть залу, оставалось лишь включить деэнергизатор.

Подземный ход вывел Зевса в священную рощу. Уже стемнело. Между деревьями мелькали желтыми огоньками глаза волков, пришедших на помощь Аресу. Разбросав злобно воющих хищников силовыми щупальцами, Громовержец расчистил себе дорогу к Белой Сфере. Сочно чмокнула дверь, отрезая владыку Олимпа от внешнего мира. Зевс со вздохом облегчения упал в кресло и бессильно опустил руки. Поединок с Кроном утомил его. Титан оказался невероятно силен. Зевс не помнил, когда он в последний раз имел дело с таким могучим противником. Это было давно. Давно… Зевс расслабился, чувствуя, как силы возвращаются к нему. Затем он представил, как артефакты тщетно пытаются сокрушить энергетическими вихрями стены ловушки, и усмехнулся. Те, кому приходилось иметь дело с Громовержцем, знали, что сильнейшей его стороной является умение нанести удар в тот миг, когда врагу уже кажется, что он победил. Тот, кто сидел сейчас в кресле и прятал в бороду жестокую улыбку, всегда наносил удар последним. Он уже уничтожил по крайней мере двадцать миров, осмелившихся противостоять его воле, и ни разу не испытал при этом ни жалости, ни угрызений совести. То, что должно было исчезнуть сейчас, даже не было миром — так, игрушка, созданная скорей из-за глупого тщеславия иметь под рукой могущественных слуг. Он совершенно не жалел этих напыщенных артефактов, разве что Афо… Зевс задумался. Афо… Он совсем позабыл о ней. Эту глупышку ему было немного жаль, хотя она и заварила кашу, которую ему приходилось сейчас расхлебывать. Но он был не в состоянии вытащить Афо из Тронной залы, не подвергнув себя риску нового поединка с Кроном. Да и стоило ли это делать? Женщин нужно менять чуть реже, чем нижнее белье. Он создаст себе новую. И придумает новое имя. А вот облик непременно будет прежний. Облик он не изменит ни за что. Сильная рука опустилась на панель управления, указательный палец коснулся небольшой синей кнопки. Процесс деэнергизации начался. В этот миг артефакты уже кричали от боли и страха, чувствуя, как в тело впиваются невидимые огненные острия, жадно выпивающие жизненную суть. Зевс взглянул на шкалу энергонакопителя. Стрелка качнулась и медленно двинулась вправо. Когда она достигнет зеленой отметки, последний артефакт испустит дух. Времени было еще достаточно, и Громовержец включил систему связи.

— Командор вызывает Гумия!

Ему пришлось повторить эту фразу трижды, прежде чем из динамика долетел чей-то голос. Но он был совершенно не похож на хрипловатый говор атланта Гумия. Это был… Это был…

— Великий Разум! — хрипло выдавил Зевс. — Неужели? Это ты, Леда?

Да, это и вправду была она. И этого не могло быть.

— Но ведь ты умерла! Я все эти годы считал, что ты умерла!

Конечно же он сказал глупость. Она жива! Мертвецы встают из могил? О чем она? Жива! Но почему? Русий не мог солгать или ошибиться!

— Но как ты сумела ускользнуть от него?!

Ее ответ нельзя было назвать ласковым. Но она была права, подобные вопросы были неуместны, особенно сейчас. Каждый из них имел право на свои маленькие тайны. Главное — она жива. И он не будет больше ее об этом спрашивать.

— Хорошо. — Командор помолчал, приводя в порядок смятенные мысли. — Что ты делаешь у Гумия?

Она была давно рядом с ним. Командор так и предполагал. Ведь Леда всегда с легкостью меняла мужчин, манипулируя ими в собственных интересах. Хотя о чем он? Ведь прошло столько лет. Женщина не в состоянии быть столько времени одна. А тем более прекрасная Леда. Быть может, она не слишком нуждалась в любви, но ей всегда требовалось обожание, она не могла жить, не видя вожделеющих мужских взглядов. Но все же где она была? И кто ее спас? И почему она до сих пор жива? Ведь Гумий, сколько Командор его помнил, всегда был цепным псом того, кто ныне именовал себя Ахурамаздой, а в иные мгновенья — Ариманом.

— Но Русий?

Ну конечно же, как он сам не догадался, сыну ничего не было известно о том, что она жива, иначе он непременно сделал все, чтобы отправить эту женщину в ад, где, если говорить честно, ей было самое место. Вряд ли на этой земле была ненависть, более сильная, чем ненависть Русия к этой девушке, причинившей ему столько страданий. И Гумий прекрасно знал об этом.

— Будь осторожна! Гумий может предать!

Она засмеялась, и смех этот было нетрудно объяснить. Да, она как всегда права — никто никогда не смог бы предать эту женщину, настолько ее очарование затягивало мужчин в свои тенета. Леда! Она была способна свести с ума. О, Леда! И зачем ты только вернулась в жизнь Командора. Ты, чье имя — Любовь, ты, которую не сможет предать даже эрентшианец, никогда не задумавшийся над тем, что есть любовь, ни над тем, что есть предательство. Раз ситуация требовала отречься от кого-либо, он с легкостью делал это. Но предать Леду…