Зеркала и лица: Солнечный Зайчик (СИ) - Екатерина Оленева
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Джеймс, не дури, – предупредил Люпин, снимая перчатки.
– Поттер, хватит! – крикнула Мэри.
Не слушая никого, Лягушонок, вытянув вперёд руки, словно слепой, нащупал край парапета, взобрался на него и медленно, плавно встал во весь рост.
Ветер хлестнул его в спину, и мальчишка пошатнулся, но удержал равновесие.
Лили было так страшно, хоть кричи. Она боялась даже дышать. Одно неловкое, неосторожное движение, и уже ничего не исправить!
Поттер медленно шагал с зубца башни на зубец.
Ветер выл.
И не крикнуть. Не позвать. Не пошевелиться. Дыхание перехватывает. И снова только тоскливое завывание ветра.
Поттер продолжал двигаться вперёд. Подолгу застывая на месте. Шагал, пока Блэк не схватил его за руку и не подтянул на безопасное место. Одной рукой сорвал с глаз черную ленту, другой со всего маха двинул в челюсть.
Жаль – промазал! У Поттера все–таки была отменная реакция!
– Позер ты, Поттер! – прорычал Блэк.
– Зато я круче тебя, Блэк.
Мальчишки стояли на маленьком каменном выступе, и все шло к тому, что они сейчас подерутся.
Лили медленно подошла к парапету.
– Эванс…? – Люпин позвал её тихо, но этого хватило, чтобы все взгляды вновь приклеились к ней.
– Совсем чокнулась? – услышала она возмущенный голос Мэри.
Блэк и Поттер оба перестали грызться и уставились на неё.
– Эванс! – фыркнул Поттер. – Это развлечение не для слабонервных магглов.
– А кто тебе сказал, Поттер, что у меня слабые нервы?
– Эванс, я тебя предупреждаю…
– Я не нуждаюсь в твоих предупреждениях.
– Хватит трепаться, Эванс. Или иди к нам. Или слазь, – процедил Блэк.
В синих глазах сверкало презрение.
Что, Блэк? И мысли не допускаешь, что у неё может хватить силёнок добрести до вас, двух заносчивых паразитов? А она – дойдёт! Не будь она Лили Эванс!
Держась рукой за стену, девочка медленно стала продвигаться вперёд.
Несколько шагов далось почти легко. Но стоило отойти от места, с которого в любой момент можно спрыгнуть на спасительную площадку, как Лили отчетливо поняла, что нервы сдают.
А ведь Поттер предупреждал…
Плоские каменные зубцы, когда идешь по ним сама, кажутся вовсе не такими широкими, как под чужими ступнями. Они все были в ужасных сколах, выбоинах и трещинах. А от недавнего дождя ещё успели покрыться тонкой наледью.
В носу защипало, в горле пересохло. Лили поняла, что паникует. И это напугало её ещё больше. Ноги задрожали. Её резко, мучительно затошнило. Она же сейчас упадет и разобьется!
– Эванс, не смотри вниз…
Лили видела, каким белым сделалось лицо Лягушонка.
Нога соскользнула с камня, небо и земля перевернулись…
Кто–то пронзительно завизжал.
Лили успела зацепиться пальцами за камень. Но он был такой скользкий! Порыва ветра оказалось бы достаточно, чтобы подтолкнуть её ещё ближе к пропасти. А ветер дул вовсе и не слабо.
Лили закричала.
Чьи–то руки вцепились в ворот её мантии.
– Всё в порядке, всё под контролем. Я держу тебя. А теперь дай мне руку, Лили, – стекляшки очков Поттера запотели.
Лили снова закричала.
– Я держу тебя; я тебя не выпущу, ясно? – голос мальчика звучал резко и повелительно.
Лили вцепилась за него, как утопающий в соломинку. Поттер порывисто втянул в себя воздух.
– Осторожней, Джеймс, – Блэк тоже оказался рядом и, схватив девочку за обе руки, мальчишки втянули её обратно на парапет.
– Тихо, тихо…
– Эванс! Перестань дергаться, ты же сбросишь нас всех! – зарычал Блэк, и глаза у него сделались злые–презлые.
– Всё хорошо. Мы дойдем, Лили. Ты не одна. Не бойся.
Дойдя, Лили кульком брякнулась на площадку. Она никогда в жизни не чувствовала себя так пакостно.
Товарищи обступили Поттера со всех сторон, словно героя.
– Ты в порядке? – присела рядышком Алиса, гладя Лили по взмокшим кудряшкам.
– Эллис, мне так стыдно… – спрятала лицо в ладонях Лили.
– Да ладно тебе, Эванс! – услышала она рядом бодрый и веселый голос оптимиста Поттера. – Ну с кем не бывает?
– Господа студенты? – прозвучавший голос, звенящий как перетянутая струна, заставил всех умолкнуть и потупить взгляд. – Кто объяснит, что здесь происходит?
МакГонагалл напоминала фурию, какими их рисуют в страшных сказках – злобный дух, алчущий возмездия.
– Это была моя идея, профессор, – шагнул Поттер вперёд, поправляя очки и закрывая худеньким тельцем присмиревших товарищей. – Идиотская, если честно…
– Не то слово, мистер Поттер! Не то слово! Вы, по всей видимости, давно не чистили туалеты?! Мисс Эванс?
Лили подняла на декана бледное заплаканное личико.
– Я могу понять – у мальчишек мозгов нет! Им от природы не положено, и я успела к этому привыкнуть. Но вы–то? Вы!
Лили всхлипнула.
Как и профессор, она не находила слов для оправданий.
–Взыскание всем троим. Завтра жду в своем кабинете вас, Поттер, вас Блэк, и вас, Эванс. О ваших нарушениях я непременно доложу директору. И с каждого присутствующего здесь вычитаю по десять очков.
Понурив головы, словно побитые щенки, возвращались гриффиндорцы в гостиную.
Где их ждали разъяренные потерей всех баллов сокурстники. Чаша Гриффиндора никогда не была так чудовищно, унизительно, непоправимо пуста.
– Да что же это такое? – бушевал один из братьев Пруэттов. – Никогда ещё за всю историю Хогвартса не случалось, чтобы у какого–нибудь факультета не было очков. Вообще не было! Вы – не дети, вы – чудовища! За три месяца, что вы здесь, ну хоть один урод очкастый принес Гриффиндору хотя бы бал?!
– Ну прости нас. Это недоразумение… – начал Поттер.
– Недоразумение?! – орал красный, как рак, гриффиндорский префект. – Недоразумение?! Вы ходячая катастрофа! Расхитители! Мародеры!
Глава 14
Месть слизеринца
Прежде Лили не случалось проигрывать. Да ещё и у всех на виду. Происшествие на Астрономической Башне заставляло чувствовать себя подавленной, униженной и жалкой.
О чем она только думала? Ведь у Лягушонка на лбу большими буквами написано: «НЕПРИЯТНОСТИ». Мало того, что она, Лили Эванс, так опозорилась? Из–за них поснимали последние очки с факультета!
Позор. Позор, позор, позор…
Мэри, заметив покрасневшие глаза у подруги, заботливо поинтересовалась: не вздумала ли та слишком близко принимать всё происшедшее к сердцу?
– Голова болит, – соврала, отмахиваясь, Лили. – Иногда такое случается на перемену погоды.
– У моей бабушки голова в таких случаях тоже болит, – сочувственно покивала Алиса. – И немудрено: бабуле в следующем марте семьдесят пять…
Решив сделаться примерной ученицей, Лили теперь все силы, все время отдала учёбе. Однако даже принесенные ею сто баллов Гриффиндору не смягчили суровое сердце МакГонагалл. В качестве отработки декан отправила мальчишек оттирать кубки от вековой пыли, а Лили велела следовать за собой.
Они пересекли двор, лужайку, сад камней, миновали сторожку великана Хагрида и углубились в Запретный Лес. Шли, пока профессор не остановилась у большой дыры, похожей на вход в тоннель.
Девочка с любопытством огляделась.
У странного отверстия лежал саженец, перевитый толстыми веревками.
– Профессор Линч уверял меня, что вам, мисс Эванс, отлично удается ладить с растениями. Просто все уши прожужжал о том, что даже мандрагошки у вас в руках вопят в три раза тише, чем у остальных. Видите это? – указала профессор на саженцы. – Это дракучая ива. Нам нужно высадить её в землю. Растение крайне капризно и прихотливо.
Лили вернулась к обеду, вымотанная до предела. Руки у неё были в синяках, спина и шея ныли.
Дракучая ива полностью оправдала своё название.
К сожалению, спаренные со Слизерином уроки по Зельям никто не отменял.
Лили по привычке успела пересечь три четверти класса, направляясь к своему месту, когда заметила, что за их с Северусом столиком восседает Нарцисса Блэк. Льняного цвета кудряшки кокетливо стекали вниз по узкой спинке. Мантия идеально сидела на ладной, кукольной фигурке. И вся она, самая слащавая из Блэков, от макушки до кончика туфелек была идеальной.
Идеальной до скрипа в зубах. У того, естественно, кто вынужденно созерцал эту «идеальность».
– Эй! – окликнула Лили слизеринскую блондиночку.
В лучших традициях поттеровского обращения ко всем и вся. Очень удобно, кстати. Не нужно в памяти держать кучу имен.
– Ты сидишь на моем месте.
– Ради Мерлина, – услышала Лили за спиной голос Мэри. – Опять собираешь устроить скандал?
Нарцисса окатила Лили таким взглядом, как если бы та была табуреткой и вдруг решилась заговорить. Неслыханная наглость! Моветон! Во взгляде красавицы омерзение дозированно смешивалось с пренебрежением.
