Счастье на тонких ножках - Юлия Климова

– Занудное местечко, – улыбнулся Тим, и выражение его лица стало мягким и каким-то мальчишеским.

– Школа, – многозначительно произнесла я и пожала плечами.

Возвращалась я в свою комнату довольная и размякшая, мысли кружили вокруг Москвы, высотных домов, суеты и шума большого города. Я вспоминала зал, лестницу, кухню, столовую… Мне слышались голоса, тиканье часов, музыка летнего бала… Ожерелье. Отношение к нему за последний месяц изменилось, наверное, это случилось оттого, что я больше не ассоциировала его только с мамой, к нему теперь прилагались еще Екатерина Вторая, английский посол и гордость Ювелирного Дома Ланье. Вспыхнувший интерес (а кто же положил мне его под подушку?) погас, я перестала гадать и предполагать…

– Это кто? – в коридоре на меня налетела Симка.

Не понимая, о ком речь, я глупо огляделась и спросила тихо:

– Где?

– Да кто к тебе приезжал, спрашиваю!

– А-а-а, – протянула я. – Это Тим. Привез фрукты, печенье… Хочешь?

В школе нас кормили очень хорошо, и никто не скучал ни по бананам, ни по сокам, ни по шоколадным батончикам с орехами или без. Многие девчонки маниакально следили за своей фигурой и вообще не ходили на ужин, а в обед съедали лишь салат. Поэтому Симка отрицательно покачала головой и продолжила нетерпеливый допрос.

– Он твой парень?

– В смысле?

– Не прикидывайся!

– А-а-а, – опять протянула я, – нет.

Перевозбуждение и любопытство подруги не совпадали с моим блаженно-расслабленным состоянием, и разговор напоминал общение сороки, увидевшей блестящую вещицу, и воробья, урвавшего несколько крошек хлеба после голодного дня.

– А почему он тогда к тебе приезжал? – не унималась Симка.

– Бабушка попросила.

– И ты можешь оставаться спокойной рядом с таким парнем?! И он тебе ни капельки не нравится?

– Нравится, – ответила я и подумала о Павле. На долю секунды мне даже захотелось выпустить из своей души всю правду и боль – рассказать Симке о любви, расставании и получить законную долю сочувствия, но я сдержалась. Подруга была ужасной болтушкой, и, скорее всего, к вечеру подробности моей личной жизни стали бы известны каждому дереву в радиусе десяти километров.

Но оказалось, появление Тима взволновало не только Симку – часам к шести о его приезде болтали все кому не лень. Мне задавали вопросы, за спиной хихикали, я ловила завистливые взгляды, и даже королева нашей школы – Соня Курочкина – остановила меня около библиотеки и поинтересовалась, как зовут этого парня и кем он мне приходится. Волна дошла до директрисы, та забеспокоилась, что у меня (буквально под окнами школы!) состоялось свидание с молодым человеком, о котором ровным счетом ничего не известно, и позвонила Эдите Павловне. Бабушка ее успокоила, объяснила, что Тим – помощник и водитель, о чем позже и было вскользь объявлено девочкам. Я вздохнула с облегчением…

Появление на территории лиц мужского пола с приблизительным возрастом от шестнадцати до двадцати пяти лет всегда строго контролировалось. «Крутить любовь» категорически запрещалось, но попытки нарушить запреты случались с удивительным постоянством. Молодые люди представлялись братьями или курьерами, перелезали ночью через забор и пускались на всевозможные ухищрения, пытаясь встретиться со своей девушкой. Преграды их не останавливали, наоборот, добавляли романтики и обостряли чувства. Администрация стояла насмерть, но влюбленные парочки находили места для уединения и провоцировали очередной скандал с обязательным прилюдным позором. Но воспитательные меры не приносили результата, потому что каждая вторая мечтала о подобном позоре (спала и видела)… И чем кошмарнее, тем лучше!

Тот факт, что Тим оказался бабушкиным служащим, ничуть не понизил его рейтинг и не успокоил слухи, наоборот, теперь о нас говорили как о неравной паре и прочили интересную жизнь с вечной борьбой за любовь. Я не принимала никакого участия в обсуждении моего «жениха», надеясь, что тема умрет сама собой и не придется в дальнейшем выслушивать советы, твердить «между нами ничего нет» и ловить лукавый блеск в глазах девчонок. Всему виной была привлекательная внешность Тима: его крепкая фигура, светлые волосы и симпатичное лицо. Он нравился даже моей двоюродной сестре, но снобизм останавливал ее порывы. Хотя мне казалось, она предчувствовала отказ и поэтому фыркала и нарочно морщила нос.

На первые каникулы я не поехала в Москву – Эдита Павловна вместе с Ниной Филипповной отправилась поправлять здоровье на минеральные воды, и моя участь была решена. Я не расстроилась, особенно потому, что Симке и Тане тоже предстояло скоротать неделю в стенах школы. Тим опять привез гостинцы, но его ожидали бесконечные дела, поэтому он лишь передал пакет и укатил обратно.

Под Новый год за мной приехала Кора, переговорив с директрисой о поведении и успехах в учебе (это потребовала бабушка), она скомандовала: «Марш в машину!» – и села за руль. Я не могла не вспоминать нашу первую с ней дорогу из деревни и удивлялась тому, какая же невероятная у меня жизнь… Я просто быстро привыкаю к обстоятельствам, но она же невероятная…

Первый раз для меня Новый год содержал все необходимые атрибуты: дом был украшен, посреди зала стояла наряженная бесподобная елка, мигали огоньки гирлянд, и, конечно, состоялся ужин на сто персон (единственный минус). Бабушка посматривала на меня уже с оттенком гордости, и это дало мне возможность несколько расслабиться. Но я продолжала игнорировать нож, когда приходилось ломать какую-нибудь хитроумную котлету (имеющую наверняка не менее хитроумное название) на кусочки. И эта маленькая шалость тайно повышала мне настроение. Я ловила себя на мысли, что мне важно противостоять фамилии Ланье хоть в чем-нибудь – любая маленькая победа, которая никого не интересовала и оставалась незамеченной, забавляла и трепетом отдавалась в душе. С такими задатками из меня никак не могла вырасти стопроцентная зануда, пропитанная снобизмом, сухая и злая. И это был еще один повод порадоваться.

Шестнадцатилетие прошло спокойно, в школе. Тим привез бабушку с Ниной Филипповной, я получила подарки, цветы и витиеватую похвалу за пятерки. Девчонки, сначала прилипшие к окну, а затем подслушивающие у двери, весь вечер твердили: «Ты заметила, как он на тебя смотрел?», «Невозможно поверить, что между вами ничего нет…», «Когда он тебя поздравлял, его голос хрипел…». Это была самая настоящая глупость, потому что Тим меня поздравил около ворот, и его короткой фразы никто, кроме бабушки и тети, не слышал.

На лето я вернулась домой, где сразу встретила ревность и недовольство Леры, раздражение Коры и подчеркнутое равнодушие дяди, Семена Германовича Чердынцева. Прошлым августом я с ним практически не общалась, кроме сухого «здравствуй», он не говорил мне ничего. Теперь, не поворачивая головы, он изредка отпускал в мою сторону общие нравоучительные фразы и продолжал заниматься своими делами. Иногда Семен Германович нарочно делал вид, будто меня не замечает, и я в такие моменты тоже нарочно брала книгу и садилась поблизости. Не так уж много веселья было в доме бабушки, и я продолжала самостоятельно себя развлекать.