Экспансия (сборник) - Николай Басов

К вечеру Ростик уже не думал о том, что пребывание в этом птерозавре могло быть опасным, он даже окреп, сказалась способность гигантов лечить своих наездников. К тому же летать было так приятно.

Они парили не очень высоко, потолок у этого летателя был, пожалуй, метров триста, не больше, то есть гораздо ниже, чем у других таких же гигантов, но и это, подумал Ростик, можно будет восстановить. Хотя, он даже удивлялся, как же этот зверь перетаскивался через перевал у Олимпа, который проходил на высоте метров пятисот, не меньше, где уже едва хватало воздуха для дыхания.

И тогда он пожалел зверя по-настоящему. Это же надо, такую мощь, такое физическое великолепие привести в состояние едва ли не разрухи!

На третий день, когда и Ростик уже оклемался от своего очередного ментального штурма, и птерозавр больше доверял новому наезднику, они впервые как бы разговорились. Друг, поведал ему Ростик, мне нужно знать, что произошло. Хотя он уже знал, что главной причиной смерти Астахова и многочисленных дефектов в технике полета у птерозавра стала неуверенность пилота в его возможностях. Но было также очевидно, что не все так просто. Астахов был не дуралей какой-нибудь, а опытный летчик, который неплохо воевал, у которого было за плечами очень многое. И вдруг такой прокол – не сумел приручить зверя, да еще и сам погиб… В этом самом пологе без малейших признаков насильственной смерти.

Вот что с Астаховым случилось, ты и должен мне рассказать, внушал он птерозавру. Покажи мне все, что у вас произошло, что с ним и тобой приключилось.

Летатель сразу зажался, он боялся повторить тот путь, который привел Астахова к гибели. Это нужно сделать, убеждал Ростик гиганта, это необходимо, чтобы мы поняли, что могут делать другие птерозавры и их наездники, а чего они делать не должны. Мы осторожненько выведаем предел этих возможностей и расскажем людям… да, создадим технику безопасности для наездников, чтобы больше никто не умирал так нелепо.

Погибнут еще многие, полусказал-полуподумал птерозавр. Рост даже дернулся, когда получил этот ответ. Но это соображение было явственным, четким, едва ли не столь же чистым, как и разговоры, которые они непонятным образом вели между собой в касатках.

Теперь я с тобой, сказал он летателю, и мы все равно должны это сделать. Тем более что ты такой умный. Умный-то я умный, снова почти сказал ему летатель, но это ни к чему хорошему не приведет. А ты попробуй, посоветовал ему Ростик, давай вместе попробуем. Вот увидишь, у нас получится.

И они полетели вдоль Олимпийской гряды, чтобы выйти в Водный мир не через перевал, а вокруг гор, примерно в том месте, где обосновался со своим складом химических бомб Бабурин. Это навело Роста на мысль, что, возможно, придется выходить из летателя, чтобы сообщить Бабурину о гибели его дочери, о том, как это произошло… Лишь потом он вспомнил, что это видели аймихо в машине под заводом, и конечно, передали ему.

Когда он решил все-таки не вылезать из гиганта, то отчетливо уловил… даже не вздох, а всхлип облегчения от того, что он не покинет этого зверя, останется с ним. Тогда снова пришлось успокаивать зверя, отчетливо ощущая, как бешено от этих опасений бьется гигантское сердце, как сбивается дыхание гиганта, как даже его крылья не совсем правильно загребают воздух.

Как всегда в таких случаях Ростик делал с гигантами, он принялся его немного насильственно кормить. Они убили очень красивого зверя, похожего на небольшого бизона, и сожрали в нем самые вкусные куски. И тогда впервые за эти дни Ростик вдруг понял, что и его кормежка в этом гиганте была какой-то полускисшей, невкусной, но вот теперь, когда они стали общаться получше, и питательная смесь для наездника стала качественней. Она еще не была той восхитительной амброзией, которой его кормил Левиафан, но ее уже можно было глотать не давясь.

Вот видишь, все может быть очень хорошо, друг… А пройти путь, который стал для Астахова последним, нам все-таки придется. И впервые, пожалуй, за все дни, что он уговаривал летателя, получил в ответ – придется. В общем, так и должно было случиться, постепенно все налаживалось. Вот только – что ждало его на том конце пути, пройти который теперь они были почти готовы?

15

Махать крыльями становилось все привычней и обыденней. До такой степени, что Рост, еще недавно покинувший Левиафана, начал отчетливо ощущать разницу между водой и воздухом. Вода держала сама, она грела, приносила пищу, по ее вкусу можно было очень многое узнать об этом мире, опять же эхолот помогал разобраться даже во сне, где дно, где верх, где берег, скалы, друзья, враги… Воздух почти не давал возможности так определиться. Лишь странное, едва заметное ощущение возникало где-то сзади, со стороны Боловска, иногда превращаясь в тонкий, мешающий думать, но в целом необходимый звук.

Ростик уже понимал, что это своего рода маяк, который в большей степени, чем в касатках, ощущали летучие гиганты. Если в воде этот звук был раздражающим, в воздухе к нему почему-то очень быстро привыкалось, он даже начинал казаться поддерживающим, словно похлопывание друга по плечу, мол, я знаю, ты тут, за тобой следят, чтобы ты не сбился с выбранного направления.

Ростик, привыкая летать, довольно долго обдумывал, а не совершает ли он ошибку, обходя Олимпийский хребет с востока, где он становился ниже, ведь Астахов, вполне возможно, умер над Водным миром, и тогда входить в эту необъятную болотную территорию с другой точки было бы неверным. Но в то же время он отчего-то понимал, что можно не тыкаться наугад, пробуя выйти на обратный маршрут, когда его летатель волок уже мертвого наездника, страдая от боли из-за его разложения в мягком пологе горба, а пересечь эту линию там, где наездник был еще жив. Так было спокойнее для гиганта, и можно было наладить с ним контакт, которого, похоже, не сумел добиться Астахов.

Почему же летатель не сбросил Астахова раньше? Ведь это было просто – присесть, раскрыть мускульный мешок с мертвым телом, как-нибудь выдавить его, например, погружаясь в воду или покатавшись на песке… Тем более гигант сделал это, добравшись до ручья у алюминиевого завода, но он не сбросил Астахова, пока не добрался до места, которое полагал самым безопасным на свете. Возможно, если бы удалось разобраться с этой странностью, тогда бы и пришла разгадка смерти Астахова.

Но даже после того, как Ростик нашел с гигантом общий язык, он ничего не мог определить в его сознании, не мог найти ответов. Виновата была сложно спрятанная область в сознании гиганта, куда наезднику не было доступа. А прорываться туда силой Ростик не решался, вполне могло оказаться, что он и сам получил бы оттуда какой-нибудь удар, который мог убить его… Хотя нет, какой там удар! Летатель мог задушить или даже утопить его без труда, наездник ведь зависел от гиганта полностью. В общем, если и следовало разгадывать эту загадку, то по косвенным признакам, не вызывая у летателя негативных реакций.