Эмигранты - Андрей Величко

Вдовствующая королева уже совсем было собралась бросить бумаги в камин, но передумала. Скоро к ней зайдет бывший премьер-министр, а ныне оберкамергер граф Оропеса, один из немногих оставшихся достойных людей при дворе. Пусть он глянет, чем занимаются в колониях подданные испанской короны вместо службы. А пока надо зайти в часовню. Когда же наконец Господь услышит ее молитвы и приберет эту потерявшую всякий стыд девку, Марию Анну Пфальц-Нойбургскую? Которая за пять лет замужества так и не удосужилась родить наследника престола!

О том, что в таких делах молитву лучше подстраховать намеком верным и решительным людям, вдовствующая королева не думала в силу особенностей характера.

В отличие от Марианны Австрийской, у графа Оропеса документы не вызвали сильных эмоций. Он просмотрел их все, включая непонятный рисунок какого-то филиппинского алькальда, пожал плечами, прошелся по кабинету и снова вернулся к бумагам. Теперь он их уже не просмотрел, а внимательно прочитал, делая кое-где пометки на полях. Закончив, граф вызвал секретаря и отправил его в библиотеку с приказом найти план Себу.

Вечером, когда план был ему доставлен, он снова разложил документы и около часа работал с ними, время от времени что-то измеряя циркулем на плане. Закончив, он запечатал филиппинские бумаги в пакет, добавил к ним план Себу и снова вызвал секретаря.

Ее величество все-таки женщина, подумал граф, провожая взглядом выходящего молодого человека. И поэтому живет чувствами. Иногда это полезно, но в некоторых случаях, наподобие этого, эмоции мешают разглядеть не самые очевидные, но довольно интересные вещи, которые граф увидел сразу. И решил поделиться ими с человеком, чьим, как тогда такое называлось, клиентом он был. То есть от которого получал пенсион, заметно превышающий его оберкамергерские доходы, плюс доплаты за особо интересные новости.

Человека звали Вильгельм Оранский.

Его величество Вильгельм III, король Англии и Шотландии, получил пакет из Мадрида на двадцатый день после его отправления, то есть третьего мая тысяча шестьсот девяносто четвертого года. После первого прочтения он отложил бумаги, но только для того, чтобы выбрать время и заняться ими более основательно. Это удалось сделать только через три дня.

Для начала Вильгельм решил рассортировать все содержавшиеся там сведения на точные, преувеличенные и сомнительные, для чего разделил лист бумаги на три графы и ненадолго задумался. Итак, первое, что не вызывает сомнения — прибытие в порт Себу какого-то корабля, не принадлежащего ни одной из известных держав. Второе — то, что сразу после этого галеон "Карлос II" взорвался в порту, а потом корабль открыл огонь по городу и форту, причинив некоторые разрушения и тому, и другому. После чего администрации Себу удалось как-то загладить инцидент.

Сверившись с планом, король отнес к точным и сведения о дальнобойности пушек неизвестного корабля. Потому как стрелять с одного места и по городу, и по форту он мог только в том случае, если его орудия прицельно били не менее чем на милю.

Утверждение, что гость из неведомых краев мог довольно быстро двигаться без парусов и весел, Вильгельм после тщательного обдумывания тоже занес в первую графу. Просто потому, что придумывать такое не было ни малейшего смысла, данное свойство ничего не добавляло в картину разгрома, учиненного пришельцем. Кроме того, судя по бумаге, это видело полгорода.

Следующим пунктом прошли размеры корабля и калибр его пушек. По утверждениям побывавшего на борту алькальда, судно имело всего шестьдесят футов в длину! И при этом несло довольно большие для такого маленького корабля паруса. Алькальду не было никакого резона преуменьшать размеры, подумал Вильгельм. Наоборот, его заслуги смотрелись бы более ярко, будь корабль огромным. То же самое можно сказать и про калибр пушек — всего два дюйма! Правда, они имели необычайно длинные стволы, сделанные из железа или стали, но никак не из бронзы.

Далее — многозарядное оружие пришельцев. В этом нет ничего удивительного, такое неоднократно пытались делать и в Англии, правда, пока без особого успеха.

Итак, что получается? В мире есть какая-то страна, корабли которой могут двигаться без парусов и вооружены мощными дальнобойными пушками. Причем скорее всего это еще и очень быстрые корабли.

Подчеркнув этот вывод, король перешел к сведениям, которые следовало отнести к преувеличенным. Первым во вторую графу попал орел. То есть быть-то он скорее всего действительно был, но никак не мог иметь указанных рапорте старшего канонира форта размеров. Пятьдесят футов в размахе крыльев — да где бы он поместился на том корабле? Максимум десять, если не меньше. Птица, конечно, и в этом случае получается большая, но все же разумных размеров.

Потом туда же было занесено утверждение, что галеон утопили с одного выстрела. В этот момент на борту пришельца находился только настоятель местного храма, слова которого никак не следует считать истиной в последней инстанции. Кроме того, король счел явно преувеличенными сведения о причиненных городу и особенно форту разрушениях. Смысл тут был ясен — или прикрыть уже свершившееся воровство, или попытаться получить средства на восстановление якобы разрушенного.

В третью же графу оптом поместилось все остальное. То есть наличие огромной и могучей Австралийской империи, ее необыкновенные животные и птицы, яйца которых обладают большой убойной силой и светятся всеми цветами радуги при поглаживании. В принципе что-то может и оказаться правдой, но ни подтвердить, ни опровергнуть пока ничего нельзя.

На этом Вильгельм Оранский закончил изучение присланных из Мадрида документов и убрал их в секретер. Король не любил принимать поспешных решений. Пусть полежат, к ним можно будет вернуться чуть позже, когда появятся какие-нибудь новые мысли на эту тему.

Через неделю бумаги были вновь извлечены из секретера. На этот раз основное внимание король уделил рисунку алькальда, где тот попытался изобразить мельком виденный им механизм, подобный которому якобы обеспечивал движение корабля. Во всяком случае, описываемая машинка толкала маленькую, чуть побольше башмака, лодочку.

Итак, алькальд утверждает, что в двигателе используется энергия пара. Где-то сравнительно недавно Вильгельм уже слышал подобные слова, но вот где? Вспомнить не удалось, и король присмотрелся к поясняющим надписям. Так, вот здесь написано, что это паровой котел… паровой котел! Точно, именно так называлась хитрая кастрюля для быстрого приготовления пищи, изобретенная одним французом, перебравшимся в Лондон. Он даже из костей ухитрялся сварить в ней что-то съедобное! А обычная, причем довольно старая говядина после приготовления в этом котле была сравнима с нежной телятиной. Кажется, такое устройство довольно долго использовалось на дворцовой кухне, а его автор был даже представлен ко двору. Но потом он вместо совершенствования своего изобретения занялся какой-то химерой…

Тут Вильгельм вскочил и в волнении заходил по кабинету. Он вспомнил, что ему докладывали о новой идее этого француза. Как же его звали? Папен! Да, именно Дени Папен. А он утверждал, что на основе его котла возможно создать машину, преобразующую энергию пара в механическую. Причем ее можно будет использовать не только для, скажем, откачки воды в шахтах, но и для приведения в движение повозок или кораблей. Где же теперь этот француз? Кажется, он покинул Лондон, не найдя тут поддержки своих проектов.

Король позвонил в колокольчик и велел заглянувшему в кабинет секретарю срочно выяснить судьбу французского ученого Дени Папена, несколько лет назад придумавшего паровой котел для быстрого приготовления пищи.

На это потребовалось менее часа. Секретарь доложил, что в данный момент Папен находится в Германии при дворе какого-то мелкого князька. Велев выяснить все точно, Вильгельм продолжил размышления. Получается, француз был прав! И уж во всяком случае он сумеет разобраться, как же в действительности выглядело то, что изобразил филиппинский алькальд. Значит, Папена надо немедленно приглашать в Англию, причем на такие условия, чтобы он не колебался ни минуты. Кроме того, рисунок можно показать сэру Исааку Ньютону. Возможно, у него тоже появятся какие-нибудь идеи. А то, что Ньютон, по словам секретаря, относится к Папену довольно неприязненно, так это даже хорошо. Значит, он не пропустит ошибок француза, которые наверняка будут, без них не обходится ни одно новое дело. А королевская казна вполне может позволить себе оплатить независимую работу двух ученых над одной и той же проблемой.

Потому как только вчера Вильгельм наконец понял, что с самого начала казалось ему неправильным во всей этой филиппинской истории. Мотив, а точнее его отсутствие. Зачем вообще чужой корабль заходил на Себу? Явились, постреляли, потом подарили крест из неизвестного металла, украшенный драгоценными камнями, который непонятным образом исчез при транспортировке в Испанию. И все! Спокойно двинулись дальше по каким-то своим делам. Этим пришельцам не нужна была ни вода, ни провизия.