Семья Тибо (Том 1) - Роже дю Гар

ФОНД ОСКАРА ТИБО

Вдоль дорожки, что вела к колонии, не было ни деревца. Узкие окна издали разглядывали посетителя. Антуан подошел к воротам и потянул за шнурок; колокольчик задребезжал, прорезая воскресную тишину. Одна створка открылась. Яростно залаял злющий пес, сидевший на цепи в своей будке. Антуан вошел во двор; это был скорее палисадник; окруженный гравием газон закруглялся перед главной казармой. Он чувствовал, что за ним наблюдают, но не видел ни живой души, если не считать пса, который рвался на цепи и лаял не переставая. Слева от входа возвышалась часовня, увенчанная каменным крестом; справа стояло приземистое строение с вывеской "Администрация". К этому флигелю он и направился. Когда он подошел к крыльцу, дверь отворилась. Собака все лаяла. Он вошел. Выкрашенный охрой вестибюль, пол выложен плитками, по стенам новенькие стулья, как в монастырской приемной. В комнате было жарко натоплено. Гипсовый бюст г-на Тибо в натуральную величину, но под низким потолком выглядевший исполинским, украшал правую стену; жалкое распятие черного дерева, перевитое буксовыми ветками, висело, вероятно, симметрии ради, на противоположной стене. Антуан стоял, вслушиваясь в настороженную тишину. Нет, он не ошибся! От всего здесь разило тюрьмой!

Наконец в задней стене отворилось окошко, высунулась голова надзирателя. Антуан бросил ему свою визитную карточку вместе с карточкой отца и объявил сухим тоном, что желает говорить с директором.

Прошло минут пять.

Раздражаясь все больше, Антуан уже собирался пройти внутрь дома, когда в коридоре послышались легкие шаги; молодой человек в очках, в светло-коричневом фланелевом костюме, весь кругленький и беленький, кинулся ему навстречу, подпрыгивая в комнатных туфлях, протягивая к нему руки и сияя круглой физиономией:

- Здравствуйте, доктор! Какая приятная неожиданность! Ваш брат будет в восторге! Я много о вас слышал, господин учредитель часто говорит о своем взрослом сыне-враче! Впрочем, семейное сходство... да-да, оно налицо! добавил он, смеясь. - Уверяю вас! Но прошу, пройдемте ко мне в кабинет. Ах, извините, я забыл представиться! Я - Фем, директор.

Он подталкивал Антуана к директорскому кабинету и, шаркая ногами, семенил за ним следом, воздев к потолку широко расставленные руки, словно боялся, что Антуан споткнется и его надо будет подхватывать на лету.

Он заставил Антуана сесть и сам занял место за своим столом.

- Надеюсь, господин учредитель пребывает в добром здравии? осведомился он сладким голосом. - Ах, он совсем не стареет, это просто поразительно! Какая жалость, что он не смог сегодня с вами приехать!

Антуан недоверчиво огляделся вокруг и довольно бесцеремонно уставился на желтое, как у китайца, лицо и золотые очки, за которыми радостно помаргивали раскосые глазки. Он был совершенно не подготовлен к столь обильному словоизвержению и буквально сбит с толку домашним видом каторжного начальства, неожиданно представшего перед ним в облике этого улыбчивого юнца в пижаме, тогда как он ожидал здесь встретить переодетого жандарма отталкивающей наружности или, уж во всяком случае, кого-нибудь вроде директора коллежа, и ему пришлось сделать над собой усилие, чтобы сохранить необходимое самообладание.

- Ах, черт побери! - внезапно воскликнул г-н Фем. - Ведь вы приехали как раз к воскресной мессе! Все наши воспитанники сейчас в часовне, и ваш брат тоже. Как же нам быть? - Он взглянул на часы. - Это продлится еще минут двадцать, а то и все тридцать, если причастников много. Что весьма возможно. Господин учредитель вам, должно быть, рассказывал: у нас отличнейший капеллан - священник молодой, расторопный, ловкости необычайной! С тех пор как он здесь, религиозные чувства у воспитанников нашего заведения коренным образом переменились! Однако какая жалость! Что ж нам делать?

Антуан порывисто встал. Он ни на миг не забывал, зачем он сюда приехал.

- Поскольку в данный момент все ваши помещения пустуют, - сказал он, глядя на юркого человечка, - надеюсь, вы не сочтете нескромным мое желание осмотреть колонию? Мне было бы любопытно увидеть все вблизи; я так часто, с самого детства, слышал...

- Правда? - спросил удивленный г-н Фем. - Нет ничего проще, - продолжал он, не двигаясь, однако, с места. Он улыбался и, не переставая улыбаться, о чем-то, казалось, размышлял. - Ах, знаете, в корпусе нет ничего интересного. Ведь это, по существу, не что иное, как маленькая казарма, а что такое казарма, вы знаете не хуже меня.

Антуан продолжал стоять.

- Нет, мне очень интересно, - заявил он. И, видя, что директор недоверчиво уставился на него своими прищуренными глазками, подтвердил: Да-да, уверяю вас.

- Ну что ж, доктор, с большим удовольствием. Надену вот только пиджак и ботинки - и я к вашим услугам.

Он исчез. Антуан услышал, как прозвенел звонок. Затем пять раз бухнул колокол во дворе. "Ага! - подумал он. - Дают сигнал тревоги, неприятель в доме!" Он не мог усидеть на месте. Подошел к окну, но стекла оказались матовыми. "Спокойствие, - сказал он себе. - Быть настороже. Удостовериться во всем самому. Действовать. Вот в чем моя задача".

Наконец появился г-н Фем.

Они сошли с крыльца.

- Наш парадный двор! - высокопарно возгласил директор и снисходительно усмехнулся. Потом подбежал к собаке, которая опять начала лаять, и с силой пнул ее ногой в бок; собака забилась в свою конуру.

- Вы случайно не занимаетесь садоводством? Ах да, конечно, врач всегда имеет дело с растениями, черт побери! - Он весьма охотно остановился посреди палисадника. - Прошу вашего совета. Чем замаскировать этот кусок стены? Плющом? Но понадобятся долгие годы...

Не отвечая, Антуан увлек его к центральному корпусу. Они обошли весь нижний этаж. Антуан шагал впереди, зорко вглядываясь в каждую мелочь, самочинно отворяя все закрытые двери; ничто не ускользало от его взгляда. Верхняя часть стен была побелена, а от пола метров до двух в высоту они были замазаны черным гудроном. Во всех окнах, как и в кабинете директора, стекла были матовые; везде решетки. Антуан хотел открыть одно из окон; оказалось, что для этого требуется особый ключ; директор вынул его из жилетного кармана и отворил окно; Антуан заметил, с какой ловкостью манипулируют его желтые пухлые ручки. Цепким взглядом детектива Антуан обвел внутренний двор; там было пусто; большой четырехугольный плац, покрытый засохшей грязью, был замкнут высокими стенами - и ни деревца, ни кустика, ничего.

Господин Фем с огромным воодушевлением и очень подробно рассказывал о назначении каждой комнаты - здесь были учебные классы, столярные, слесарные, электротехнические и прочие мастерские. Комнаты были небольшие, содержались в чистоте. В столовых заканчивалась уборка, служители вытирали некрашеные деревянные столы; от водопроводных раковин, размещенных по углам, шел тяжелый дух.

- Каждый воспитанник, закончив еду, моет здесь свой котелок, стакан и ложку. Разумеется, никаких ножей и даже вилок... - Антуан глядел на него, не понимая. Тот добавил, подмигивая: - Ничего режущего или колющего...

На втором этаже опять шли учебные классы, и опять мастерские, и душевое отделение, которое, очевидно, бывало открыто не слишком часто, но которым директор особенно гордился. Он весело ходил из комнаты в комнату, широко расставив вытянутые вперед руки, и, ни на миг не замолкая, машинально придвигал к стене верстак, подбирал с пола гвоздик, завертывал до отказа кран, поправлял и расставлял все, что оказывалось не на месте.

На третьем этаже размещались дортуары. Они были двух типов. В большинстве из них стояло по десятку коек, застланных серыми одеялами; сплошь уставленные полками для вещей, дортуары походили бы на небольшие солдатские спальни, если бы не странные железные, обтянутые тонкой сеткой клетки, занимавшие середину каждого из них.

- Вы их туда запираете? - спросил Антуан.

Господин Фем с комическим ужасом воздел руки горе и рассмеялся.

- Да нет же! Здесь спит надзиратель. Видите, его кровать помещена как раз посредине, на одинаковом расстоянии от всех четырех стен: он все видит, все слышит и ничем не рискует. Впрочем, на случай тревоги у него есть специальный звонок, проводка спрятана под полом.

Другие дортуары состояли из притиснутых одна к другой каморок кирпичной кладки, запертых решетчатыми дверьми, точно боксы в зверинце. Г-н Фем задержался на пороге. Временами его улыбка делалась горько-задумчивой, и тогда это румяное личико окутывала меланхолия, точно на статуях Будды.

- Ах, доктор, - объяснял он, - здесь размещаются наши отпетые. Те, кто поступил к нам слишком поздно; их уж по-настоящему не исправить; да, паиньками их не назовешь... Попадаются среди них и дети порочные, верно? Так что приходится на ночь их запирать.

Антуан заглянул за одну из решеток. Он различил в полутьме жалкую неубранную постель, похабные рисунки и надписи на стенах. Он отпрянул.